«Золотые» истории Владимира Джуманбаева: покупка «Алтыналмаса», допросы в ГКНБ КР и проекты на $570 млн

Акционер АК «Алтыналмас» Владимир Джуманбаев считает себя непубличным человеком, однако согласился дать эксклюзивное интервью для Forbes Kazakhstan. В ходе беседы он откровенно рассказал о многих событиях из своей жизни: как попал в поле зрения ГКНБ Кыргызстана, почему решил купить акции золотодобывающей компании вместе с партнером Gouden Reserves, с чем связан уход из состава акционеров «Алтыналмас» бывших топ-менеджеров во главе с Дияром Канашевым и как компания чуть не оказалась под санкциями Минфина США из-за кредита в VTB Bank. Также во время интервью бизнесмен раскрыл информацию о новых «золотых» проектах и поделился своими планами.

Хром, медь и золото

Forbes Kazakhstan поставил Владимира Джуманбаева на 25-е место в рейтинге «75 богатейших бизнесменов Казахстана — 2024». Его состояние оценивается в $365 млн. Бизнесмен владеет 20% АК «Алтыналмас», а также 20% АО «Каражыра». Кроме того, у него 20% АО «Горнорудная компания «Бенкала», ТОО «Ronson-2000» и ТОО «Vertex».

На данный момент Джуманбаев является председателем совета директоров «Алтыналмас» и параллельно занимает должность директора по управлению топливно-энергетическим комплексом ТОО «Kazakhmys Holding».

Владимир Викторович, правда, что это ваше первое за всю жизнь интервью для СМИ?

— Да, я совсем непубличный человек.

Расскажите тогда немного о себе. В открытых источниках о вас мало информации, кроме той, что вы сейчас являетесь акционером «Алтыналмаса». А что было до этого?

— Если начинать с самого начала, то я, наверное, пошел по стопам своих родителей — они у меня в советское время работали в торгово-экономической сфере. Отец стоял у истоков внешней торговли в Казахстане, в конце восьмидесятых прошлого века возглавлял одну из крупных внешнеторговых компаний (ГВК «Казахинторг»). Поэтому я и решил после школы поступать в нархоз. Когда отучился, сразу в 1994 году устроился в государственную внешнеторговую компанию «Отырар» ведущим специалистом фирмы ферросплавов. Затем, в 1995 году, в период сильных изменений в экономике страны, перешел в «Казхром» — его тогда только основали. А уже с 1998 года начал работать со своим основным партнёром, с которым сотрудничаю по сей день, на тот момент в компаниях «Мунай-Сервис», Vertex Holding и «Каражыра» (потом стал их акционером).

Позже в 2004 году я пришел в структуру «Казахмыса» и вот уже 20 лет в ней работаю. Можно сказать, что для меня эта компания стала как родной дом, где я получил и продолжаю получать огромный опыт. За это время я занимал разные должности: был финансовым и коммерческим директором, занимался корпоративным развитием, разрабатывал стратегию. А в 2018 году мне предложили управлять новым для меня направлением — топливно-энергетическим комплексом, и я, не будучи энергетиком, принял этот вызов. С тех пор задействован в масштабных преобразованиях этой сферы. Недавно вот участвовал в проекте запуска солнечной станции на 50 мегаватт, которую мы, кстати, внедрили одними из первых горно-металлургических компаний. Планируем и дальше развивать это направление.

Вернемся к «Алтыналмасу»: хотелось бы узнать предысторию, как вы стали акционером компании? Как проходил выкуп акций у прежнего владельца Тимура Кулибаева? Насколько мне известно, после покупки вам лично принадлежало сначала 30% акций, а потом ваша доля участия в компании снизилась до 20%…

— Начав работать в корпорации «Казахмыс», я постоянно «смотрел по сторонам»: как сбалансировать свою «продуктовую» корзину? Логика была простой: когда падают сырьевые товары, золото начинает расти и наоборот. То есть золото — это хедж, безопасный остров в случае каких-то политических или экономических волнений. Тем более имея долю в Джамгыре, уже  понимая, как это все работает, я выразил заинтересованность компанией «Алтыналмас». Вскоре после этого со мной связался представитель прежних акционеров и сообщил об их готовности продать полный пакет акций. Я полагаю, что для них это был непрофильный бизнес. Компания была на тот момент безусловно устойчивой, но, мягко говоря, «вялотекущей», без понимания, как развиваться и куда дальше расти. В 2017 году, когда мы приобрели «Алтыналмас», он добывал около 3 млн тонн руды, то есть имел довольно слабую рудную базу, и вырабатывал порядка 125 тыс. унций золота.

