Что происходит в бизнес-империи Машкевича и его партнёров

456740

Как бизнесмен собирается инвестировать в декарбонизацию и проекты роста свыше $10 млрд в ближайшие семь лет

Александр Машкевич
Александр Машкевич
ФОТО: © Павел Михеев

На сентябрьской встрече президента с крупным бизнесом Александр Машкевич был, пожалуй, единственным негражданином РК среди пары десятков приглашенных (еще лет 15 назад сменил казахстанский паспорт на израильский). Но сидел в первом ряду рядом с Владимиром Кимом, Булатом Утемуратовым и Тимуром Кулибаевым. В «цивилизациях статуса» вроде нашей это имеет определенное значение: возможно, организаторы таким образом хотели подчеркнуть значимость «старой гвардии» и тяжелой промышленности.

ERG, которую Машкевич создал в начале нулевых вместе с партнерами по «евразийской тройке» Алиджаном Ибрагимовым и Патохом Шодиевым, – это треть горно-металлургического комплекса страны и самый большой работодатель в стране. Совокупно в компаниях группы занято около 60 тыс. штатных сотрудников только в Казахстане (раньше по этому показателю лидировала медная империя Владимира Кима, но уступила первенство лет пять назад). Это наиболее диверсифицированный казахстанский добывающий холдинг, треть доходов которого поступает с зарубежных проектов. Так, в Конго ERG производит медный концентрат и гидроксид кобальта, в Бразилии – железо, в ЮАР, Зимбабве, Мозамбике и Мали у него проекты по добыче энергетического угля, марганца, платины, бокситов и флюорита. Плюс электростанции, логистика, железные дороги и порты в стране и вне.

И все это на 40% принадлежит Казахстану – монопольного владения группой «евразийская тройка» лишилась после ухода Eurasian Natural Resources Corporation (ENRC) с Лондонской биржи, где корпорация входила в индекс FTSE 100 (free-float составлял всего 18%), и создания ERG со штаб-квартирой в налоговой гавани Люксембурга (об этом Forbes Kazakhstan подробно писал в сентябре 2013 года). Государство вошло в капитал группы в результате сложной схемы обмена акциями с группой «Казахмыс» (та тогда владела небольшой долей в ENRC). Президент Назарбаев тогда комментировал событие в том духе, что выполняет свое обещание вернуть приватизированные советские промышленные гиганты народу Казахстана (правда, в самом «Казахмысе» при этом государство доли лишилось).

Но Машкевич, возглавлявший ENRC с момента создания, продолжает оставаться главой совета директоров ERG. Конечно, его нынешнее влияние не сравнить с серединой нулевых, когда «евразийская тройка» была особенно близка к власти и имела личные отношения с ее представителями (по документам WikiLeaks, госсекретарь Канат Саудабаев провел по крайней мере несколько деловых встреч в алматинской резиденции Машкевича), но тот уровень теперь, после Кантара, вряд ли вообще кому-то из «тяжеловесов» доступен.

Стратегия – «озеленение»

В последние годы Машкевич практически исчез из публичного поля (сам он объясняет это тем, что в связи с пандемией два года не мог прилетать в страну, но, думается, это произошло несколько раньше). И вот в августе «евразийская тройка» в полном составе прилетела в актюбинские степи, где дала торжественный старт строительству первой ветроэлектростанции в рамках амбициозной экологической программы общей стоимостью 900 млрд тенге. ВЭС установленной мощностью до 155 мегаватт и ценой $250 млн должна заработать в 2024 году и полностью обеспечить потребности Донского горно-­обогатительного комбината корпорации «Казхром». Комбинат сегодня потребляет порядка 45 мегаватт, но с ростом объемов производства будет нуждаться в 80 мегаваттах электроэнергии.

