Тимур Исаев: Тенге заплутал в коридорах

13462

Расширение коридора обменного курса тенге оказалось абсолютно предсказуемым решением – по срокам и по формату. Однако последующее развитие событие теперь стало малопредсказуемым

Из коридора в коридор

Население пытается понять, что же все-таки произошло 15 июля с нашей национальной валютой. Формально Нацбанк объявил о рутинной операции – «расширении коридора колебаний обменного курса тенге по отношению к доллару США с текущего 185 +3/-15 тенге до 185 +13/-15 тенге». Несимметричный коридор стал симметричным. Но даже официальная формулировка изобилует массой неувязок.

Во-первых, на деле произошло не расширение коридора, а повышение его верхней планки до 198 тенге. Об этом и нужно предельно четко говорить. Нижняя граница коридора – 170 тенге - осталась прежней, но если раньше она выглядела недоразумением, то теперь приобрела характер жесткого стёба.

В этом плане валютный коридор очень похож на предельные розничные цены на нефтепродукты. Когда государство устанавливает их, то тоже всегда издевательски  поясняет, что предельная цена – не догма, и автозаправки могут продавать бензин дешевле. На самом деле всегда, когда сверху назначается стоимость чего-либо, будь то товар или валюта, задаваемая верхняя планка неизбежно становится ориентиром для рынка, который в любом случае достигается.

Во-вторых, Нацбанк утверждает, что «режим валютного коридора оказался наиболее оптимальным и прагматичным для обеспечения стабильности национальной валюты и финансовой системы страны». Но поскольку курс тенге уже подошел к верхней планке коридора, то вводится коридор с новыми параметрами. Тогда в чем же, пардон, логика коридора как инструмента, обеспечивающего предсказуемость, если его в любой момент могут пересмотреть?

У любого коридора, помимо ширины, то бишь нижнего и верхнего предела значения обменного курса, есть и длина – то бишь временной интервал. У нас же «ширина» объявлена, а «длина» не называется. На какой период действует коридор 170-198 тенге за доллар - непонятно. Глава Нацбанка упоминал интервал 6-12 месяцев, также говорил о прогнозе курса не выше 190 тенге за доллар в ближайшем квартале, однако это всё о другом – не о коридоре как некоем целевом ориентире, а о прогнозах.

Не корысти ради

Теперь обратим внимание на причину расширения верхней планки обменного курса до 198 тенге. В сообщении Нацбанка сначала говорится о цели «продолжения политики более гибкого и плавного курсообразования в рамках перехода в среднесрочной перспективе к инфляционному таргетированию». Затем называются задачи «снизить риск накопления девальвационных ожиданий в экономике, не допустить формирования на внутреннем валютном рынке давления на  обменный курс тенге и тем самым избежать необходимости вынужденного проведения резкой одномоментной  корректировки, как это было в 2009 и 2014».

Наконец, следует утверждение, что расширение коридора создаст «предпосылки для дальнейшего повышения внешней конкурентоспособности национальной экономики и увеличения кредитной активности, что, в свою очередь, окажет содействие улучшению экономического роста и занятости в стране».

За всеми этими красивыми словами не очень видна суть происходящего. Тогда как повышение верхней планки валютного коридора совсем не случайно совпало с принятием соглашения по иранской ядерной проблеме. Ведь оно означает снятие большей части санкций с Ирана и расширит его присутствие на мировом нефтяном рынке. Это окончательно подорвало наивные надежды на то, что цена нефти уже прошла пик падения и в будущем её ждет только рост. Нет надежды на быстрое восстановление экспортной выручки - нет и возможности держать курс.

Слишком большая «вилка»

Поэтому попытка представить ситуацию таким образом, что новая валютная политика является неким проактивным шагом для улучшения экономической ситуации, выглядит неумело. Ведь на самом деле речь идет о реакции на внешние обстоятельства и поиске баланса между политическими и экономическими интересами. Как в России две извечные беды – дураки и дороги, так и у нас две беды – цены на нефть и российский рубль. Именно они сейчас называются главными факторами давления на тенге. Хотя с экономической точки зрения, - это абсурд. Давление на валюту может оказывать только собственная макроэкономическая политика. А она характеризуется тем, что все последние годы росла «вилка» между доходами и расходами. Расходы стремительно разрастались, включая увеличение социальных обязательств, поддержку промышленности и сельского хозяйства, решение долговых проблем различных отраслей (именуемое лукавым термином «оздоровление»), строительство инфраструктурных объектов, имиджевые проекты.

В то же время способность экономики генерировать прибыль значительно отстала. Традиционные источники доходов – добывающие отрасли – из-за низкого уровня инвестирования не в состоянии сейчас расширять физические объемы производства, поэтому при снижении цен резко просели и стоимостные показатели. Новые же отрасли, представляющие перерабатывающий сектор, не успели встать на ноги и сейчас представляют собой скорее реципиентов, нежели доноров экономики.

Единственное, что удалось успеть, – увеличить резервы Нацфонда, которые достигли величины, позволяющей поддерживать экономику и национальную валюту. Поэтому ослабление тенге – закономерный итог «вилки» между доходами и расходами. Соответственно, рецепт его укрепления – либо увеличивать доходы, либо снижать расходы. Без повышения эффективности экономики, перекошенной государственным участием, никакие коридоры фундаментально не помогут.

Нерыночная стихия

Наконец, Нацбанк в своих донельзя обтекаемых формулировках так и не дал четкого ответа на вопрос, как он будет поддерживать курс тенге. А поддерживать его необходимо. И это вопрос не доброй воли Нацбанка или правительства, а требование нашей социально-экономической реальности.

За последние месяцы ослабели валюты в десятках стран мира, в том числе высокоразвитых. Однако в развитых государствах говорят не о девальвации (devaluation) – целенаправленном обесценивании, а о депрециации (depreciation) - обесценивании в силу исключительно рыночных факторов спроса и предложения.

В странах со зрелой рыночной экономикой ослабление национальных валют не оказывает влияние на потребителей на внутреннем рынке. Оно меняет расклад лишь для тех, кто выезжает в другие страны (покупки им обходятся дороже), а также для иностранцев, которые приезжают в страну с ослабленной валютой (покупки им обходятся дешевле). Например, канадский доллар и норвежская крона с осени прошлого года потеряли к американскому доллару порядка 18%. Это никак не отразилось на стоимости жизни, инфляция в обеих странах составляет около 2%. Реальная покупательная способность снизилась только для тех канадцев и норвежцев, которые выезжают за рубеж.

У нас принципиально другая ситуация. Валютный курс регулируется миксом политических, административных и экономических факторов и поэтому совершенно далек от чисто рыночного явления. И у нас существует четко прослеживаемая взаимосвязь курса национальной валюты и социального самочувствия населения. Ослабление курса тенге всегда воспринимается так болезненно вовсе не потому, что народ повально занимается валютными операциями, а по той простой причине, что оно влечет самое чувствительное социальное последствие – рост цен. И государство может сколько угодно маскировать его статистикой якобы низкой инфляции и уверять, будто тем, кто зарабатывает и тратит в тенге, курс доллара якобы до лампочки. Эти цифры и рассуждения на бутерброд не намажешь. 

   Если вы обнаружили ошибку или опечатку, выделите фрагмент текста с ошибкой и нажмите CTRL+Enter

Орфографическая ошибка в тексте:

Отмена Отправить