В итоге в 2017 году мы с европейским партнером Gouden Reserves B.V., с которым и сейчас являемся акционерами компании, приняли решение зайти в этот проект и выкупить 100% акций «Алтыналмаса» через Казахстанскую фондовую биржу. Большую часть — 70% — приобрел Gouden Reserves практически под мое слово, выразив полное доверие мне. Моя же доля участия на тот момент составляла 30%. Однако изначально я поставил условие, что Дияр Канашев, Игорь Ветиул, Бахром Джалолов и Кайрат Рахишов идут вместе с нами, в качестве топ-менеджеров. Собственно, их идеи по развитию компании меня и подвигли купить ее. Но чтобы их замотивировать, я тогда продал им по согласованной цене 10% своих акций, а сам стал председателем совета директоров «Алтыналмаса». Таким образом, коллеги стали не просто топ-менеджерами, но и полноценными партнерами. Это к вашему вопросу, почему потом снизился мой пакет акций.

Сразу же в этот год мы вместе разработали и утвердили семилетнюю стратегию развития компании и по ней начали двигаться.

Сколько инвестиций вы вложили за этот период в развитие компании, в том числе за счет собственных средств, и на какие цели они пошли?

— С 2017 по 2021 год общие инвестиции в развитие переработки, включая новые проекты, составили около $570 млн. Из них $343 млн мы привлекли за счет заемных средств, а $227 млн — из собственных средств компании.

Сначала мы запустили три большие фабрики по переработке хвостов (отходы, образующиеся в ходе добычи и обогащения руды — F.) в Степногорском хабе: на месторождениях Аксу-1, Жолымбмет и Бестобе, каждая мощностью свыше 2,25 млн тонн в год. Стоимость затрат в совокупности сложилась на сумму $106 млн, в том числе был освоен банковский кредит на $30 млн.

Позже в 2019 году мы отреконструировали фабрику на Пустынном, увеличив ее мощность с 2 до 3 млн тонн руды в год. Этот проект был профинансирован полностью за счет заемных средств в размере $33 млн.

После того как была закрыта сделка по покупке «Казахалтына», на месторождении Аксу-2 мы построили пятимиллионную золотоизвлекательную фабрику (ЗИФ), а также приступили к крупнотоннажной добыче руды, инвестировав в фабрику и горно-шахтное оборудование в общей сложности $264 млн: $180 млн из заемных средств, $84 млн — из собственных.

Потом в 2020 году ввели в промышленную эксплуатацию ЗИФ «Долинное» в Карагандинской области, которая была выкуплена в рамках сделки у Polymetal. Ее мощность впоследствии увеличилась с 2,5 млн до 3 млн тонн руды год. Капитальные затраты в эту фабрику и инфраструктуру составили $76 млн и были профинансированы за счет кредита.

В 2021 году мы модернизировали фабрику «Жолымбет» под переработку руды мощностью 650 тыс. тонн в год. Все инвестиции в размере $59 млн компания взяла на себя. Кроме того, мы реконструировали фабрику Акбакай, увеличив ее мощность с 850 тыс до 1,2 млн тонн руды в год. В нее мы также вложили собственные средства порядка $14,5 млн. Реализация этих проектов позволила нам нарастить добычу руды с 2,7 млн тонн до 15-16 млн тонн в год и увеличить объёмы производства по золоту со 125 тыс. до почти 500 тыс. унций. За этот период количество работников выросло с 2813 до 6540 человек.

К сведению, в прошлом году мы «пробили» по показателю EBITDA $400 млн, в то время как на момент приобретения он еле достигал $75 млн. Более того, сейчас у нас есть одно серьёзное преимущество — это собственная строительная компания «Алтыналмас инжиниринг», которую мы также приобрели и консолидировали с группой.

А что с производственной площадкой Бестобе? Насколько я помню, в конце 2022 года «Алтыналмас» заявил об уходе с этого рудника из-за конфликта с местными жителями, но потом передумал.

— Сейчас мы точно знаем, что это была спланированная акция незаконных старателей. Результаты проведенного расследования это подтвердили. Мы, как компания, сильно тогда пострадали из-за того, что пришлось приостановить работы на два с половиной года. При этом мы продолжали платить заработную плату работникам и поддерживать инфраструктуру рудника.

Но мы выстояли, «переболели» и с новыми силами перезапустили рудник в прошлом году. В настоящее время планируем его дальше развивать.