Таким образом, Донской ГОК может стать первым декарбонизированным металлургическим производством страны, и это позволит, по оценке ERG, снизить выбросы углекислого газа на 520 тыс. тонн в год. Ветропарк расположится на 150 га в окрестностях Хромтау, моногорода в 90 километрах от Актобе, где расположен бриллиант в короне ERG – АО «ТНК «Казхром», разрабатывающее месторождение хромитовой руды, крупнейшее в мире после аналогичного в ЮАР (но содержание хрома там ниже).

Церемония в духе комсомольского прошлого «евразийцев» завершилась закладкой капсулы с посланием будущим поколениям, но и 36-летний Шухрат Ибрагимов, представляющий теперь в совете директоров семью Ибрагимовых, с явным удовольствием выполнил свою часть действа, опустив стальной тубус в мраморный ящик. Послание на государственном языке адресовано казахстанцам 2060 года и выражает уверенность, что потомки достигли углеродной нейтральности согласно поручению президента Касым-Жомарта Токаева.

ФОТО: © Павел Михеев

Позже на пресс-конференции Машкевич сказал, что по инвестициям в экологию в Казахстане равных ERG нет: «Это целый комплекс мероприятий, который снизит наши сегодняшние выбросы на 50%, а водооборот – на 30%. Вчера я был на актюбинском заводе ферро­сплавов и видел горящий факел ферросплавных газов. В ближайшее время мы начинаем строить уникальную электростанцию, которая будет работать на отходах ферросплавного производства, то есть на этих самых газах, и вырабатывать 55 мегаватт. Мы хотим жить в стране, где люди дышат хорошим воздухом. Это дорогое удовольствие, но в конечном итоге принесет компании пользу и в коммерческом плане тоже. Мы хотим иметь «зеленые» продукты – «зеленый» хром, «зеленый» алюминий, потому что уже с 1 января 2026 года ЕС вводится углеродный налог, Япония и Америка тоже не останутся в стороне. «Зеленые» продукты будут премиальными, а «незеленые» просто не будут иметь доступа к мировым рынкам».

Война и санкции

Выглядел 68-летний Александр Антонович энергично, улыбался ослепительно, в разговоре с журналистами от острых вопросов не уходил, а в ответах был в меру откровенен и дипломатичен. Время выхода в медийное пространство было выбрано удачно – группа, имевшая серьезные проблемы в 2018–2019 годах (отношение долг/EBITDA выше 5,0, задержка с запуском кобальтового производства в Африке из-за технологических проблем; падение цен на основную продукцию группы повлекло снижение рейтингов и прогнозов по ним), в 2022-м выбралась из них благодаря мерам по снижению долга, росту цен на хром и стабильно высокой динамике роста производства на медно-кобальтовом Roan Tailings Reclamation в Конго. «Сегодня уровень долговой нагрузки, то есть отношение долг/EBITDA, у нас 1,7. Я думаю, это характеризует ситуацию в компании как абсолютно оптимистичную», – подчеркнул он, отвечая на вопрос Forbes Kazakhstan.

Тем не менее война ударила и по ERG, вследствие чего результаты текущего года могут быть заметно хуже, чем за 2021-й. Наиболее пострадавшим подразделением оказалось рудненское ССГПО, поставлявшее на Магнитогорский металлургический завод 9 млн тонн железнорудного концентрата и окатышей (65% всего объема производства). «Мы остановили поставки, потому что их владелец, господин Рашников, недавно попал под санкции, как и сама компания. Не поставляем и не знаем, куда поставлять сырье: мы всегда были локальным географически игроком. Поставляем 5 млн тонн в Китай (больше не можем из-за ограниченности логистических перевалочных мощностей на границе), 2,5–3 млн тонн на «АрселорМиталл» – и все. Для нас это огромная проблема», – признался глава ERG.

Возникла проблема и с поставкой комплектующих: более 50% ремкомплектов и запчастей для энергетики и подземных работ предприятия ERG получали с украинских машиностроительных заводов.

Но самая важная и долгосрочная проблема – логистическая. «В российские порты иностранные корабли теперь не заходят. Мы поставляли также через порты балтийских стран, например Латвии, но сегодня Россия из-за недружественных отношений с ними эти логистические коридоры закрыла. Из-за этих сложностей мы пока прекратили экспорт угля. Пришлось также поменять все логистические цепочки других товаров, искать другие порты и фрахтовать другие суда, и это сделало транспортировку значительно дороже».

