Вспоминая Алексея Германа

5922
Автор: Вадим Борейко
журналист

Первые в жизни деньги я заработал на фильме Германа «Двадцать дней без войны»

В четверг, 21 февраля, информационные ленты принесли горькую весть: ушел из жизни великий кинорежиссер Алексей Герман-старший. За свои почти 75 лет он снял всего четыре полнометражные картины: «Проверка на дорогах», «Двадцать дней без войны», «Мой друг Иван Лапшин», «Хрусталев, машину!». Но каждая из них становилась классикой почти сразу же после выхода на экран. Свою последнюю ленту «Трудно быть богом» Алексей Юрьевич снимал 15 лет и почти закончил: осталось сделать только перезапись звука.

Судьба сложилась так, что 38 лет назад меня угораздило поучаствовать в съемках его «Двадцати дней».

…В Калининграде цветет и пахнет весна 1975 года. Мне 15 лет, я заканчиваю школу, подумываю о поступлении на журфак МГУ, но не бросаю театральный кружок при ДК судостроительного завода «Янтарь», в котором играю шестой год. У меня уже сложилось амплуа – опереточный злодей, и роли достаются соответствующие – фашистские офицеры и сказочные черти.

В один прекрасный день в Дом культуры попадает молния фантастического слуха: в городе будут снимать Большое Кино, и завтра в кружок придет Ассистент Режиссера, чтобы отобрать кандидатов на Роль (я тогда еще не знал слова «кастинг»).

Номинально в кружке было записано человек сто, но дважды в неделю на репетиции являлись всего пять-шесть энтузиастов вроде меня. Ситуация – как сегодня в соцсетях: на арене харизматики, остальные - в пассивных «френдах». Однако на смотрины сбежалась вся наша школа №27 Балтийского района.

Мы показали Ассистенту (это была женщина) несколько миниатюр. Играл я не лучше всех, но изо всей толпы выбрали одного меня. Лучший актер кружка чуть не расплакался от обиды. Но он отличался телесной рыхловатостью, а я был доходяга – то, что надо для фильма про войну.

На этой же неделе Ассистент представила меня Режиссеру. Съемочная группа стала биваком в гостинице «Москва». И вот я нарисовался в дверях крошечного одноместного номера.

Всё было как в кино. Толстый 37-летний Герман, втиснувшись в узкое кресло и вытекая из него, как квашня из кастрюли, лениво почесывал за ухом огромного вороного дога по кличке Лорд. Завидя меня, он радостно воскликнул: «Какой типаж! Какая улыбка!» Потом дома я долго склабился перед зеркалом, недоумевая, что уж такого в моей улыбке он нашел. Позже, по ходу жизни, я вообще разучился улыбаться. А когда меня просили сделать это, с усилием раздвигал лицевые мышцы, и проситель махал руками: «Спасибо, больше не надо. Очень страшно».

Поговорили с Режиссером. Алексей Юрьевич рассказал, как после войны вместе с отцом, знаменитым писателем Юрием Германом, приезжал в Кёнигсберг: «Он представлял из себя груду развалин, из которых время от времени, позвякивая, выезжал трамвай». Видимо, Герман надеялся найти здесь ту же картину, но за тридцать послевоенных лет город, конечно, отстроился. А Королевский замок, который не успели разбобмить американцы, наши взорвали, когда мне было пять лет.

Пришлось ему искать в области другие локации. И Герман их нашел. В фильме есть сцены с балтийского побережья в Зеленоградске, ташкентский вокзал снимали в Черняховске, а Сталинград – в Советске (бывший Тильзит).

В общем, Герман утвердил меня на эпизодическую роль молодого солдатика. И даже с репликой! Вскоре меня обрили под ноль, а в костюмерном цехе по размеру подобрали форму начала 40-х и кирзачи. Кстати, точно в таком же прикиде я проходил «партизанские» (они же офицерские) сборы после военной кафедры МГУ под Ковровом Владимирской области в 1979 году и уже здесь, в Алма-Ате, в 1998-м. Не удивлюсь, если этим «хэбэ» войсковые склады забиты до сих пор.

Чтобы не заморачиваться с переодеванием, в таком виде - пилотке, гимнастерке и галифе – меня и отправили в Советск. На такси!!!

Безусловно, я был впечатлен широтой размаха. Везти меня, салабона, почти за 200 километров – и на моторе! Но уже тогда задумался: или у Германа бездонная тумбочка с деньгами, или он их считать не умеет. Спустя время знающие люди просветили: Режиссер просто не понимает, что за субстанция такая – деньги. Наверное, это одна из причин, почему он снимал так долго, особенно после советской власти. Бюджет иссякал, а съемки – не окончены. Нужны были новые 30 бессребников, которые выпили бы с Германом «за наше общее безнадежное дело» и расчехлились. Из любви к искусству. Не надеясь когда-либо инвестиции отбить. Что самое любопытное, такие инвесторы находились. В четверг, после смерти отца, Алексей Герман-младший, тоже режиссер, подтвердил это, сказав, что фильм «Трудно быть богом» снимался не на государственные деньги.

