Преемники престолов: как наследники бизнес-империй сменяют своих отцов и мужей
Большинство крупных бизнесменов в Казахстане стоит перед вызовом — как передать свое дело следующему поколению
Во время нашей беседы основатель Family Capital Institute Ермек Рустембек-улы рассказал об одном из самых необычных случаев в своей практике: «Однажды у нас была необычная семья — 18 человек. Отец-патриарх, три жены с детьми. Мы им проводили модерацию семейного собрания с выходом на семейную конституцию». Зачем это нужно и чем вообще занимается его компания — было первым вопросом в разговоре с редким для Казахстана специалистом по трансферу капиталов, проще говоря — планированию преемственности.
Дом — на бабушке, машина — на сестре
«Прежде всего мы помогаем разобраться со структурой активов, потому что у нас сплошь и рядом люди не знают, чем владеют. Одно имущество оказывается спорным, второе — под обременением, третье — вообще принадлежит сестре, на которую его переписали когда-то давно, — начинает составлять схему работы эксперт. — Наша задача — разобраться со структурой собственности, грамотно «упаковать», выработать механизмы безболезненной передачи собственности, в том числе наследникам или, скажем, в семейный траст».
Дальнейшие шаги зависят от самого собственника: кому он хочет оставить свое дело, могут ли и хотят ли наследники с ним справиться, какие есть еще варианты и т. д. «Я заметил: когда доходит до действий, у многих наших основателей бизнеса наступает психологический ступор: они не могут представить, что отдадут кому-то дело всей своей жизни — даже детям», — делится наблюдениями собеседник.
Кроме того, продолжает Ермек, не все бизнесмены знают, кому перейдут активы после их смерти. «Они думают, что детям, а на самом деле — жене (мужу). Супругу принадлежит половина совместно нажитого имущества и часть от второй половины, которая делится на всех наследников, — говорит он. — И когда жена приходит на совет директоров, где ждали сына, это тоже вызывает проблемы».
Кто будет решать за всех
Не менее крупный пласт вопросов — это бизнес-партнеры. «Если вы выходите из бизнеса — как к этому отнесутся партнеры? Они привыкли вас видеть во главе стола 20 лет, вы вместе прошли 90-е, три мировых кризиса, рэкет, рейдерство, корпоративные войны, — обрисовывает ситуацию Ермек Рустембек-улы. — И вдруг на ваше место приходит отпрыск, чье единственное достоинство — одна с вами фамилия. Партнерам этого недостаточно, в конце концов, у них свои дети есть — и начинаются проблемы. Явление это частое — нам даже пришлось выделить партнерский блок в отдельную практику».
Например, недавний случай — консультирование двух партнеров. Вместе они ведут дело 12 лет и столкнулись с проблемами во время совместного принятия решений в растущем бизнесе. В итоге этим партнерам помогли выработать соглашение по 114 (!) пунктам.
«Нет у нас практики правильно договариваться, — обращает внимание собеседник. — Вся культура зиждется на стандартных типовых учредительных договорах и большим образом на понятиях. Может, они и подходили для 90-х, для начала бизнеса, но, когда дело растет, люди меняются, их взгляды на развитие бизнеса расходятся. Кто-то хочет масштабировать компанию, выходить на зарубежные рынки, а кто-то собрался продать все и уехать ловить рыбу на озеро Комо».
Постепенно в компании пришли к пониманию того, что клиентам требуется более комплексный и основательный подход — wealth care (защита и управление благосостоянием), нежели традиционный wealth management (управление активами). «Этот подход направлен на защиту и управление благосостоянием семьи, подготовку плана преемственности, который позволит не только юридически корректно передавать активы от поколения к поколению, но и будет способствовать их дальнейшему развитию», — расставляет приоритеты юрист.
Куда уходят деньги
Рассказывая о своей карьере, Ермек вспоминает, что 25 лет проработал в бизнесе — был «классическим топ-менеджером». Управлял крупными компаниями как председатель правления и глава советов директоров, работал в сфере B2G — контактировал с правительственными чиновниками, в том числе с первыми лицами государства.
