ЕС между Вашингтоном и Пекином: как Старый свет ищет свое место в новом мире
После саммита АСЕАН Евросоюз пытается укрепить свои позиции как надежный партнер, предлагая альтернативу американскому давлению и китайской зависимости.
ОКСФОРД — На недавнем саммите АСЕАН в Куала-Лумпуре президент Европейского совета Антониу Коста обозначил стратегическую позицию Европы. «Европейский союз», — сказал он, — «гордится тем, что взаимодействует с АСЕАН как с надежным партнером в сегодняшней меняющейся геополитической обстановке». Его слова перекликаются с заявлениями, сделанными четырьмя месяцами ранее президентом Европейской комиссии Урсулой фон дер Ляйен, которая предложила объединиться с 12 членами Всеобъемлющего и прогрессивного соглашения по Транстихоокеанскому партнерству (ВТПРП).
Постоянные усилия европейских лидеров по поиску и укреплению «надежных» партнерств во многом обусловлены попытками президента США Дональда Трампа заставить союзников платить больше за американские гарантии безопасности и военную помощь, а также его жесткими и зачастую произвольными тарифами. Сам Трамп подчеркнул этот стратегический императив за день до выступления Косты, когда объявил о введении дополнительных 10-процентных пошлин на канадские товары в ответ на рекламу в провинции Онтарио, в которой бывший президент Рональд Рейган цитировал слова о том, что тарифы «вредят каждому американскому рабочему и потребителю».
Эта нестабильность предоставляет Европе уникальную возможность предложить альтернативу чрезмерной зависимости от США или Китая. Стремясь позиционировать свою страну как противовес американской напористости, председатель КНР Си Цзиньпин сформулировал свою внешнюю политику как «четкую позицию против гегемонизма и политики силы». Выступая в сентябре на саммите Шанхайской организации сотрудничества, Си — в окружении премьер-министра Индии Нарендры Моди, президента России Владимира Путина и еще 17 глав государств — пообещал «практиковать истинный многосторонний подход» и продвигать глобальный порядок, основанный на свободной и открытой торговле.
Однако многие лидеры по-прежнему настороженно относятся к заверениям Си. Двусторонние предложения Китая становятся все более условными, а его придирки к Филиппинам и другим странам в Южно-Китайском море в последние годы становятся все более явными. В то же время экономический спад в стране привел к сокращению масштабного зарубежного финансирования, которое он когда-то предоставлял, и снижению спроса на такие товары, как железная руда и соя, со стороны развивающихся стран и стран с формирующейся рыночной экономикой.
Чтобы воспользоваться этой возможностью, ЕС должен переосмыслить свои геополитические сравнительные преимущества. Хотя старшее поколение европейских лидеров продолжает превозносить социальную модель блока, общие ценности и щедрые программы помощи, эти некогда мощные активы утратили свою привлекательность даже в самой Европе.
По всему континенту молодые люди считают, что социальные системы, которые их страны больше не могут себе позволить, их не удовлетворяют. Послевоенные «европейские ценности», которые долгое время служили объединяющими идеалами, сегодня оспариваются в Германии, Франции, Великобритании и других странах, поскольку центристские партии уступают позиции возрождающимся ультраправым. Тем временем бюджеты на помощь и гуманитарную помощь все больше сокращаются из-за роста расходов на оборону и ужесточения бюджетной политики, что заставляет традиционных партнеров Европы искать что-то более ощутимое.
Будущее влияние Европы будет зависеть не столько от ценностей и помощи, сколько от экономических возможностей. В отличие от Китая — и все чаще США — ЕС остается обширным и открытым рынком, приветствующим прямые иностранные инвестиции. Легкий доступ к Великобритании, Швейцарии и Норвегии еще больше укрепляет его позиции.
Более того, так называемая «периферия» Европы гораздо динамичнее, чем многие думают. Европейские обозреватели часто сетуют на вялый рост континента, но они склонны упускать из виду жизнеспособность таких экономик, как Мальта, Ирландия, Кипр, Польша, Хорватия, Испания, Греция, Словения и Болгария, которые растут быстрее, чем в среднем по континенту.
То же самое можно сказать о технологиях и финансах. Хотя ЕС часто воспринимается как арбитр, а не игрок в сфере технологий и прямых инвестиций, развивающиеся европейские стартапы начинают опровергать этот стереотип.
Но многое еще предстоит сделать. Для начала политикам необходимо принять меры в соответствии с докладом бывшего президента Европейского центрального банка Марио Драги о конкурентоспособности ЕС, в котором содержится призыв ежегодно выделять до 800 миллиардов евро ($922 миллиарда) дополнительных инвестиций для достижения целей блока в области обороны, инфраструктуры, чистой энергии и искусственного интеллекта. Хорошим началом было бы предложить европейцам четкое представление о предполагаемых целях.
К счастью, у ЕС есть ресурсы для достижения своих стратегических целей. Он может сделать это, используя свой союз рынков капитала, развивая экосистему, благоприятную для инноваций, и обеспечивая доступные и устойчивые поставки энергии. Он также может более эффективно использовать Европейский инвестиционный банк, чей значительный капитал и мандат по-прежнему используются недостаточно эффективно.
Важно, чтобы лидеры ЕС не поддались искушению добиваться партнерства путем регулирования или морализаторства. Другие страны не привлекает Европа, которая навязывает правила в одностороннем порядке или подражает жесткой тактике крупных держав. Вместо того чтобы угрожать тарифами на выбросы углекислого газа или исключением из цепочки поставок, ЕС должен поощрять совместные предприятия — обмен технологиями, льготное финансирование и совместные проекты в области чистой энергетики — на основе взаимно согласованных стандартов мониторинга и подотчетности.
Оборонный потенциал Европы долгое время был ограничен фрагментарным принятием решений, чрезмерной зависимостью от НАТО и балканизированной промышленной базой, не способной к масштабированию в военное время. Но вторжение России на Украину вывело Европу из состояния самоуспокоенности, сплотило континент, увеличило военные расходы и ускорило инвестиции в новые технологии.
Усилия по перевооружению должны быть направлены на инновации и эффективность, а не на политическое покровительство. Это означает реформирование систем закупок, отягощенных давлением необходимости создания рабочих мест для ключевых групп населения. Европа также должна уделять приоритетное внимание развитию собственного потенциала, а не заключению контрактов с американскими компаниями. Только в этом случае она сможет позиционировать себя как надежного партнера в сфере безопасности.
В политическом плане главная сила ЕС заключается в глубоко укоренившейся традиции сотрудничества на основе закона и институтов. Это обеспечивает прочную основу для стабильных, не принудительных, взаимовыгодных партнерских отношений и повышает авторитет блока как защитника малых государств как внутри, так и за его пределами. Для многих средних стран, ищущих надежности и последовательности, именно это делает Европу привлекательной.
Хотя это может показаться скучным, легализм ЕС — это стратегический актив. Если в США управление может зависеть от политики личности, а в Китае — от централизованного контроля, то в Европе системы, основанные на правилах, обеспечивают стабильность, с которой мало кто может сравниться. До тех пор пока блок будет придерживаться верховенства закона, его предсказуемость будет оставаться одним из его самых мощных конкурентных преимуществ.
