Завтрак чемпионов

СТИВ ФОРБС:  Вы оба по-своему уникальны. В совершенно различных сферах вы добились успеха, который стал воистину легендарным. Что вы такого сделали, чтобы стать особенными?

 УОРРЕН БАФФЕТТ:  Мне повезло, что я начал рано. Вышло так, что мой отец занимался инвестиционным бизнесом, поэтому мне случалось бывать у него в офисе по субботам. Лет в семь или чуть позже я начал читать все книги, которые там были. Я очень рано понял, чего хочу от жизни. Это огромное преимущество.

Вообще-то, в нашем деле много ума не надо. Я всегда говорил, если у вас IQ 160 пунктов, отдайте 30 из них кому-нибудь еще, потому что для инвестиционного бизнеса это явно лишнее. Все, что вам нужно – это эмоциональная устойчивость. Нужно уметь думать независимо, и уж если приняли решение, то пусть вас не заботит то, что говорят другие. Следуйте фактам и собственным убеждениям. Большинству людей это трудно дается. Но мне в этом смысле повезло. Я родился с этим качеством. И еще у меня есть два правила. Первое – не проигрывай, и второе – никогда не забывай первое правило. Задача состоит не в том, чтобы постоянно фонтанировать блестящими решениями, а в том, чтобы избегать плохих. Это Бен Грэм научил меня тому, как никогда не испытывать неудач в инвестировании.

Кроме того, он научил меня думать об акции не просто как о бумажке со странными символами, но как о составной части бизнеса. Не впадайте в эйфорию, когда что-то выросло в цене, и не отчаивайтесь, если кривая пошла вниз. Он также научил меня одному известному правилу насчет коэффициента безопасности: если ваш грузовик весом в 9 900 фунтов подъезжает к мосту, на котором написано «Ограничение по весу 10 000 фунтов», ищите объезд. Ищите до тех пор пока не встретите указатель «Ограничение по весу 20 000 фунтов». Вот туда и поезжайте.

У меня два правила. Первое - не проигрывай, и второе - никогда не забывай про первое правило.

 СФ:  Джей, в вашем бизнесе конкуренция сильна как нигде. В этой стране нет ни одного молодого человека, который не мечтал бы стать поп-звездой хотя бы на мгновение. А вам удается поддерживать этот статус из года в год.

 ДЖЕЙ-ЗИ:  Я сейчас слушал Уоррена, и все, что он говорит, мне казалось ужасно знакомым. Потому что если абстрагироваться от биржевых котировок как таковых, то в конечном итоге получается, что вы просто ищете истину во всем этом хаосе цифр. У музыкантов все точно так же. Ты просто рассказываешь свою историю или занимаешься обыкновенным правдоискательством. Моя история несколько отличается от уорреновской, потому как я начал свою карьеру немного позже. Я выпустил первый альбом в 26 лет, уже не мальчик был. И там все сплошь было про запутанное чувство – хип-хопу вообще-то такое не слишком свойственно, особенно если ты сочиняешь его лет в 16. В таком возрасте, как правило, нечем поделиться с миром, опыта ноль. А мне на тот момент было что сообщить, и к тому же я уже был уверен в своей правоте. Для меня и сейчас это остается главным – уверенность в своей правоте. Это то же самое, что владеть пакетом акций. Я занимаюсь реальным делом, не пытаясь соответствовать никаким трендам, и я определенно не гоню грузовик на мост, который может не выдержать. В этом смысле я очень хорошо понимаю Уоррена.

О ПОЛЬЗЕ ЛЬДОГЕНЕРАТОРОВ

 СФ:  Джей, вы рассказывали, что любовь к слову вам привила вам учительница в шестом классе.