«В 2018 году я ушел из этой сферы. Мне было 46 лет, и к тому времени уже несколько лет накапливалось ощущение, что я занимаюсь чем-то не своим. Кроме того, я работал по 12–14 часов с постоянными командировками, а дети уже вошли в переходный возраст, и им был нужен отец», — объясняет причины собеседник.
После ухода из бизнеса Ермека, по его выражению, «случайно занесло» в блокчейн-проекты. «Это было безумно интересно — разбираться в новой экономике, пытаться решить вопросы управления рисками через правовые инструменты. К концу 2018 года я создал «Центр цифрового права» — первый специализированный юридический бутик по сопровождению проектов, связанных с финтехом, блокчейном, необанками и прочими субъектами так называемой экономики будущего. Сегодня не стыдно — по мнению наших коллег, мы создали один из лучших в СНГ центров специализированной уникальной экспертизы, с топовыми мировыми клиентами и авторитетом в отрасли», — улыбается эксперт. Сегодня этот опыт помогает юристам Family Capital Institute быть в курсе современной экономики новых сек-торов и помогать клиентам.
Тогда же, в 2018 году, Ермек познакомился с одним британским финансовым советником. «Двухчасовая встреча меня просто потрясла, — вспоминает он. — Речь шла о личных финансах. Консультант профессионально провел диагностику моего финансового состояния — и я чуть не заплакал. Почему такой человек не встретился мне хотя бы пять лет назад? Он наглядно показал мне: я зарабатывал большие деньги, но не знаю, куда эти деньги ушли».
Этому есть объяснение: казахстанские предприниматели, менеджеры и инвесторы научились зарабатывать, но никто не учит сберегать. Нет самого института финансовых советников — имеющих специализированное образование и сертификаты. Тогда как в США, например, свой финансовый советник — такая же необходимость, как дантист или парикмахер. «Советник помогает разработать финансовую траекторию семьи и достичь ее целей, — добавляет эксперт. — У одних это — накопить на образование детей, у других — на хорошую пенсию, у третьих — на недвижимость».
Ермек Рустембек-улы решил сам стать таким специалистом и окончил курсы независимого финансового советника в США. «Получив сертификат, я в первую очередь привел в порядок свои финансы и застраховал свою жизнь на миллион долларов, — делится Ермек. — А потом стал рассказывать об этом друзьям, знакомым, клиентам, объяснять, что это не блажь, а забота о своей семье, за которую я несу ответственность».
Коллеги Ермека тоже стали стремиться получить такую квалификацию, и за несколько лет в вузах США, Великобритании и России было подготовлено около сорока специалистов. «Чтобы системно развивать институт финансовых советников, мы создали профессиональную ассоциацию, — говорит Ермек. — Я считаю своей задачей довести этот институт до такого уровня, чтобы по количеству квалифицированных финансовых советников мы приблизились хотя бы к странам Восточной Европы — пять-семь человек на тысячу населения».
Следующим логичным шагом стала помощь собственникам бизнеса в сохранении и передаче дела и собственности своим детям. «Практически каждый второй клиент стал обращаться с таким запросом, — отмечает собеседник, — и в итоге мы решили сконцентрироваться на вопросах преемственности».
От Наполеона до Хьюза
Если в Казахстане собственники только начинают понимать необходимость консультаций по передаче и управлению активами, то в Европе и Америке этот «обычай» насчитывает столетия. «Во все времена богатые семьи, дворянские фамилии, королевские дома имели своих придворных банкиров, казначеев, управляющих имуществом и прочее, — говорит Ермек. — Например, папский престол доверял свои финансы банку Медичи на протяжении веков. У Наполеона был свой главный банкир — Габриэль-Жульен Уврар. Ротшильд был финансовым советником Вильгельма I, курфюрста Гессен-Кассельского и т. д.».
Проблема казахстанцев в том, что у нас утрачена культура передачи состояний, подчеркивает Ермек Рустем-бек-улы. «Последних носителей этой культуры деклассировали после 1917 года: кого не уничтожили, тех выдавили из страны. Потом 73 года советского строя, далее — дикий рынок с его эрой первичного накопления капитала, и сейчас мы находимся в уникальном историческом моменте: мы являемся первым поколением за последние 100 лет, которое что-то передает своим детям. Поколению основателей, начавших свой бизнес в 90-х, сегодня 50–70 лет, — констатирует специалист. — И они полагают, что дети продолжат их дело. Но они сильно заблуждаются — многочисленные исследования говорят о том, что дети не хотят заниматься бизнесом родителей».
