Run, rabbit, run!

6238

В воскресенье, 28 октября, Владимир Рерих, лучший ведущий казахстанского ТВ, бывший вице-президент ТРК «Хабар», уехавший на ПМЖ в Германию, написал forbes.kz очередное письмо из Берлина – об эмиграции, еврействе-нееврействе и русских нравах в немецких ресторанах

Мучительный раздрай между «свалить за бугор» или «приспособиться на родине», этот мерзкий выбор, который сожрал не одну судьбу из числа тех, кому довелось «родиться с душой и талантом» во глубине густопсового варварства, сравнительно легко, а потому обманчиво разрешается плоскодонным компромиссом, рядящимся в парадоксальный афоризм: чтобы остаться, надобно уйти.

И это есть не что иное, как малодушный и малокровный самообман, попытка оправдать, вернее, прикрыть неблаговидность своего «бегства».

Но зачем оправдываться, заимствуя меднолобую лексику унтер-офицерской пропаганды? «Перебежчики», «предатели» - весь это военно-патриотический вздор… От камышовых зарослей малярийного болота, где славно живется всегда невидимым котам, земноводным и пресмыкающимся, иной человек просто уходит, не рассуждая. Потому что это не его среда обитания. Потому что пить воду, кишащую вибрионами, претит чреву, а слушать лягушачьи рулады противно слуху, и стать добровольной пищей кровососущих гадов – нелепо и бессмысленно. И это не в укор остающимся на болоте, просто есть и такие люди, которым там жить сподручно, а с камышовыми котами, пиявками, жабами и прочими инфузориями в туфельках они сумели поладить. Потому как полагают, что уйти им некуда и вообще – «где родился, там и сгодился». Это дело личного выбора.

Иной человек уходит от болота не в поисках Эдема. Которого, всякому дураку ясно, просто нет. Но, что поделать, ему нравятся другие ландшафты: лес, саванна, горы или реки. Или степь. Не важно. Главное – не болото с его аммиачными миазмами. Это вопрос личных предпочтений.

В саванне, к примеру, его поджидают иные мерзости: там шакалы воют, койоты брешут, голодные львицы бродят, там зазеваешься на миг - и будешь сожран как миленький. Там сумасшедшее солнце выпьет всю твою воду, а саранча пожрет твои посевы, и не такой уж мед - быть прилежным бауэром или вольным хантером. Удачи не хватает на всех. Большинство остается на бобах, из которых не выпечешь даже горького хлеба изгнания. Планета наша, как известно, для веселья мало оборудована. Но род человеческий выжил и размножился необычайно лишь потому, что неустанно слонялся по планете. И это осталось в крови человека, имеющего вкус к свободе. Хотя бы к свободе вольно перемещаться туда, где тебя никто не ждет. Ибо никто, нигде, никогда, никого не ждет. Приди и стань желанным и любимым; не получится – сиди и кури бамбук. Такая твоя доля, брат.

Мне всегда казалось, что хваленые ценности трусливой оседлости, выраженные знаменитыми «двумя записями в трудовой книжке», есть просто психологические рудименты крепостнического рабства, лишенного даже несчастного Юрьева дня. Уж как вам будет угодно…

…У меня уже есть воспоминания недельной давности. Вот, случилось мне пировать в шикарнейшем русском ресторане в компании с весьма знаменитыми деятелями международного еврейства. Неевреем в этой компании был только я. Причем одет был, в отличие от остальных, как полный идиот. Или как инструктор райкома комсомола, что одно и то же. То есть я был в костюме с галстуком. И, дождавшись неизбежной повинности произнести «тост», я не преминул о своем «нееврействе» честно заявить. Заявление было встречено сочувственным молчанием.

Тост продолжился. «Но в той стране, из которой я недавно приехал, все считали меня законченным евреем. (Здесь по аудитории прокатился первый смешок). Я неоднократно пояснял широкой общественности детали своего этнического происхождения, но это, как ни странно, только упрочило ее мнение о моем еврействе. Что ж, народу виднее, и я просто смирился с его выбором. Тем более что находил его весьма лестным для себя». (В этом месте компания польщенно всхохотнула). Я продолжал. «Но попыток внести ясность в этом деликатном вопросе я не оставлял. Хотя бы в частных беседах. Однако после одного случая прекратил их навсегда. (Все слегка, но заметно напряглись). Мой сосед по даче рассказал, что, навещая престарелого отца, сановника на пенсии, услышал от него вопрос: ты там теперь рядом с этим известным евреем живешь? – Папа, он по отцу карачаевец, а по матери русский немец, это я точно знаю, поверь! – М-да? Ну-ну. Теперь, на старости лет, хотя бы буду знать, откуда евреи берутся…»

Тут уж последовал хохот, который принято называть гомерическим…

В перерыве подошел главный, возглавлявший делегацию, облаченный в безукоризненный смокинг, пожал руку и сказал: «Это вы хорошо сказали. Какая, в сущности, чепуха вся эта болтовня о крови…».

А в соседнем зале гуляла свадьба. Русско-кавказская, что уже обещало чудный вечер. Ближе к полуночи полыхнуло. Некто, поименованный в ранней песне Макаревича как «товарищ с Востока», могучими пинками изувечил в клозете невинный механизм, выдающий порцию туалетной бумаги. В фойе закипала драка с бестолковым рукомаханием и южных очей сверканием. Русские матюги трассировали пространство, как на ночном стрельбище, беспорядочно и бесцельно рикошетя. Под шумок стырили красноармейскую каску времен войны, которая лежала на барной стойке и принадлежала когда-то геройскому деду шеф-повара. Со стены в охотничьем зале ресторана с мясом выдрали дуэльный пистолет - настоящий, между прочим, со сточенным боком, правда. Некая дама, по виду смахивающая на престарелую фрейлину Ея Императорского Величества, стояла посредине творящегося безобразия, осуждающе оное озирая, но когда ее тронули за рукав, предлагая пройти в более безопасное место, слегка встрепенулась и принялась безудержно и обильно блевать…

Родина - уродина! Никуда от тебя не деться. Run, rabbit, run! (в пер. с англ.: «Беги, кролик, беги!» - F).

Фото из газеты "Время"

Ссылки по теме:

Владимир Рерих: «Берлин - очень русский город»

Владимир Рерих переехал на ПМЖ в Германию

   Если вы обнаружили ошибку или опечатку, выделите фрагмент текста с ошибкой и нажмите CTRL+Enter

Орфографическая ошибка в тексте:

Отмена Отправить