Кстати, за четыре съемочных дня я еще раз рассекал до Тильзита туда-сюда на такси и лишь в остальные два - вместе с артистами на мадьярском автобусе «Икарус».

…Сталинградские сцены в Советске снимались во внутреннем дворе полуразрушенной немецкой тюрьмы, где при нашем режиме угнездился городской рынок. Директор фильма (продюсеров тогда не было) договорился с местными властями: торгашей разогнали, и локацию отдали Герману на откуп и разграбление.

Более значимого события для этого города не было с 1807 года, когда поблизости, посреди реки Неман, на плоту, царь Александр I и император Наполеон подписали Тильзитский мир после поражения российской армии под Фридландом в ходе русско-прусско-французской войны, где Россия воевала на стороне Пруссии.

Очевидцев того события к моменту моего приезда в Советск, как вы понимаете, не осталось. Но к съемочной площадке подтянулся чуть ли не весь город. Еще бы – главную роль военного корреспондента Лопатина играл всенародный любимец Юрий Владимирович Никулин. Его, как и меня, привезли на «Волге» ГАЗ-24. Только без шашечек. Потом в «Икарусе» актеры Владимир Кашпур и Юрий Дубровин, вздыхая, делились со мной инсайдерской информацией: Никулин как народный артист СССР получает по 50 рублей за съемочный день. Сумасшедшие по тем временам деньги. Говорят, нынешние любимцы, вроде Меньшикова и Маковецкого, меньше, чем за $5 тыс., не соглашаются.

…На съемочной площадке появился Режиссер с неизменным Лордом. Технический персонал начал напряженно суетиться. Я изо всех сил старался попасть в видоискатель его глаза. Наконец удалось. Герман смерил меня взглядом: «Что-то ты слишком чистенький. Поваляйся на земле – набери фактурки». Я истово начал кататься в пыли, пока не остановили. Иначе б уже точно никогда не отмыли. Про эту германовскую «фактурку» всегда вспоминаю, когда смотрю наши военные фильмы, где солдаты идут в атаку в новеньком, с иголочки, чуть ли не выглаженном обмундировании.

Воссоздать в мельчайших нюансах эпоху и события, свидетелем которых он не был, - это для Германа то, что называется Бзик. С прописной буквы и в высоком смысле слова. Он даже не слишком полагался на хронику, поскольку в ней всегда есть привкус пропаганды. Больше доверял так называемой «технической документалистике», где сверхзадача – не предъявить себя в предлагаемых обстоятельствах или презентовать мощь империи, а показать, например, процесс сборки танка или наведения понтонной переправы. Тут режиссеру и оператору не важны лица персонажей, их одежда, прически, мимика, жесты. А Герман понимал: вот это – настоящее. То, на что не обращают внимания, и есть главное: как оно выглядело на самом деле.

Читал про Германа такую историю. Будто бы он заставлял оператора сутками с камерой следить, чтобы две мухи сели на лопату, а одна из них затем обязательно взлетела. И, естественно, заснять. Похоже на апокриф. Но он, пожалуй, отражает idée fixe непревзойденного перфекциониста.

Честно говоря, мне иногда тяжело смотреть его фильмы, особенно «Хрусталев, машину!», из-за перенасыщенности этой самой скрупулезной достоверностью. Все-таки от кино жду воздуха и небольшого обмана.

…В первом эпизоде я сидел в кирпичном оконном проеме, наяривал из котелка рисовую кашу и лениво переругивался с актером Дубровиным. Дубль был не один. И я честно съел восемь котелков. С тех пор на рисовую кашу смотреть не могу.

Перед съемкой второго эпизода с моим участием во дворе бывшей тюрьмы сварили чугунный короб и врыли его в землю. Внутри засели Герман с оператором. Картинка следующая: на фотографию снимается семейство с козой, потом на них падает бомба. (Взрывали по-взрослому: от тюрьмы и стен не осталось; спецэффектов тогда не было, вот и работали "по чесноку"). Затем мы с однополчанами и трактором сворачиваем с места рухнувший кусок стены, я заглядываю в воронку: посмотреть, что от людей осталось, - и от избытка нахлынувших эмоций блюю. Вот такая была у меня роль. Тогда выбирать ее не приходилось. Да и сейчас не всегда удается.

…Прошло много лет. Общался я со многими видными деятелями российской культуры, даже издал книжку интервью с ними - «Девять». Потом их было гораздо больше, чем девять. А я всё думал, что время стоит, Герман вечный, и расслабленно мечтал: представится случай – побеседую и с ним. Он меня, конечно, не узнает. Но я ему напомню о Лорде, Алексей Юрьевич удивится, раскроется - и мы душевно поговорим.

Да, может, и поговорим еще. Но в другом месте, где никто из нас еще не был.

Чуть не забыл. Благодаря Герману я заработал первые в жизни деньги – 18 рублей. Маме купил янтарный браслет за червонец, а младшей сестре Гале – куклу.

   Если вы обнаружили ошибку или опечатку, выделите фрагмент текста с ошибкой и нажмите CTRL+Enter

Орфографическая ошибка в тексте:

Отмена Отправить