Недавно произошел несчастный случай на металлургическом производстве, пострадали люди. В связи с этим вопрос: что вы делаете для безопасности своих работников и каков показатель смертности на ваших предприятиях?

— Последние годы мы активно используем систему управления рисками на горных производствах и внедряем для этого цифровые решения. Думаю, что благодаря этому мы добились показателя нулевой смертности. Также сейчас мы видим тенденцию на снижение травматизма на наших предприятиях.

Кому вы продаете продукцию с ваших заводов?

— Вся продукция реализуется исключительно Национальному банку Казахстана. Согласно действующему законодательству у него приоритетное право покупки золота. То есть мы перерабатываем металл, аффинируем в государственной компании «Таукен Самрук» и уже сертифицированные мерные слитки продаем Нацбанку. Причем взаимоотношения у нас выстраиваются на рыночных условиях, мы получаем адекватные своевременные платежи.

Сейчас рассматриваем также варианты выхода на экспорт — как один из источников для финансирования новых проектов. Ликвидность у золота очень высокая. Мы видим большой спрос на него в Индии, Китае, Швейцарии, Великобритании.

Акции — совпавшие и выкупленные

В начале июля на сайте Казахстанской фондовой биржи прошла информация, что «Алтыналмас» намерен выкупить у акционеров чуть больше 2 млн акций. Указанное количество бумаг точно совпадало с пакетом, который принадлежит вам. Однако позже стало известно, что из состава акционеров вышли Дияр Канашев и Игорь Ветиул. С чем это связано?

— Это связано с решением самих партнеров. Семилетний план развития компании, о котором я ранее говорил, подошел к концу. Они пришли командой (Дияр Канашев, Игорь Ветиул, Бахром Джалолов и Кайрат Рахишов) и командой решили уйти, кроме Бахрома Джалолова, который остался управляющим директором по техническим вопросам. Соответственно, их менеджерский пакет акций был монетизирован. По сути, компания сделала buyback, осуществив обратный выкуп.

Что касается количества бумаг, о котором вы упомянули, то это простое совпадение, потому что у коллег итоговый пакет в совокупности составлял ровно столько же как, как и у меня — 20%.

За какую сумму компания выкупила акции бывших топ-менеджеров?

— Порядка $80 млн. Мне кажется, они остались довольны. Мы продолжаем общаться. У них большой опыт, я думаю, что скоро они появятся на горизонте с новыми проектами.

А вы сами в перспективе не собираетесь продавать акции «Алтыналмаса» или, наоборот, увеличивать свой пакет?

— Таких планов нет. Пока меня мой пакет устраивает. Вообще я всегда стараюсь быть довольным тем, что имею, вместо того, чтобы пытаться получить что-то больше.

Без риска попасть под санкции

Почему по итогам 2023 года компания отказалась от выплаты дивидендов?

— У нас имелась долговая нагрузка в виде большой кредитной линии в VTB Bank [Europe], что несло за собой определенные риски, поэтому было принято решение не выплачивать дивиденды по итогам 2023 года, а закрыть за счет этих средств основной долг. Я думаю, что во второй половине текущего года мы сможем вернуться к вопросу о дивидендах.

О какой кредитной линии идет речь? И как тогда санкции, наложенные на группу VTB, отразились на вашей деятельности?

— Речь шла о кредитной линии на общую сумму 1,1 млрд евро.

В 2019 году мы получили от VTB Bank первый транш в размере 470 млн евро, а в 2020 году — второй, на 640 млн евро. Часть средств предназначалась на покупку «Казахалтына», остальная — на реализацию проекта Аксу-2 и ряда других проектов, которые я уже озвучивал, а также для оптимизации долгового портфеля.

Изначально у нас с VTB было подписано жёсткое соглашение по целевому использованию средств, которые мы должны были гасить по графику «в комфортных для нас условиях» до 2027 года. Но в итоге мы оказались в сложной ситуации из-за санкций, под которые попал банк.

В июле 2022 года мы запросили у Управления по контролю за иностранными активами (OFAC) Минфина США подтверждение, о том, что на нас не будут распространятся санкции за облуживание кредита в VTB, и в августе его получили.

После чего уже на законных основаниях, без риска попасть в санкционные списки, мы начали гасить заем, но решили это сделать рекордными темпами. В июне этого года мы полностью рассчитались c VTB Bank. Однако закрыть весь долг за счет собственных средств нам не удалось, поэтому часть оставшейся суммы мы рефинансировали в казахстанских банках — БЦК и Halyk.

Почему компания решила взять кредит в иностранной валюте, а не в тенге?

