Бунтарь из Беткудука: художник, умеющий стирать грань между холстом и реальностью

Работы художника Саяна Байгалиева, участника рейтинга «30 до 30», называют многомерными. Саян стремится преодолеть традиционные пространственные границы живописи, инкорпорируя в свои работы расписанные маслом предметы быта: пиалы, деформированные столы и стулья.

Так он стирает грань между холстом и окружающей реальностью. Творчество Саяна снискало ему признание критиков и любителей искусства. К своим 28 годам Саян успел провести несколько выставок, стать лауреатом престижной премии Jackson Painting 2021 и финалистом премии Arte Laguna 2024 – части параллельной программы Венецианской биеннале. Его работы выставлялись на международных ярмарках VOLTA Basel и ASIA NOW Paris, на фестивале QIAF в Катаре. В 2023 году Саян был резидентом девятого сезона Открытых студий ЦСИ «Винзавод», где он представил инсталляцию «Внутри пространства, в котором я живу» – трехмерную живописную работу, дополненную объектами из дерева.

К своим регалиям Саян относится спокойно: он больше любит рассуждать на философские темы. Одна из любимых – тема дома, основной объект исследований Саяна. В работе «Ожидание Жана», которую он написал в 2020 году, Саян изображает пространство квартиры, в которой молодая семья ожидает рождения первенца. Зритель видит само жилище и находящихся в нем людей сверху, что создает несколько клаустрофобическое, отстраненное настроение. В то же время камерность работы будто бы приглашает зрителя к диалогу, делая его соучастником семейной повседневности. «Я писал эту работу, когда моя жена была беременна, – рассказывает Саян. – Это было в разгар пандемии ковида. Для нас это был большой стресс: в больницу толком нельзя. Если жена заболеет, вообще все очень сложно будет. Этот взгляд сверху – не человеческий, астральный. Как будто на нас все время кто-то смотрит».

Дом – тема для Саяна особая еще и потому, что вся его жизнь прошла в переездах. Родившись в селе Беткудук Восточно-Казахстанской области, Саян в четыре года с мамой переехал в Усть-Каменогорск. Семья жила скромно и часто меняла адреса. При этом мама поддерживала интерес Саяна к рисованию, который проявился достаточно рано. Сам Саян, желая помочь маме, мечтал стать строителем. В художественную школу он попал почти случайно. Отправить туда ребенка посоветовала директор цветочного магазина, где работала мама Саяна. «Я после школы ходил к маме на работу и рисовал цветы. Ее директор сказала: да он у тебя художник, пусть идет в художественную школу», – вспоминает Саян.

Судьба его, таким образом, решилась еще в детстве. Сам он, однако, до последнего сомневался, тот ли путь выбрал. И если в детстве сомнения помогала преодолевать любящая мама, то окончательно утвердиться в выборе профессии Саяну помогли жена (тоже художник) и новорожденный сын. «Когда он родился, я понял, что уже не могу где-то подрабатывать, заниматься другим делом. Готов только к живописи», – говорит он. Примерно в то же время Саян начал экспериментировать с форматами, постепенно нащупывая свой нынешний стиль.

Прощай, академизм

Найти свой язык Саяну было непросто, особенно учитывая его фундаментальное классическое образование. Художка была лишь первым этапом. В 12 лет Саян уехал из Усть-Каменогорска в Алматы, где поступил в школу-интернат Казахской национальной академии искусств имени Жургенова. Там же в 2015-м окончил колледж. Учился у таких именитых педагогов, как Гульназия Кастеева и Сулушаш Алимбаева. Знания и навыки, полученные в Алматы, помогли Саяну сразу после окончания колледжа поступить в Московский государственный академический художественный институт имени Сурикова, где он поначалу обучался станковой живописи в мастерской Сергея Шильникова. Саян, воспитанный в духе классического искусства, по-прежнему трепетно к нему относится: в его работах прослеживается влияние как канонической европейской живописи, так и казахских «шестидесятников» Шарденова, Айтбаева, Табиева.

Со временем академизм стал его сковывать, признается Саян. «Ты пытаешься учиться прописывать детальности и немножко становишься рабом академической школы. Не можешь выйти на свободу. Понять, кто ты, какой ты, про что ты пишешь», – рассуждает он, показывая фотографию своей ранней студенческой работы, выполненной по канонам портретной живописи. Поворотной точкой в развитии Саяна как художника стала поездка в Париж в 2019 году. Там он по-новому взглянул на современное искусство. Произошло это снова почти случайно: Саян встретил на улице однокашника по Суриковскому институту, у которого оказались билеты на премьеру нашумевшего мультидисциплинарного проекта «Дау».

Премьера «Дау» в Париже стала результатом многолетних и многострадальных съемок фильма о советском физике Льве Ландау. Фильм постепенно превратился в перформанс, в рамках которого была воссоздана советская действительность 1930–1960-х годов. «Дау» до сих пор вызывает неоднозначную реакцию, став предметом политических и этических споров. Парижская премьера его тем не менее была масштабной: она прошла на нескольких площадках и включала в себя конференции, перформансы, концерты. Частью премьеры стала экспозиция русской авангардной живописи. «Все это выбило меня из колеи «правильного искусства», – смеется Саян. По возвращении в Москву он решил перевестись в мастерскую современного искусства известной российской художницы Айдан Салаховой.