 ДЗ:  Я вырос в Марси в Бруклине. Классы были битком набиты, учителей не хватало – по крайней мере о том, чтобы уделять кому-то особое внимание, речи не было. Но там была одна преподавательница, мисс Лоуден, она во мне что-то такое почувствовала, занималась со мной больше, чем с остальными. Забавно, как все это работает: нужно всего-лишь немного внимания. Однажды она пригласила нас к себе домой, и это было как окно в другой мир. До этого момента единственное, что я видел – свой район. И мое воображение разыгралось. Я хотел этот мир, он меня манил. Причем сильнее всего я запал на сущий пустяк. У нее было такое устройство для заморозки, ну знаете, обычный льдогенератор, нажимаете, и появляются кубики. Я чуть с ума не сошел. Все, что мне хотелось в ту минуту – это иметь такую же штуку у себя дома. Клянусь.

 СФ:  В какой момент вы поняли, что музыка это такой же бизнес, и чтобы не сойти со сцены банкротом, нужно вплотную заниматься им?

 ДЗ:  Это вообще главная фишка всей музыкальной индустрии – убедить артиста в том, что либо ты занимаешься настоящим творчеством, либо тупо зарабатываешь деньги, а вместе никак. Я уверен, что эту фишку как раз миллионеры и выдумали. Это чистой воды разводка, особенно в рок-н-ролльной среде. Все мы знаем этих ребят-миллионеров, которые вынуждены притворяться, что они якобы едва сводят концы с концами и вообще все из себя бессребренники, потому что в противном случае это повредит их карьере. Хип-хоп в этом плане всегда был честен, с самого начала. В культуре хип-хопа художник может думать и о деньгах. Естественно, при условии, что ты разделяешь эти две вещи, и не творишь музыку с мыслью о бизнесе. Просто надо иметь в виду, что в какой-то момент музыка становится осязаемой, она превращается в реальность. И именно этот факт осязаемости резонирует в душах людей. Все просто: в студии ты – художник, ты сочиняешь музыку, а когда выходишь оттуда, стараешься продать ее миру; я не вижу в этом большого противоречия. На самом деле здесь вообще никакого противоречия не существует.

О КОНТРОЛЕ НАД МУЗЫКОЙ

 СФ:  Когда вы были президентом Def Jam Records, то воочию видели все проблемы музыкальной индустрии. Вы говорили о желании вырваться из этого круга и даже грозились заплатить отступные за это.

 ДЗ:  В течение многих лет одна хитовая запись была в состоянии решить все проблемы, поскольку не было Интернета, YouTube и множества других факторов. Была просто музыка. Такая модель по-прежнему существует: выпустить на сцену артистов и посмотреть, кто из них эффективнее. Так как индустрия стала работать во много раз быстрее, то многие важные вещи просто были утрачены. Например, никто не думает о том, что исполнителю нужно как-то развиваться, расти. Мы дошли до такого состояния, когда выпускали сотни альбомов ежегодно, а успех в процентном отношении был никакой: из 56 исполнителей только четверо собрали кассу.

Я очень рано понял, чего хочу от жизни. Это огромное преимущество

Работая в Def Jam, я хотел привнести туда новую культуру. Хотел создать фонд, который не ограничивался бы только выпуском пластинок. К примеру, можно было бы купить телеканал или клуб, где можно было бы повышать квалификацию музыкантов, или, я не знаю, просто производить наушники – то есть мы собирались двигаться в самых разных направлениях. Но, я думаю, что руководство тогда еще было элементарно не готово мыслить в этом направлении. Поэтому я и открыл свой собственный бизнес – Roc Nation. Мы занимаемся и звукозаписывающей, и издательской деятельностью, организацией туров, сочинением репертуара.

 СФ: Всегда существует непрогнозируемый элемент удачи. Уоррен, что вы скажете?

 УБ:  Удача необходима. В тридцатые годы, когда я появился на свет, у меня был один шанс против тридцати. Тогда в Соединенных Штатах мне с моей генной предрасположенностью к вполне определенным вещам совершенно нечего было ловить. Я был предназначен для распределения капитала и управления рисками. Родись я, к примеру, 200 лет назад в Небраске, кому я был бы нужен со своими управлениями рисками? Но я попал в тот момент, когда складывалась могущественная капиталистическая система, и я по полной программе вложился в нее. И тот рынок, который мы сейчас имеем, это и моих рук дело. Джей сейчас отлично сказал, что в первую очередь ты должен заявить о себе и отыскать свою правду, а деньги придут позже. Мне просто довелось заниматься тем, что я люблю – это ли не есть настоящее везение.