Машкевич признался, что война застала его врасплох: «Когда американцы говорили, что этого может произойти, я не верил, потому что считал это невозможным. Убеждал других: «Не переживайте, это все разговоры». Геополитические риски всегда существуют, но эта ситуация – абсолютно новые вызовы. Ну будем работать, создавать новые продукты и логистические коридоры. Если не Россия, то Китай, Иран и Транскаспийский коридор. На этом Транскаспийском коридоре у меня уже три месяца сидят 50 человек и строят его. Это крайне сложно, займет несколько лет и требует огромных инвестиций, потому что нет ни кораблей, ни барж, ни терминалов, которые будут переваливать товар из Казахстана в Азербайджан, из Азербайджана в Грузию, и все это сразу становится в 2 раза дороже. Но из-за санкций и войны выбор небольшой». Глава ERG считает, что надо плотно заниматься и китайским направлением: «Сегодня там возможность отгрузки 23 млн тонн, нужно минимум 60 млн».

Рынки и перспективы

Единственное направление, в которое можно перенаправить продукцию ССГПО, – это Китай. «Туда можно было бы довести поставки до 10 млн тонн, на северо-западе страны металлургические комбинаты нуждаются в нашем сырье, наше качество их устраивает. Но для этого нам нужно на границе расширить перевалочные мощности. Государство и КТЖ обещают, мы сами этим занимаемся, в ближайшее время доделаем.

Кроме того, рассматриваем возможность производства другого продукта, который стоит гораздо дороже и который можно везти гораздо дальше», – делится Машкевич планами, не называя имя «продукта». Возможно, речь идет о заводе горячебрикетированного железа, который группа намеревалась начать строить на площадке ССГПО еще в 2018 году, однако реализацию проекта сдерживала его высокая стоимость – свыше $800 млн на тот момент.

ФОТО: © Павел Михеев

Алюминиевому дивизиону повезло больше – «РУСАЛ» санкций избежал. «Мы абсолютно дисциплинированная, законопослушное компания – делаем лишь то, что разрешено», – подчеркивает Машкевич. Действительно, в 2018 году, когда «РУСАЛ» попал под американские санкции в связи с персональными санкциями против его хозяина Олега Дерипаски, ERG начала поставлять глинозем в Китай, чего никогда раньше не делала (в 2019-м, после снижения доли Дерипаски, санкции с «РУСАЛа» были сняты). Сейчас группа производит 1,5 млн тонн глинозема, 500 тыс. тонн используется внутри страны, 200 тыс. тонн поставляется в Таджикистан, остальное идет «РУСАЛу», с которым у ERG контракт до 1 января 2024 года.

Но главный актив группы в Казахстане, конечно, «Казхром», занимающий 10% мирового рынка феррохрома (у GlencoreMerafe – 12%, у Samancor – 11%), практически никак не завязан на Россию и Украину. Основные потребители находятся в Азии – в Китае, Японии, Южной Корее, а также в США и ЕС. Выручка компании в прошлом году увеличилась более чем вдвое, до свыше 1 трлн тенге, при этом EBITDA составила более половины от этой суммы. Перспективы на 2022 год тоже неплохие.

«Мы в Донской ГОК вкладываем $2 млрд, из них $750 млн – в ближайшие четыре-пять лет. В 3 раза увеличили производство за последние 10 лет – до 1,7 млн тонн в год. Но хотим 2,5 млн тонн, потому что есть рынок. Для этого осуществляем сложнейший инженерный проект на ШДНК-2, глубина ствола – больше километра. Если бог даст, в 2023 году начнем там производство. Это геологическая задача мирового уровня, которая требует сложнейших технологических инженерных решений, мы привлекли ведущие компании. Будем добывать 7,5 млн тонн только на шахте Десятилетия Независимости. Хрома очень много, на ближайшее столетие хватит, вопрос лишь в том, как его добыть», – рассказывает Машкевич.