— Во-первых, потому что у нас валютная выручка. Во-вторых, брать кредит под 19-20% в тенге для нас было бы очень дорого, учитывая, что субсидии от «Даму» или от «Байтерека» на нас не распространяются.

Подозрения сняли, но извиняться не стали

Как получилось, что в июне Государственный комитет национальной безопасности Кыргызстана сначала объявил вас в международный розыск за причастность к ОПГ, а потом, спустя две недели, вдруг снял с вас все подозрения? 

— События на самом деле были неожиданными, и их причина до сих пор мне не понятна. С 1 июня [2024-го] я действительно находился в трудовом отпуске и отдыхал вместе со своей семьей за границей, а не скрывался где-то в Дубае, как некоторые могли домыслить (смеется). Об этой новости я так же, как и все остальные, узнал 5 июня из СМИ. То есть с кыргызской стороны ко мне никто предварительно не обращался по этому поводу, официальных обращений от ГКНБ в мой адрес тоже не поступало. Конечно же, я сразу вышел на связь с госорганами Кыргызстана и высказал готовность оказывать содействие следствию. По приезде домой из отпуска, на следующий день я полетел в Бишкек, пришел в ГКНБ и сказал: «Давайте будем детально на все смотреть, я открыт для диалога. Никакого отношения к ОПГ не имею и не имел, и тем более никогда ни перед кем не «отмечался». Два дня опросы, допросы, очные ставки — и все подозрения и обвинения с меня сняли. Я был уверен, что этим всё и закончится.

Хотелось бы пояснить, что в Кыргызстане мы занимаемся горнодобывающим бизнесом с 2003 года. Наша компания ТОО «Vertex Holding» осуществляет свою деятельность там через владение долей ООО «Vertex Gold Company». Когда мы зашли туда, это было новое месторождение, на тот момент недействующее, и мы начали его системно развивать.

За более чем 20 лет ведения бизнеса в Кыргызской Республике мы неоднократно становились свидетелями изменения структуры власти, сопровождающейся социальными волнениями, нападением на юге боевиков, которые даже приходили к нам на рудник. С учетом всего этого мы понимали, что точно не получится с кем-то аффилироваться или о чем-то договариваться, будь то властные структуры или тем более криминальные. Поэтому выбрали полную аполитичность. То есть поймите, если мы даже в те суровые нулевые не пошли на сговор ни с кем, то в наше время было бы уже смешно это делать. Тем более что в деятельности компании я не участвую напрямую, а выполняю только функцию акционера. В Кыргызстане бываю вообще максимум раз в год.

С другой стороны, все видят, что Кыргызстан сейчас пытается жёстко выстроить правовое государство, и мы это абсолютно приветствуем, понимая, что давно пора наводить там порядок и создавать нормальную систему, основанную на верховенстве закона. Но так как бизнес-сообщество в Кыргызской Республике небольшое, то мы предполагали, что не получится просто мимо пройти, чтобы нас при этом не затронули. Сейчас аналогичная ситуация складывается там и с российскими бизнесменами. Я думаю, все это делается для того, чтобы показать, что нет неприкасаемых.

Но помимо причастности к ОПГ, вашу компанию в Кыргызстане обвинили еще и в занижении реальных показателей доходов. Можно предположить, что речь шла о недополучении налогов.

— Проверка это не подтвердила. Поверьте, за эти 20 лет кто нас только не проверял — и таможенные органы, и налоговики, и ГКНБ, и даже депутаты, которые стали очень активными в Кыргызстане. А сколько встречных проверок мы прошли с казахстанскими государственными органами! Поэтому и в этот раз были уверены, что никаких нарушений не найдут. Так и вышло.

К слову, за весь период деятельности в Кыргызстане мы заплатили порядка 75 млн долларов налогов. Это существенный вклад. Но опять же надо понимать, что бизнес в Кыргызстане для нас не самый большой, мы производим там только около тонны золота в год. При этом еще ни разу наша компания там не выплачивала дивиденды, не извлекала оттуда дохода, а вырученные средства реинвестировались в разведку и поиск новых месторождений. То есть все деньги фактически оставались в экономике этой страны.

В ГНКБ Кыргызстана извинились за нанесение вреда репутации?

— Вы знаете, требовать каких-то официальных извинений от госорганов, тем более от таких, как ГКНБ, наверное, это глупо. Когда я встретился после всех этих проверок с руководством ГКНБ и выразил недоумение по поводу случившегося, то получил ответ, что вопросов ко мне больше не осталось, дело закрыто. Наверное, для меня этого было достаточно, чтобы закончить эту историю.