 СФ: Джей, ну вы-то росли в таких местах, откуда в общем-то был прямой путь за решетку.

 ДЗ:  Это точно. Из тех, кто жил со мной по соседству, мало кто выбился в люди. Я уж не говорю, что они чего-то там добились – в данной ситуации достаточно того, что они элементарно живы и не в тюрьме. У меня есть друг, который только что вернулся домой – один из лучших людей, которых я когда-либо встречал – так вот он отсидел 13 лет. И я сейчас все время стараюсь проводить с ним.

ОБ ИГРЕ В ПОЖЕРТВОВАНИЕ

 СФ:  В конечном итоге все сводится к одному вопросу: зачем вообще нужны крупные состояния. Как говорится, всех денег не заработаешь. Уоррен, ваша способность зарабатывать капитал и приумножать его вошла в поговорки. И вдруг, вы решили распорядиться деньгами кардинально иным способом (несколько лет назад Уоррен Баффетт объявил о безвозмездной передаче более 75 % своего состояния пяти благотворительным фондам – прим. ред).

 УБ:  Вы знаете, как бы гадко это не прозвучало, но когда мне было 20 лет, я уже наверняка знал, что разбогатею. И мы с женой в определенный момент просто принялись наслаждаться жизнью. Мы знали, что у нас будет все, что только можно пожелать.

При этом меня не покидало смутное ощущение, что деньги не могут заканчиваться на одном человеке – каким-то образом они всегда возвращаются в общество. Я тогда был уверен, что моя жена проживает дольше меня, а ей всегда нравилось решать проблемы других людей с помощью денег. Я рассчитывал, что когда мы достаточно разбогатеем, именно она возьмет их под свой контроль. Но по-настоящему большие деньги появились уже после того, как она умерла, а я все еще жив; и в конце концов, я оказался перед дилеммой, как с умом потратить их, причем побыстрее. Тогда я придумал разделить их между пятью фондами, самый крупный из них – The Gates Foundation. Это было четыре года назад. Ничего лучше я придумать не смог.

Если у вас iq 160 пунктов, отдайте 30 из них кому-нибудь еще, потому что для инвестиционного бизнеса это лишнее

 СФ:  Джей, вы пока только присматриваетесь к индустрии благотворительности. Однако у вас есть фонд Sean Carter Scholarship Fund. Как вы планируете его развивать?

 ДЗ:  Я занимаюсь этим фондом исключительно из-за одной фразы, которая изменила всю мою жизнь. Та самая учительница в шестом классе мне как-то сказала: «Знаешь, а у тебя голова соображает». И я поверил ей. Я переспросил: «Что, правда, соображает?».

Она подарила мне возможность. Поэтому первым делом я учредил этот фонд стипендий, ведь существует великое множество талантливых детей из неблагополучных районов, которые вполне могут реализоваться только при условии, если им такую возможность дать.

А я в свою очередь предоставляю такую возможность собственной матери. Моя мама активно всем этим занимается: садится в автобус и развозит детей по колледжам. А когда мы видим этих детей, выходящих оттуда с дипломами, я чувствую, что мы делаем по-настоящему нужное дело, понимаете? Я не просто сижу на диване и выписываю чеки, чтобы обеспечить себе душевный комфорт. Меня это действительно вдохновляет.

 СФ:  Благотворительность и бизнес – это в некотором смысле две стороны одной медали: все-таки заботиться о нуждах других людей и следовать своим интересам – не одно и то же.

 УБ:  Это серьезнее, чем бизнес, Стив. В бизнесе ты в первую очередь занят поиском очевидного – решений, которые лежат на поверхности. Если люди пьют кока-колу уже 100 лет, скорее всего, они так и будут продолжать ее хлестать еще 100 лет. Чтобы до такого додуматься, не нужно быть семи пядей во лбу. В филантропии же решаются более сложные проблемы общества в тех областях, где люди уже использовали и деньги, и мозги. Например, Фонд Гейтса работает над тем, чтобы раз и навсегда решить проблему полиомиелита. У них это получилось на 99 % процентов. Но этот последний недостающий процент – самый сложный, и никто не знает, когда его удастся заполучить.

