Как Бразилия противостоит Трампу и запускает реиндустриализацию
Почему высокие ставки и сильный реал угрожают новой промышленной политике Бразилии
САН-ПАУЛУ — Для многих развивающихся стран Бразилия является редким лучом надежды в мрачной глобальной обстановке. Наряду со своим южноафриканским коллегой Сирилом Рамафосой, президент Луис Инасиу Лула да Силва является одним из немногих мировых лидеров, которые с достоинством и определенным успехом противостояли президенту США Дональду Трампу.
Бразилия сумела отменить некоторые из самых жестких мер Трампа, несмотря на отсутствие такой переговорной силы, как у Китая. Например, 40-процентная пошлина, введенная им на бразильский сельскохозяйственный экспорт, была тихо отменена без каких-либо уступок со стороны Бразилии. Точно так же без лишнего шума были сняты абсурдные санкции США против судьи Верховного суда Бразилии Александра де Мораеса, который председательствовал на суде над бывшим президентом Жаиром Болсонару.
В то время как многие правительства по всему миру отказываются от своих обязательств в области климата, Бразилия удваивает усилия по декарбонизации. С момента возвращения на пост Лула ускорил усилия по сокращению вырубки лесов и объявил о планах утроить мощности возобновляемых источников энергии и удвоить энергоэффективность к 2030 году.
Даже в том, что многие считают менее амбициозным третьим сроком, и несмотря на сильную оппозицию в Конгрессе, администрация Лулы начала несколько важных реформ. В частности, она упростила бразильскую налоговую систему и устранила некоторые из ее наиболее регрессивных черт, хотя для того, чтобы сделать ее по-настоящему прогрессивной, еще предстоит проделать большую работу.
Промышленная политика Лулы, начатая в начале 2024 года, знаменует собой явный отход от рыночного подхода, который доминировал в экономической политике последних лет, предлагая вместо него ориентированную на миссию программу реиндустриализации, построенную вокруг шести приоритетных областей. Помимо укрепления агропромышленных цепочек поставок за счет повышения уровня механизации, программа направлена на увеличение доли отечественных лекарств, вакцин и медицинского оборудования в национальном потреблении, а также на улучшение благосостояния городского населения за счет инвестиций в устойчивую инфраструктуру, санитарию и мобильность.
Программа также направлена на ускорение цифровизации производственных предприятий и повышение технологических возможностей в развивающихся секторах, а также на сокращение выбросов углерода на 30% к концу 2026 года за счет более широкого использования биотоплива — стратегия, которая вызывает ряд опасений.
Наконец, промышленная политика Лулы сигнализирует о серьезном сдвиге в стратегии национальной безопасности Бразилии. Чтобы повысить самодостаточность в области оборонного производства, администрация поставила амбициозную цель производить половину критически важных оборонных технологий страны внутри страны.
Лула планирует продвигать эти приоритеты за счет сочетания государственных и частных инвестиций, включая примерно 300 млрд реалов ($54 млрд) государственных расходов в течение трех лет. Программа реиндустриализации также опирается на стратегические государственные закупки для стимулирования внутреннего производства и поставок, а также на специальные кредитные линии, реформы регулирования и изменения в законах об интеллектуальной собственности.
На первый взгляд, макроэкономические условия выглядят благоприятными, даже несмотря на глобальную неопределенность и давление со стороны США в виде тарифов. Безработица снизилась до 5,4%, инфляция упала ниже 4,5%, и Бразилия продолжает иметь положительное сальдо торгового баланса, хотя дефицит текущего счета составляет около 2,5% ВВП. Кроме того, у страны практически нет долга в иностранной валюте.
Несмотря на это, многие экономисты по-прежнему глубоко пессимистичны в отношении экономических перспектив Бразилии. На недавней экономической конференции в Сан-Паулу лишь немногие верили, что преждевременная деиндустриализация, которая характеризовала бразильскую экономику в течение последних нескольких десятилетий, может быть обращена вспять.
Этот пессимизм в гораздо меньшей степени связан с внешними условиями, чем с денежно-кредитной и фискальной политикой. Базовая процентная ставка Бразилии, Selic, является одной из самых высоких в мире и составляет 15% — и это лишь базовая ставка, от которой производятся другие процентные ставки. Реальная процентная ставка в стране, составляющая 9,4%, уступает только Турции. Учитывая, насколько трудно представить себе жизнеспособность каких-либо частных инвестиционных проектов при таких уровнях, неудивительно, что уровень инвестиций в Бразилии остается стабильно низким, составляя около 18% ВВП.
Высокие процентные ставки сохраняются не потому, что они экономически рациональны, а из-за политических решений. С начала 2000-х годов сменявшие друг друга прогрессивные правительства заключали фаустовскую сделку с частными банками и финансовыми инвесторами, терпеливо мирясь с исключительно высокими доходами в обмен на политическую и финансовую стабильность, необходимую для проведения ограниченной прогрессивной социальной политики. Тот факт, что значительная часть государственного долга Бразилии принадлежит нерезидентам, несмотря на то что он номинирован в реалах, еще больше усиливает опасения по поводу утечки капитала.
В условиях слабого контроля над трансграничными потоками капитала валютная политика часто используется для сдерживания инфляции путем ограничения давления импортных цен. Однако сочетание высоких процентных ставок и укрепления валюты также подрывает конкурентоспособность бразильских компаний и сдерживает именно тот вид продуктивных инвестиций, который правительство намерено стимулировать в рамках новой промышленной политики.
Высокие процентные ставки также ложатся тяжелым бременем на государственные финансы. В течение последнего десятилетия выплаты процентов по долгу составляли от четверти до трети общих государственных расходов — чрезвычайно высокая доля, особенно с учетом того, что государственный долг Бразилии, составляющий около 85% ВВП, является скромным по международным стандартам. В настоящее время Бразилия направляет примерно 6% ВВП на обслуживание своего долга, что больше, чем любая другая страна «Группы двадцати». Для сравнения: Япония, государственный долг которой составляет 252% ВВП, тратит на выплату процентов лишь 0,1% ВВП, а даже испытывающая долговые проблемы Аргентина, долг которой составляет 154% ВВП, выплачивает всего 2,4%.
Такие самоналоженные ограничения являются не только результатом политических сделок. Они также отражают ограничения на автономию внутренней политики, которые сопутствуют выходу на глобальные рынки капитала. В этом смысле Бразилия представляет собой еще один показательный пример того, как финансовая глобализация подрывает цели развития стран со средним уровнем дохода.