В лучших традициях

Визиты в Париж вообще оказываются для Саяна этапными. Впервые оказался он в этом городе в 2013-м, еще до поступления в Суриковский институт. Тогда, правда, реакция на увиденное в Париже была у него противоположной: он утвердился в своей приверженности классической живописи, что и привело его в Москву. «Когда мы учились в колледже (Жургенова. – Прим. авт.), нас отправили сначала в Питер, потом в Париж. Я понял, что то, чему я научился в Жургенова, и то, куда я хотел дальше шагнуть… Этому уже не учили в Париже», – вспоминает Саян.

В Париже считали, что живопись умерла, но в Санкт-Петербурге она продолжала жить: конкурс в Академию художеств имени Репина, куда Саян поначалу планировал поступить, был так суров, что его на первый курс не взяли. «Я и не рассчитывал сразу поступить, – говорит он. – Думал, пойду на подготовительный курс. А у них сгорело здание мастерской, где этот курс проходил. Я стою, думаю, что делать? Ну поеду в Москву. Взял билет, наутро был в Москве, поехал в Суриковский институт, и меня сразу взяли на подготовительный курс».

Учеба в Москве Саяна сформировала. Не только потому, что живописная школа там сильная, а еще и потому, что полученные в Суриковском институте знания и навыки легли на благодатную почву. «Многие казахские живописцы учились как раз в Москве. Тот же Табиев, который мне очень нравится, учился в традициях суровой живописи, московской», – рассуждает Саян.

Саян не зря выбрал классическую школу – то, чему его учили в Алматы, пригодилось в Москве. «Все основы, на которых я живу как художник, я получил в школе Жургенова, – продолжает он. – Там мне объясняли: чтобы куда-то двигаться, нужно все время работать, искать. Если ты не ставишь себе новые задачи, ты заржавел. Стал просто ремесленником». В Москве ему говорили примерно то же самое.

Слушая московских профессоров, Саян мечтал вернуться в Казахстан, чтобы писать батыров. «Я пошел в живопись, чтобы познать традиции», – признается он. Учеба в мастерской Айдан Салаховой, куда Саян перевелся уже на четвертом курсе, заставила его переосмыслить свое отношение к классическому искусству. «Айдан Таировна в работе с учениками делала упор на понимание того, какие мы люди. Когда она с нами разговаривала, то просила рассказать, о чем наши работы, почему мы «циклимся» на той или иной теме, – вспоминает Саян. – До этого я многие вещи делал бессознательно и только потом понял, что все идет из детства. Где ты рос, твои первые чувства – вот что сокрыто в творчестве».

Дорога домой

По словам Саяна, Салахова умеет воспитывать в учениках уверенность в себе. «Она говорила: делай то, что делаешь», – рассказывает Саян. Помимо этого, она вела с учениками беседы практического характера. Это привило Саяну навыки, без которых в современном мире художнику выжить тяжело. Особенно если есть семья. Саян признается: ему повезло с мамой и женой, которые всегда на его стороне. Бытовые вопросы его, конечно, волнуют, но в меру. «Были у меня рассуждения [сменить профессию], но мама и жена сказали: занимайся тем, чем занимаешься», – говорит Саян.

Ему бы вообще хотелось, чтобы люди больше думали о «наследии, которые хотят оставить после себя». Наследие – важное для Саяна понятие. Частые переезды сделали его особенно восприимчивым к образам и предметам, связывающим его со старшими поколениями. В его работах часто можно встретить отсылки к казахскому быту. Тут и там мелькают казахские ковры, пиалы, стынет на столе бешбармак. Саян утверждает: это не спекуляция этническими мотивами, а домашняя среда, в которой он формировался и живет по сей день. «Я еще в 2019 году начал искать пиалы для дома. У меня шесть видов пиал! Я рано уехал из дома, учился в интернате, с мамой виделся дважды в год… Все наши диалоги с ней происходили за столом, и я научился все это ценить», – делится он.

Домой Саяна тянет так сильно, что осенью 2024-го после долгих скитаний по миру он решил вернуться в Казахстан. Здесь ему предстоит решить ряд бытовых вопросов, главный из которых – найти жилье. «В Алматы это стало тяжело», – улыбается он. Родина встречает художника открытием персональной выставки в Музее Кастеева, к которой Саян готовился несколько лет. Куратором выставки выступил арт-консультант Владислав Слудский, создатель платформы Qazart и еще один участник рейтинга «30 до 30». Выставка будет в основном ретроспективной, но несколько новых полотен, написанных специально для пространства Музея Кастеева, Саян все же представит. «Работы будут крупноформатные, поэтому подготовка заняла много времени», – говорит он. Любовь к большому формату – тоже выражение привязанности к дому, считает Саян. «Я помню это ощущение в детстве. Оказываешься на окраине села – а края нет. Ты можешь идти, идти. Кажется, что мир необъятный. Даже находясь в квартире, мне хочется ощутить тот детский вкус необъятного», – говорит художник.