Финансовые риски 2026 года: почему эйфория на рынках может смениться обвалом
Анализ главных угроз для инвесторов: от политики Трампа до переоценки акций
КЕМБРИДЖ — Главным сюрпризом 2025 года стало не стремительное ралли глобальных активов, а поразительное безразличие инвесторов к рискам — за исключением кратковременной паники после объявления президентом США Дональдом Трампом апрельских тарифов в рамках «Дня освобождения». Теперь главный вопрос — развеется ли это ощущение безмятежности в 2026 году.
Казалось бы, после трех лет выдающихся доходностей рынки должны начать задумываться о неизбежной коррекции, которая обычно следует за продолжительными периодами эйфории. Искусственный интеллект, безусловно, открывает огромные возможности (хотя и не всегда для работников), однако история трансформационных технологий — от железных дорог и двигателей внутреннего сгорания до интернета — неизменно сопровождалась взлетами и падениями. Первые игроки на рынке часто терпят впечатляющий крах, уступая место компаниям второго поколения, которые «делают все правильно». Даже когда несколько лидеров захватывают доминирующие позиции, как IBM в эпоху расцвета вычислительной техники, это мало снижает неопределенность: долговечность никому не гарантирована.
По мере того как инвесторы пытаются оценить влияние ИИ на рост и корпоративные прибыли, вероятность глобального обвала фондового рынка в ближайшие годы выглядит тревожно высокой. Следует ли в такой ситуации выходить из акций? Не обязательно: котировки могут продолжать расти задолго после того, как появляются первые явные сигналы перегрева. Именно это происходило в 1996 году, когда тогдашний глава ФРС Алан Гринспен, опираясь на идеи будущего нобелевского лауреата Роберта Шиллера, предупредил об «иррациональном изобилии». В итоге Гринспен и Шиллер оказались правы, но сильно опередили события: дотком-пузырь лопнул лишь в марте 2000-го, после того как рынок более чем удвоился.
Сегодня сценарий может повториться. При этом давление на систему становится все труднее игнорировать: в 2026 год мир входит с крайне значительными геополитическими рисками. Даже если Украина и Россия заключат перемирие, восточный фланг Европы, скорее всего, еще долго будет оставаться зоной нестабильности. Параллельно Китай наращивает военно-морской флот беспрецедентными темпами, и как бы много беспилотников ни закупали США — речь идет о миллионе, если верить последним данным, — Пекин почти наверняка произведет больше и качественнее.
Отдельным источником неопределенности остается сам Трамп. Его возвращение в Белый дом оказалось крайне турбулентным. И если состояние здоровья позволит, в 2026 году он, по всей видимости, будет столь же энергичен — или столь же жесток, в зависимости от точки зрения — как и в 2025-м.
Предшественник Трампа, Джо Байден, тоже стремился позиционировать себя как преобразующего лидера в духе Франклина Рузвельта, но его макроэкономическая политика в целом оставалась предсказуемой, за исключением вызывающей недоумение либеральной миграционной линии. Тогдашние дискуссии сводились к вопросу, стимулирует ли его программа экономический рост или разгоняет инфляцию.
С Трампом все иначе: каждый день приносит новый сюрприз. Это означает длительный период высокой волатильности экономической политики. Ситуацию усугубляет завершение срока полномочий Джерома Пауэлла на посту главы ФРС. Трамп недвусмысленно обозначил ожидание, что следующий руководитель регулятора будет снижать ставки, даже если это повысит инфляционные риски.
Попытки зарабатывать на волатильности в 2025 году оказались провальными: многие продукты, обещавшие защиту от резких колебаний рынков, не выполнили своих функций. Наступающий год выглядит еще более рискованным: глобальная долговая нагрузка и оценка акций все сильнее расходятся с фундаментальными показателями.
К тому же негативный эффект тарифной и миграционной политики Трампа станет заметнее в 2026 году. Структурные реформы обычно дают отдачу лишь через годы — именно поэтому политики часто избегают их, несмотря на долгосрочную выгоду. Но это правило работает и в обратную сторону: ослабление или демонтаж ключевых реформ может наносить серьезный ущерб в долгосрочной перспективе, даже если краткосрочно все выглядит безболезненно. Если рынки почувствуют замедление роста — возможно, на фоне ускорения инфляции — нынешняя эйфория может быстро рассеяться.
В 2026 году перед Европейским союзом встает собственный момент истины. В идеале страны-члены могли бы сделать решительный шаг к фискальному союзу — хотя бы в рамках «углубленной» группы государств. В противном случае любые серьезные реформы потребуют изменения основополагающих договоров, начиная с отмены правила единогласия, которое парализует принятие решений. Сложно представить, чтобы США могли принимать законы или начинать войны только при единогласном согласии, скажем, Калифорнии, Миссисипи и Техаса. Как я пишу в своей новой книге «Наш доллар — ваша проблема», если Европа наконец соберется с силами в геополитическом плане, евро сможет играть куда более заметную роль в мировой финансовой системе.
Япония — еще одна непредсказуемая переменная. Никто не знает, насколько далеко зайдет Банк Японии в повышении ставок и как быстро будет разворачиваться «кэрри-трейд» в иенах — стратегия, при которой инвесторы занимают средства в иенах и вкладывают их в более доходные активы, тем самым подталкивая рост цен по всему миру.
Возможным стабилизирующим фактором может стать ожидаемое ослабление доллара, который остается существенно переоцененным, несмотря на умеренное снижение по отношению к валютам ключевых партнеров США в 2025-м. Более слабый доллар обычно способствует глобальной стабильности, удешевляя американский экспорт относительно местных товаров.
Тем не менее вероятность того, что к новому году инвесторы окажутся лицом к куда более волатильной мировой экономике, чем в 2025-м, остается высокой. И когда это осознание наступит, не стоит удивляться, если нестабильность начнет подпитывать саму себя.
