Увидеть Париж – и выучить французский. Часть 1

15334

В конце октября в столице Франции знаменитый российский полиглот Дмитрий Петров провел 4-дневный курс изучения французского языка, в котором принял участие и журналист Forbes.kz

Фото: Вадим Борейко
Радуга над Сеной.

Когда тебе «полтинник» с хвостиком и ты впервые приезжаешь во Францию, то расхожая фраза «Voir Paris et mourir» перестает быть просто фигурой речи, но приобретает реальные тревожные перспективы. Однако три грации из московского лектория «Прямая речь», организаторы психолингвистического курса Дмитрия Петрова - Татьяна Булыгина, Светлана Большакова, Ирина Шабалина – придумали ему более жизнеутверждающее название: «Увидеть Париж – и выучить французский!».

Фото: Вадим Борейко.
Лувр.

В столицу Франции я прибыл раньше, чем professeur, поселился на задворках Лувра (на задворках, но Лувра – в двух кварталах от дворца) – в отеле Tonic Hôtel du Louvre, что в переулке Rue de Rule, впадающем в одну из главных торговых улиц города - Rue de Rivoli.

С дороги решил отдохнуть и на часок «придавил массу». Приснился первый урок, где Петров уверял: «Чтобы усвоить базовый французский – достаточно провести в Париже несколько часов».

В общем, так оно потом и вышло. Ну, или почти так.

Фото: Мария Андреева/prymaya.ru
Дмитрий Петров ведет занятия.

Птенцы гнезда Петрова

Фото: Вадим Борейко
После прогулки по Сене.

Студентов в группе набралось столько же, сколько и в мае этого года на римский курс изучения итальянского: 25 человек. Хотя организаторы и подняли цену в полтора раза – до 1500 евро (без отеля и дороги).

- Цена уже не имеет значения, - объяснила руководитель проекта «Прямая речь» Татьяна Булыгина. Похоже, она имела в виду, что, если человеку нужны знания, он выложит за них любые деньги.

Это было заметно и по аудитории: большинство приехало максимально заточенными не только поглазеть на Париж, но и заговорить на местной мове. Многие серьезно подготовились: просмотрели 16 уроков французского в программе Петрова «Полиглот» на телеканале «Культура». Некоторые уже имели солидную, хотя и пассивную языковую базу, которую необходимо было активировать, а Дмитрий это умеет как никто.

Забегая вперед, отмечу: после четвертого дня занятий по-французски с разной степенью беглости заболтали практически все. Потому что каждый понимал, зачем ему это надо.

Примерно половину группы составляли предприниматели, наладившие деловые контакты с французскими коллегами. Если ты говоришь или хотя бы пытаешься говорить на языке партнера – это несомненный плюс для твоего бизнеса.

У некоторых была конкретная цель овладеть наречием галлов – как у пожилой женщины, которая представляет в России и Казахстане интересы французской группы компаний по защите ее авторских прав.

Встречались и любопытные житейские мотивации.

Елена замужем за французом и живет в Эльзасе уже шесть лет, mais elle ne parle toujours pas français. Он бы и сдался ей сто лет: супруг владеет шестью языками, включая русский. Но вот свекровь… «Поставишь неправильный артикль – она может несколько дней не разговаривать», - сетовала Лена.

У другой Елены - дом в Барселоне. «Во-первых, в Каталонии французский более востребован, чем даже испанский, - рассказывает она. – А во-вторых, у нас соседи французы, мы дружим, и мне хотелось бы говорить на их языке».

Записалась на курс и русская парижанка, которой никак не удавалось разблокировать накопленный запас французской лексики.

Встретил я и двух женщин, знакомых по римским урокам итальянского. У них, судя по всему, чисто спортивный интерес – ездить за Петровым по миру, как за футбольным клубом, по ходу приобретая новые знания.

У меня, признаться, была схожая мотивация: давно не общался с другом, а попробуй поймай Дмитрия в его бесконечных межконтинентальных кроссах. Вот и приходится забивать ему стрелки то в Риме, то в Париже.

Фото: Вадим Борейко
Notre Dame de Paris.