Отсутствие культуры наследования — главный вызов для нашего бизнеса в ближайшие годы, считает эксперт.
«До сих пор у многих наследство — это ячейки в банках, три-четыре особняка, пентхаус в Дубае, апартаменты в Лондоне… Я видел подвалы в частных особняках, набитые деньгами, — им не могут найти правильное применение и не могут даже положить в ячейку, потому что у нас дефицит банковских хранилищ», — разводит он руками.
По мнению эксперта, наличие армии юристов, нотариусов, финансистов не гарантирует сохранения бизнеса у следующего поколения собственников. «Чем раньше вы начнете задумываться о своем плане «выхода из игры» — тем лучше. Есть вещи, которые не делаются за два-три месяца. В любом случае откладывать не рекомендую: все мы смертны, подвержены болезням. Ответственный глава семьи должен решить главные вопросы при жизни, не делая заложниками какой-то ситуации своих близких», — советует глава компании.
Важная часть — определить нематериальную часть наследства. Семейный капитал — это не только и не столько деньги, подчеркивает Ермек. «В нашумевшей книге «Богатство семьи» ее автор, юрист в шестом поколении Джеймс И. Хьюз — младший выделяет три вида семейного капитала: человеческий, интеллектуальный и финансовый (заметьте, финансовый он ставит на последнее место). Я бы добавил сюда еще одну разновидность капитала семьи — социальный. Это наши связи в обществе — деловые, политические, финансовые, культурные и пр. Все это тоже является активом семьи», — говорит он.
Женский вопрос
На отсутствие опыта накладываются национальные и культурные особенности. К примеру, в казахских семьях старшие сыновья считаются обязанными помогать не только своим детям, но и младшим сестрам, братьям, племянникам — по сути, взрослым трудоспособным людям. «Это было оправдано при выживании в степи, но в современных условиях такая традиция часто превращается в социальный паразитизм, мешающий строить благосостояние», — считает юрист.
Еще один аспект — гендерный: при выборе преемника глава семьи зачастую не рассматривает всерьез дочерей, несмотря на то что они могут быть более образованными и иметь деловую хватку.
«Был у нас интересный кейс, — делится эксперт. — На консультацию пришла семья, состоятельная, известная: отец, четыре сына и дочь. Когда мы проводили семейное собрание, выявили несоответствие озвученного главой семьи решения фактическому раскладу. Сына готовили в руководители компании — оказалось, он не хочет им быть. Дочь хочет, но отец ее не видел на этом месте. Разобрали, убедили, собственник нехотя, через полгода, согласился. Сейчас дочь успешно управляет заводом, и отец доволен».
Рассматриваем обратную ситуацию: если собственник бизнеса — женщина, есть ли отличия в ее представлении о наследовании от мужского мнения? «Женщин среди клиентов существенно меньше, процентов 25. Как правило, это матери, которые в одиночку воспитывают детей, — описывает положение дел юрист. — Но моя философия, мое определение главы семьи несколько нетрадиционное: даже один человек может быть главой семьи, основоположником династии, если в вашем роду ее не было. Глава семьи может не иметь определенной гендерной принадлежности. Глава семьи — это осознанный человек, который чувствует свою ответственность за основной проект своей жизни — за свою семью, родных и близких».
В центре и на периферии
Следующий вопрос — региональные различия: вряд ли предприниматели в Шымкенте ведут себя точно так же, как в Астане или в Усть-Каменогорске. «У нас есть два естественных центра сосредоточения богатых людей: это Алматы и Астана, — классифицирует эксперт. — Здесь клиенты более насмотренные, с опытом в крупном бизнесе или на госслужбе. Они в курсе всех новаций не только в бизнесе, но и в культуре — театральных премьер, художественных вы-ставок, показов мод. Они пользуются private banking, нанимают инвестиционных консультантов, финансовых и юридических советников. Часто бизнесом у них управляют профессиональные менеджеры, люди со стороны, не из семьи, — рассуждает собеседник. — В региональных компаниях традиционно больше родни, там бизнес более семейный, сильнее выражено намерение передать предприятие именно детям. Есть регионы, которые я называю территориями скрытого богатства, — Шымкент. Атырау, их специфика — в нежелании богатых жителей держать свои финансовые активы в банковской системе».
