Уголь насущный: успеет ли Казахстан сократить выбросы к 2060 году
И не спровоцировать социальный взрыв
Казахстан обладает запасами угля более 170 млрд тонн, которых при нынешних мощностях добычи может хватить на 300 лет. В стране 307 месторождений нефти с извлекаемыми запасами 4,4 млрд тонн. При этом республика взяла на себя ответственность к 2060 году отказаться от ископаемых источников энергии и перейти к углеродной нейтральности. Успеет ли Казахстан за предстоящие 35 лет выполнить эти обязательства? Чьи интересы затронет сокращение добычи углеводородов? И надо ли вообще выполнять эти обещания в условиях деглобализации и растущего приоритета национальных интересов?
Ответы мы попытались найти в исследовании «Где кроются интересы: анализ угольного, нефтяного и газового секторов Казахстана», подготовленном программным директором казахстанской НПО «Эхо» Марией Лобачевой и директором Transparency Accountability Consulting Татьяной Седовой. Исследование выявляет несоответствие между климатическими обязательствами Казахстана и его энергетической реальностью.
Анализ охватывает 69 компаний-недропользователей, в том числе 15 угледобывающих компаний и 54 нефтегазовые компании, представляющие в общей сложности 104 горнодобывающих проекта.
Горы угля
Как указывается в докладе, угольная промышленность обеспечивает около 70% выработки электроэнергии, полностью покрывая производство кокса, коммунальные и жилищные нужды, а также поддерживая ряд моногородов: Абай, Шахтинск, Экибастуз и Аксу. Ежегодно добывается от 110 до 115 млн тонн угля. В отрасли занято около 32 тыс. человек. «И хотя предполагается сокращение внутреннего потребления и изменение структуры экспорта, в настоящее время Казахстан имеет не менее 10 долгосрочных контрактов на добычу угля и 3 лицензии, действующих до 2040-х и 2050-х годов — всего за десять лет до достижения страной декларируемой цели углеродной нейтральности к 2060 году», — обращают внимание авторы исследования.
Чтобы оставаться конкурентоспособным, Казахстан планирует развитие углехимии, например переработку каменноугольной смолы. Однако в настоящее время только 3% казахстанского угля перерабатывается в продукцию с высокой добавленной стоимостью.
Наличие огромных запасов и зависимость энергетического сектора страны от угля вряд ли будут способствовать быстрому отказу от угля, считают аналитики. А внедрение новых технологий очистки скорее всего приведет к удорожанию сырья, что в свою очередь может потенциально повлиять на социальную напряженность. Поэтому вполне вероятно, что процесс сокращения использования угля будет идти медленно, делают вывод авторы исследования.
Нефтяные океаны
Львиная доля экспортной выручки страны приходится на экспорт нефти. Нефтяные компании традиционно входят в топ-10 крупнейших налогоплательщиков Казахстана и вносят значительный вклад в социальную инфраструктуру своих производственных регионов, отмечают эксперты.
В разработке нефтяных месторождений Казахстана заинтересованы такие страны, как США, Италия, Франция, Великобритания, Россия, Китай.
По данным исследования, в настоящее время 54 недропользователя реализуют 88 контрактов, которые будут продолжать действовать после 2030 года, из них 36 контрактов — сроком на 25 лет и более (до 2050 года и далее). В частности, в 2023 году были подписаны два крупных контракта — по месторождениям Каламкас-море, Хазар и Ауэзов, а также участку недр Каратон-Подсолевой — до 2066 и 2068 годов соответственно.
Согласно перечню контрактов Минэнерго, с 2021 года правительство РК заключило 136 контрактов на добычу углеводородов, которые распределены следующим образом:
- 2021 год: 36 контрактов, в том числе 3 контракта завершатся в 2040-е годы и один в 2055 году.
- 2022 год: 38 контрактов, из них 7 контрактов на сроки от 23 до 25 лет, ориентировочно до 2045 года.
- 2023 год: 51 контракт, в том числе 20 контрактов сроком на 25 лет, и 2 контракта на 43 и 44 года, заканчивающиеся в 2066 и 2068 годах соответственно.
- Первые три месяца 2024 года: 11 контрактов, в том числе 3 контракта сроком на 25 лет (до 2049 года).