Как же надо любить Ван Гога, чтобы взять и приехать к нему!

Фото: Вадим Борейко
Редкий парижский клошар обходится без брата меньшего.

Мои собственные познания во французском, как и у всех рожденных в СССР, ограничивались бессмертной фразой Кисы Воробьянинова: «Messieurs, je n'ai mangé pas six jours!» Хотя в детстве и юности приближения к Франции, ее искусству, людям и языку случались.

Первую француженку я встретил в 12 лет в… смоленской деревне Приселье, где проводил у бабушки летние каникулы. Маму Кристель Анкэн (Christelle Hennequin) во время войны девушкой угнали в Германию. В лагере она познакомилась с французом и после Победы уехала с ним в город Кале, что на берегу Ламанша. Когда ей разрешили въезд в Союз, вместе с семьей раз в год-два навещала родину. Кристель научила меня считать по-французски до десяти и фразе «Viens ici!» («Иди сюда!»). Когда на уроке ее произнес Петров, в моей голове мгновенно открылись во всех красках файлы детских воспоминаний.

Фото: Вадим Борейко
"Старая дама" Парижа.

Еще, помню, в школе бесцельно, но увлеченно читал в «Войне и мире» страницы на французском. Ничего не понимал, конечно, отчего слова казались только магичнее. Правда, по ходу усвоил правила написания звуков. А это серьезный барьер для изучающих язык: некоторые звуки во французском передаются тремя и даже четырьмя буквами. Например, Août (август) – это просто «о». Петров сообщил такую информацию: подсчитано, что на «лишних» буквах Франция ежегодно теряет около 50 млрд евро. Но отказываться от традиций никто не собирается.

Наконец, в студенчестве я до беспамятства полюбил импрессионистов и тех, кто пришел после них: Ван Гога, Гогена, Сезанна, Сёра, Пикассо, etc. Да так настроил себе внутренние эстетические регистры, что «неправильная» манера каждого из этих художников стала для меня образцом гармонии. Поэтому и в зрелом возрасте нео-, пост- и просто импрессионисты торкают глубже, чем мастера Quatrocento.

В Париже я отвел душу на их шедеврах в музее d'Orsay. Он устроен в бывшем вокзале, который был возведен к Всемирной выставке 1900 года, да потом не пригодился, но ему сделали удачную реконцепцию (на заметку организаторам EXPO 2017 в Астане). Здесь собрана не самая великая, но прекрасная коллекция с этапными работами: «Le déjeuner sur l'herbe» и «Olympia» Эдуарда Мане, серия видов Руанского собора Клода Моне, «Moulin de la Galette» Ренуара, самый известный автопортрет Ван Гога и т.д.

Но пробило меня не созерцание с юности знакомых картин, а один посетитель. Слепой. В черных очках и с палочкой. Постукивая ею, он переходил от одного шедевра к другому.

Как же надо любить Ван Гога, чтобы взять и приехать к нему!

Впрочем, я отвлёкся. Все эти опыты – и знакомство с Кристель, и чтение Льва Толстого, и любовь к импрессионистам – в строгом смысле слова знаниями считать было нельзя. И на момент начала занятий я во французском был ни бум-бум. В отличие от итальянского: перед римскими уроками в моем багаже имелся полузабытый курс italiano, который Петров преподал у меня на дому в конце 2006 под граппу с кьянти и который удачно «всплыл», как субмарина, в процессе вторичного обучения. К тому же français представлялся куда более сложным (и практика это подтвердила): глагольные формы, мудреная орфография, плюс смысл сильно зависит от произношения – это вам не английский.

Об этих опасениях и своем нулевом уровне я поведал Петрову.

«Так даже лучше, - успокоил он. – Тем самым мы соблюдем чистоту эксперимента».

Фото: Вадим Борейко
Вид на Париж с горы Монмартр.

Окончание читайте здесь.

   Если вы обнаружили ошибку или опечатку, выделите фрагмент текста с ошибкой и нажмите CTRL+Enter

Орфографическая ошибка в тексте:

Отмена Отправить