Не собираетесь ли после всего происшедшего свернуть бизнес в Кыргызстане?

— Нет. Конечно, настроение было подпорчено, но мы продолжаем работать. Как говорится, и не такое проходили (смеется). Буквально недавно построили на базе месторождения Джамгыр новую обогатительную фабрику. Проект был очень сложный, потому что мы возводили его на склонах гор, отводили реки для этого. За сложность реализации он даже получил международную награду. В него компания инвестировала $110 млн заемных средств. Мощность завода сейчас составляет 350 тысяч тонн руды для переработки золота. Порядка 800 человек у нас там работает.

Опять-таки, в сравнении с «Алтыналмасом» — это не самый высокодоходный проект, потому что, к сожалению, налоговая нагрузка в Кыргызстане в последние годы сильно увеличилась — ставки стали кратно выше, чем у нас. Причём они имеют косвенный характер, то есть не относятся к налогу на прибыль, а платятся с выручки. Получается, что мы деньги отдаём, не зная в итоге, заработаем или нет. Но мы будем стараться окупать вложенные инвестиции.

В шахте или на бирже

Насколько сильно отличаются задачи, поставленные перед новым топ-менеджментом, от тех, что были у прежней команды, которая, как вы сказали, вышла из компании?

— Я бы не сказал, что задачи сильно отличаются. Наверное, если первая команда была ориентирована больше на бурный и быстрый рост компании, в основном M&A и новые сделки, то теперь мы видим необходимость в повышении операционной эффективности, стабилизации действующих месторождений, их развитии.

Сейчас мы много инвестируем в разведку и отдаём приоритет созданию хабов вокруг действующих фабрик, чтобы продлить им жизнь. Эта задача стоит перед новым руководством компании. То есть мы работаем над тем, чтобы достичь конкурентоспособной себестоимости. В случае если рынок будет падать, мы должны быть одним из последних, кто остановится из-за убыточности.

Какие новые проекты у вас сегодня стоят на очереди?

— В первую очередь это строительство в Жамбылской области цианидного завода (мощностью 25 тыс. тонн цианида натрия в год) по запатентованной технологии американской Dupont/Chemours. Это очень серьёзный проект, за который мы долго бились, проходили due diligence, технический аудит. В итоге получили лицензию, которая обошлась нам в $15 млн.

Проект уже разработан, сейчас находится на экспертизе в ГАСК. Общие предпусковые капитальные затраты мы оценили в $143 млн. Банки уже подтвердили свою готовность открыть нам кредитную линию на $108 млн. Из собственных средств мы планируем инвестировать $35 млн. Однако это пока только предварительная сумма, она ещё подлежит дополнительной выверке. Надеемся, что в этом году уже начнем строительство, а к концу 2026 года запустим цианидный завод.

Второй крупный проект — это строительство фабрики по переработке упорных руд на месторождении Пустынное методикой Albion, что позволит вовлекать в переработку сложнообогатимые руды. Мы нашли довольно успешные решения у компании Glencore. Сейчас находимся на этапе окончательных технологических исследований. Стоимость проекта обойдется ориентировочно в $320 млн. Но опять же — объем предпусковых капитальных затрат и источники финансирования на данный момент на стадии проработки.

Также в планах расширение мощности ГОК «Жолымбет» (рудник и ЗИФ) с 1,2 млн до 1,8-2,5 млн тонн руды в год. Это один из старых ГОКов, которому под 90 лет, но мы хотим дать ему новую жизнь. Объем предпусковых капитальных затрат и источники финансирования тоже на стадии проработки. Предварительно мы оцениваем проект в $64-120 млн.

Кроме того, в период с 2024 по 2026 годы мы планируем провести геологоразведочные работы на всех месторождениях компании для восполнения минерально-сырьевой базы. На них мы закладываем $23,2 млн. В результате мы ожидаем прирост ресурсов до 3,5 млн унций.

Не было ли в планах вывести компанию «Алтыналмас» на IPO?

— Мы оценивали такие перспективы, но сейчас, я бы сказал, не лучшее время для этого. Горнодобывающая отрасль сегодня не слишком привлекает инвесторов. Приоритет все больше отдается технологичным компаниям, с расчётом в основном на спекуляции с ценными бумагами.

Хотя я считаю: какими бы популярными ни были цифровые активы, ни один компьютер ещё не работает без медных кабелей или электричества. И уголь тоже рано списали со счетов — как только мир столкнулся с энергетическим кризисом, все тут же вернулись к добыче угля и заговорили об атомной энергетике.