Любовницы и любовники
У многих состоятельных мужчин и женщин в Казахстане второй, а то и третий брак, есть дети от предыдущих от-ношений, внебрачные дети. Кто-то живет на две семьи, кто-то состоит в однополом — естественно, незарегистрированном — браке. Если прибавить сюда устаревшие нормы семейного и наследственного права в Гражданском кодексе, то закручивается целый клубок проблем. Справляются ли с ним консультанты по наследованию?
«Да, жизнь гораздо сложнее каких-то предписаний, укладов. Дети от разных браков, любовники и любовницы известны человечеству со времен, которые не видны в пыли истории, — соглашается Ермек. — Но проблемой это может быть для неподготовленных людей. В технологиях построения фамилий давно научились решать такие вопросы». Он приводит в пример британскую королевскую семью, где сегодня королева-консорт — бывшая фаворитка монарха.
«Роль фамилии — не семьи, а фамилии — выстроить воспитание потомков таким образом, чтобы заполнить бреши между поколениями, в которых у нас исчезает богатство, связи, знания, репутация. Вот это мегазадача, все остальное — частности, — подчеркивает эксперт. — Фамилия — это проект, направленный в будущее. Это династия, имеющая свою миссию».
Рустембек-улы уверен, что стержнем любого великого государства являются не свободные участники рынка и бизнес-сообщества, а «класс настоящих элитариев». «Я вижу своей миссией возрождение некогда утерянной культуры фамилий и заложения основ династии, создания наследия, сохранения и передачи последующим поколениям фамильных ценностей. Хочу помочь создать хотя бы 50 династий Казахстана, которые сделают свою родину процветающей, а общество — стабильным и устойчивым», — говорит он. И это необязательно должны быть финансовые или нефтяные магнаты. «Династию можно построить в культуре, науке, военном деле, спорте, в политике — как это сделали Кеннеди и Буши, — заканчивает разговор Ермек Рустембек-улы. — Если мне это удастся, я буду считать это своим посильным вкладом в развитие нашей страны».
Кому нужен советник по планированию преемственности
Если речь идет о подготовке собственников и их преемников к передаче активов, то сколько казахстанцев нуждаются в таких услугах, какова целевая аудитория? «Попробую ответить, смоделировав примерный объем рынка через вопросы», — говорит собеседник, перечисляя:
- Я начал дело, заработал состояние, сейчас мне 45+ лет. Что дальше?
- Какие свои обязанности собственника я не могу делегировать менеджерам?
- Переживет ли меня мое дело и кто его продолжит?
- Будет ли согласие между моими наследниками (включая тех, кто рожден вне брака) после моего ухода из бизнеса или жизни?
- Как отнесутся к моему уходу члены семьи? Партнеры? Правление?
- Как не потерять конструктивность и влияние в диалоге с партнерами о дальнейшем развитии бизнеса?
- Что обеспечит управленческую и владельческую преемственность моего бизнеса?
- Что нужно сделать, чтобы семья процветала даже спустя поколения?
Вот теперь можете представить себе, перед каким количеством бизнесменов стоят такие вопросы, и вы получите довольно точное понимание масштаба потребности и объема рынка».
Очевидно, что в названные категории попадают практически все собственники среднего и крупного бизнеса. Значит ли это, что на консультировании собственников можно сделать деньги? Доходный ли этот бизнес? «Не скрою — мои чеки позволяют ощущать справедливую компенсацию за весь накопленный более чем 30-летний опыт в бизнесе и юриспруденции, плюс уникальную экспертизу на стыке различных компетенций, которыми я делюсь с нашими клиентами, — отвечает основатель компании. — Но главное — это ощущать страсть к своей работе, помогать людям разрешать проблемы, с которыми они обращаются ко мне».