В целом, по его словам, в проекты роста и декарбонизацию ERG планирует инвестировать до 2030 года порядка $7 млрд в Казахстане и порядка $3–4 млрд – за рубежом.

Откуда деньги

На вопрос Forbes Kazakhstan, где теперь, после наложения санкций на основных кредиторов – Сбербанк и ВТБ (в некоторые периоды, по данным рейтинговых агентств, совокупная задолженность ERG российским банкам достигала $8 млрд), компания берет деньги на свои проекты, Машкевич ответил, что проблем с финансированием нет: «У нас много собственных средств, и мы работаем с казахстанскими, китайскими, американскими финансовыми институтами. Так, наш бразильский железнорудный проект собирается финансировать Банк развития Бразилии. Пока мы не видим проблем с финансированием. Они возникают только тогда, когда у банков есть сомнения в кредитоспособности компании или в успешности проекта, а у нас они мирового класса, и банки с удовольствием нас финансируют».

Машкевич также сообщил, что группа прекратила все выплаты подсанкционным российским банкам: «Будем четко следовать санкциям и не будем ничего платить, пока не получим на это разрешения. Мы обратились к европейским и американским регуляторам и обсуждаем с ними вопрос. Надеюсь, найдем какое-то решение». Назвать актуальную цифру долга группы бизнесмен, однако, отказался, ссылаясь на коммерческую тайну и условия договоров.

По его словам, 30–40% группа вкладывает из собственных средств: «Без этого финансирование невозможно. Второе – это заимствование на внешних рынках и на рынках Казахстана. Мы в свое время занимали у БРК $1,1 млрд на такого рода проекты и уже вернули. И, конечно, зеленые облигации. В частности, на строительство первой ВЭС мы тоже хотим часть финансирования получить за счет зеленых облигаций».

Декарбонизация и ресайклинг

Машкевич с удовольствием говорит о проектах «озеленения», чувствуется, что тема ему близка: «Мы на Павлодарском алюминиевом заводе поставили новый фильтр – темно-синий дым, который шел из печи, стал белоснежным. А теперь поставили такой фильтр, что нет дыма вообще! Я сам долго ездил по Германии, выбирал самый современный, и они пообещали: «Вы не будете видеть дыма вообще». Сегодня вы можете поехать и посмотреть – нет дыма».

По утверждению бизнесмена, ERG в этом плане выглядит неплохо даже на мировом фоне: «Если посмотреть, с какой скоростью движутся в этом направлении мировые компании, которые находятся в странах с лучшей экологической ситуацией, чем у нас, то мы движемся даже быстрее. Но все равно очень медленно, если иметь в виду достижение углеродной нейтральности к 2060 году».

Все могло бы, по его словам, происходить быстрее и эффективнее, если бы не регуляторные проблемы. Поначалу ERG собиралась строить Хромтаускую ВЭС в Актау – ровный ветер с моря делает локацию для ветроэнергетики наиболее удачной. «Но, чтобы транспортировать электроэнергию в Актобе, надо заплатить больше, чем стоимость самого производства. Предлагали своп – в Актау производим, в Хромтау получаем – тоже не выходит. Поэтому пришлось строить там, где у нас есть производство. Но при этом у нашей ВЭС эффективность 40%. В Бразилии, где у нас огромный проект в регионе Байи, мы тоже будем делать зеленый железорудный продукт, но там у ВЭС эффективность 80%. Согласитесь, это большая разница», – сокрушается Машкевич.

Он считает, что проблемы с генерацией в Казахстане связаны с желанием правительства иметь дешевую электроэнергию для населения: «Но при такой тарифной политике генерация окупается 50–70 лет. Поэтому, как только выпадает один-два блока на Экибастузской ГРЭС-1, тут же возникает дефицит, резервов нет. Правительство должно решить, как мотивировать частные компании на строительство генерирующих мощностей, сегодня такой мотивации нет. Мы это делаем только потому, что у нас есть производство. Сегодня мы потребляем 550–600 МВт, но собираемся значительно увеличить производство в ближайшие пять лет. Поэтому только что за $200 млн отремонтировали пятый блок на Аксуской ГРЭС – в Аксу мы строим второй завод спецкокса за $130 млн, чтобы полностью заместить импорт».