Нефтяные мегапроекты, запущенные в 1990-е годы, — Тенгиз, Кашаган и Карачаганак — должны быть завершены в 2030-х годах, но уже обсуждается возможность их продления. В целом, по прогнозам, к 2030 году внутренняя добыча нефти в Казахстане увеличится до 95-100 миллионов тонн, а мощности нефтеперерабатывающих заводов будут расширяться, напоминают авторы отчета.
Есть ли выход?
«С практической точки зрения остается неясным, как активная разведка месторождений и подписание новых добычных контрактов согласуются с амбициями страны по декарбонизации», — недоумевают эксперты. Они указывают, что действующие государственные документы (стратегия углеродной нейтральности, концепция перехода к зеленой экономике и т. д.) носят излишне общий характер и не имеют конкретных и четких целей и индикаторов, в том числе для добывающих отраслей. По мнению авторов отчета, чтобы исправить эту ситуацию, Казахстан должен разработать отраслевые стратегии декарбонизации.
Решающее значение имеет обеспечение прозрачности процесса декарбонизации в Казахстане, подчеркивают Лобачева и Седова. Правительство должно взаимодействовать с гражданским обществом, международными институтами и зарубежными правительствами и компаниями. Такой подход позволит более точно оценить, как страна продвигается на пути к углеродной нейтральности и с какими возможностями и вызовами сталкивается.
Пока же общая картина свидетельствует об отсутствии у казахстанских властей четкого, действенного видения энергетического перехода, сожалеют авторы исследования.
Нельзя тянуть до закрытия шахт
Комментируя исследование для Forbes Kazakhstan, Татьяна Седова ответила на вопрос: надо ли стремиться к отказу от ископаемого топлива, если у государства такие богатые запасы?
«Мое мнение — нет, надо эти запасы максимально с пользой для граждан страны использовать. Но использовать их надо рационально. В свете энергоперехода, изменения климата и соответствующих обязательств страны важно применять наилучшие доступные технологии (например, очистки выбросов), развивать углехимию и глубокую переработку угля и т. д., что приведет к меньшему воздействию ископаемого топлива на окружающую среду», — отметила собеседница.
Кроме того, подчеркнула Татьяна Седова, все вновь заключаемые контракты с добывающими компаниями должны быть открытыми, чтобы опять не столкнуться с теми же проблемами, как на крупных нефтяных проектах — Тенгиз, Кашаган, Карачаганак.
«Мы не знаем условий этих контрактов, насколько они справедливы для нашей страны и в должной ли мере покрывается, например, экологический ущерб. Вновь заключаемые контракты на ископаемое топливо должны быть максимально прозрачными, чтобы у людей было четкое понимание: что дает эта добыча, как покрывается или предотвращается ущерб от нее, какие социальные бенефиты есть от работы компании в регионе и насколько справедливы условия договоров», — уверена эксперт.
Говоря о том, сможет ли Казахстан выполнить свои обязательства по декарбонизации к 2060 году, Седова напомнила, что в отчете указано: разработанные на настоящий момент в Казахстане документы по декарбонизации не содержат отраслевых и региональных планов, показателей и сроков, когда будет осуществляться снижение и отказ, скажем, от угля. «Есть отдельные упоминания, например, по выводу из эксплуатации угольных ТЭЦ. В публичном доступе четких конкретных планов нет, хотя говорят, что они разрабатываются», — сказала она.
В целом направление понятно: снижение энергоемкости, переход на газовые электростанции, увеличение использования ВИЭ и т. д. Да и времени, казалось бы, впереди немало до 2060 года — 35 лет.
«Но добыча полезных ископаемых — долгосрочный бизнес. В шахтах работают поколениями, и людям надо знать заранее, потеряют ли они рабочие места, чему учить своих детей, на какие профессии им ориентироваться, — обращает внимание собеседница. — Если в ближайшее время не появятся четкие планы, согласованные между отраслями, регионами и при этом понятно изложенные людям, это в будущем может привести к росту социальной напряженности. Нельзя тянуть до момента, когда шахта или месторождение будут стоять перед фактом закрытия. Инвесторы тоже должны ориентироваться, чего от них ждут и на что они могут рассчитывать, ведь контракты длятся по 20-30 и более лет».