О БУДУЩЕМ БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОСТИ

 СФ:  Уоррен, в ваших ежегодных отчетах повторяется один и тот же прием: вы выясняете, что пошло не так, и какие уроки из этого можно извлечь.

 УБ:  Эффективность бизнеса зависит от умения вовремя признать факт ошибочного решения и разобраться, в чем заключалась ошибка. Я делал множество ошибок. И сделаю еще больше. Таковы правила игры. Человек по природе неидеален. Именно поэтому он всегда старается стать лучше. Но претендовать на совершенство – это явный перебор.

 СФ:  Что, по-вашему, следует делать для более активного развития благотворительности? Уоррен, вы с Биллом Гейтсом проявили прямо-таки героическую инициативу с вашей филантропической кампаний «Клятва дарения».

 УБ:  Что касается моих представлений о благотворительности, то они крайне просты: надо взять журнал FORBES, изучить список 400 самых богатых людей Америки и начать им звонить! Билл с Мелиндой именно так и поступили. И результат превзошел все ожидания. В большинстве случаев мы просто обратились к тем, кто уже проявлял интерес к благотворительной деятельности, и ненавязчиво попросили подписать интересующее нас обязательство, что они в течение жизни либо уже после смерти готовы передать половину своего состояния на благотворительные нужды. Разумеется, этот документ не имеет юридической силы, речь шла скорее о моральной готовности. Тем не менее, около половины опрошенных людей согласились с восторгом. Мы попросили их рассказать свои истории на нашем сайте [www.givingpledge.org]. Полюбопытствуйте, это совершенно захватывающее чтение. Посмотрим, как дальше будут развиваться события. Я многое вынес из трех-четырех совместных ужинов с людьми. Через 10-20 лет благотворительность в этой стране будет не чета нынешней, и наши сегодняшние действия только способствуют этому. Поэтому мой совет журналу – продолжайте публиковать списки самых богатых людей, так мне будет удобнее разводить их на деньги.

 СФ:  В таком случае учтите, что Джей уже в этом списке. Джей, как вы думаете, филантропия не обязательно исчисляется в долларах? Филантропия – это в том числе и время, которое уделила вам ваша учительница.

Когда мне было двадцать, я уже знал, что разбогатею

 ДЗ:  Мы первое поколение артистов, которые смогли провести реальную капитализацию своего таланта. Многие годы артисты умирали в нищете, потому что вся прибыль шла звукозаписывающим компаниям. Я сейчас не говорю о рок-звездах уровня Боно. Моя главная задача – показать пример. Я уверен, что в моем районе подрастает поколение будущих звезд, которым мы обязаны помочь. Поэтому мой первый шаг – это доказать парню из неблагополучного квартала, что он может стать таким же, как Пафф Дэдди.

 СФ:  Если попытаться заглянуть на 50 лет в будущее – какие ассоциации будут возникать у людей при имени Уоррена Баффетта?

 УБ:  Наверное, они вспомнят про Berkshire Hathaway. Я надеюсь, к тому моменту она еще будет существовать и процветать. Если этого не случится, я вернусь и не дам им покоя! В сущности, я не делал ничего сложного. А просто следовал точным наставлениям. Для меня ключевое слово – «учитель». Джей тут не зря вспоминал свою учительницу. Я думаю, все, кто добился успеха, слушали своих учителей. Поэтому, если вы в состоянии передать что-то кому-то, учтите, это гораздо лучше, чем просто не поскупиться в завещании.

 СФ:  Джей, ваше слово.

 ДЗ:  Я надеюсь, что смогу кого-то вдохновить. Мне кажется, Обама пошел тем же путем. Нужно просто уметь вселять надежду. Надежду на то, что мы можем зайти достаточно далеко, оставаясь при этом верны себе.

 УБ:  Джей имеет возможность выступать перед такой аудиторией, какая мне и не снилась. И всем этим людям надо у кого-то учиться. Вот для них он и есть учитель.