ФОТО: © Павел Михеев

Специально созданное структурное подразделение ERG Recycling занимается поиском технологий в сфере переработки отходов. В год перерабатывается 3 млн тонн отходов, и, например, исторические отвалы Донского ГОКа уже закончились. «Сегодня отвалы идут либо на производство конечной продукции, либо на строительство дорог, выпуск кирпича и так далее. ERG Recycling смотрит по всему миру и ищет технологии. На Донском ГОКе мы уже перерабатываем отвалы с открытых карьеров. С ССГПО труднее, потому что там гораздо ниже содержание металлов в отвалах. На «Алюминий Казахстана» еще сложнее, потому что красные шламы плохо поддаются переработке, хотя содержание железа там высокое – до 30%. И это наш огромный резерв – извлекать из отвалов дешевле, чем из земли, не нужно делать вскрышу, не надо шахты копать и строить стволы за миллионы долларов», – говорит Машкевич.

Это также подтверждается успехом Metalkol RTR ERG – завода по производству кобальта и меди в Конго: вся его продукция получается из отвалов. «По кобальту мы являемся вторыми производителями в мире. В этом году произвели 22 тыс. тонн, EBITDA – $1,2 млрд. К сожалению, в последние два месяца цена на 30% упала: как только в Китае чуть-чуть тормозит экономика, цены падают, поскольку они потребляют больше половины коммодитиз в мире. А так производство там стабильное и абсолютно востребованное на десятилетия вперед», – уверен бизнесмен.

Сырье и переделы

ERG оказалась в тренде, зайдя несколько лет назад в производство кобальта, меди и палладия – без этих металлов, например, невозможно выпускать смартфоны. Сейчас Казахстан дает группе 70% доходов, зарубежные активы – 30%, но международная доля, по словам Машкевича, будет увеличиваться, потому что там резко растут объемы производства. «Мы интернациональная горнодобывающая компания, а в нашей отрасли все зависит от природных ресурсов. Например, 80% всего кобальта вообще находится в одной стране – Демократической Республике Конго, и тот, кто хочет им заниматься, должен работать там. В Казахстане кобальта нет, но есть много другого замечательного. Например, мы собираемся развивать марганцевый дивизион, это очень востребованный продукт. Руду будем добывать в Жайреме, а металлургический передел осуществлять в Актобе или Аксу», – рассказывает он.

Строительство второго электролизного завода сдерживается нехваткой сырья. «Дело в том, что казахстанские бокситы очень низкого качества, это практически глина, кремниевый модуль составляет всего 30%. Ни в одной стране мира такая глина, как у нас, не перерабатывается в глинозем. В советское время, когда в 1966 году был построен Павлодарский алюминиевый завод, привозили импортные бокситы и мешали с нашим. Мы 25 лет назад приложили титанические усилия, чтобы перейти полностью на казахстанские бокситы. Но для этого приходится делать два передела, поэтому у нас себестоимость глинозема выше. При этом качество бокситов падает, чем глубже мы уходим. Поэтому мы ведем обширную геологоразведку, но пока новых больших месторождений не нашли», – поясняет Машкевич.

Но настоящим рыночным «металлом будущего» он считает медь: «За последние 25 лет было открыто всего 3% того объема месторождений меди, которые были найдены в предыдущие годы. При этом в ближайшие 15 лет будет потреблено меди больше, чем было произведено за всю историю человечества. Потому что вся зеленая энергетика строится с использованием меди. Откуда столько меди возьмется, мы не понимаем, но счастливы, что производим в Африке 220 тыс. тонн, и надеемся увеличить объемы».

А какие-то металлы, напротив, могут потерять свое значение. Говоря о новых переделах и добавленной стоимости, глава ERG привел в пример Австралию: «Там видение немного другое – они вообще считают, что добывать надо как можно скорее и даже не надо добавленной стоимости, потому что уже лет через 50 появятся нанотехнологии, которые сделают железную руду ненужной. Поэтому они говорят: не надо никаких металлургических заводов – копайте, грузите, везите. И Австралия живет, как видим, неплохо».

Национализация или приватизация?

На вопрос, как ему работается, имея в совладельцах государство, Машкевич отвечает дипломатично: «Теперь у нас в совете директоров два представителя правительства, и в этом есть свои преимущества. Меня все пока устраивает». Однако в целом считает, что государство вообще не должно иметь бизнес-активы: «Государственные структуры не могут быть такими эффективными, как частные. Почему в Америке все частное? Платите налоги, создавайте ценность – и никаких вопросов к вам не будет. С моей точки зрения, единственный путь к тому, чтобы экономика росла, чтобы росли доходы граждан, чтобы страна развивалась, – это приватизация. И мы верим, что правительство к этому придет», – говорит бизнесмен. Так, он выразил готовность выкупить долю государства в ERG, если такое предложение возникнет.

Бизнесмен с 35-летним стажем (если учитывать, что Машкевич начал заниматься предпринимательством еще в советское время, в перестройку) никогда не инвестировал в криптовалюту, даже для интереса. «Наверное, потому что я по своей природе не геймер. Люблю системность и последовательность, видимо, поэтому оказался в горнодобывающей промышленности, где любой проект – это минимум 10–15 лет. Про биткоин я не могу сказать, что это совсем пирамида, потому что это ограниченное количество и постоянный рост себестоимости. То есть это будет работать», – полагает Машкевич, оговариваясь, что другие криптовалюты видятся ему менее жизнеспособными.

ФОТО: © Павел Михеев

В «новом Казахстане» бизнесмену, по его словам, вполне комфортно: «Мы верим в будущее страны, иначе не вкладывали бы сюда $7 млрд. Мы внесли в фонд «Қазақстан халқына» 30 млрд тенге, но и так каждый день занимаемся социальной сферой, это наша позиция. Потому что только человек, который с радостью идет на работу, может быть эффективным. Во время пандемии я каждую неделю общался с бригадирами по Zoom и был в курсе настроений. За все годы мы уже $1 млрд вложили в благотворительные проекты, это легко проверить».

Сам Машкевич 17 лет возглавляет Федерацию конного спорта Казахстана. Нынешней осенью он будет открывать в Астане центр иппотерапии для детей с ограниченными возможностями с круглогодичным манежем на 800 зрителей, где сможет заниматься 100 детей ежедневно.

«Мы посчитали: каждые 100 тенге, которые ERG вкладывает в Казахстан, дают 61 тенге в других отраслях экономики. Каждые 100 новых рабочих мест дают еще 138», – говорит бизнесмен. По его словам, сейчас 60% всех комплектующих (по наименованиям) группа производит в Казахстане: «Мы максимально стараемся произвести их на нашем машиностроительном заводе в Павлодаре и выпускаем огромное количество того, что раньше покупалась. Кроме того, мы там практически создали кластер по производству изделий из алюминия – отпускаем МСБ с большой скидкой алюминий, и они изготавливают десятки наименований продукции». Группа, отмечает Машкевич, дает 1,8% ВВП страны, а налогов платит 2,8% от общих поступлений в казну. В прошлом году заплатила в бюджет 377 млрд тенге.

Бизнесмена все же настораживает широкомасштабный возврат приватизированных некогда активов государству: «Во всем мире, наоборот, думают о разгосударствлении и приватизации, это единственный путь роста экономики. У государства сегодня и так столько активов, что надо продавать».

   Если вы обнаружили ошибку или опечатку, выделите фрагмент текста с ошибкой и нажмите CTRL+Enter

Орфографическая ошибка в тексте:

Отмена Отправить