Чем занимается Ерлик Балфанбаев после продажи контроля в Alina Group

Несколько лет назад Forbes Kazakhstan начал «открывать» для своих читателей кабинеты бизнесменов, чтобы показать, где и как работают участники рейтингов. В этот раз мы отправились в гости к основателю группы компаний Alina, владельцу курорта Oi-Qaragai Ерлику Балфанбаеву. Но оказались не в обычном офисном кабинете, а в творческой мастерской. Здесь бизнесмен из списков Forbes — № 43 среди самых влиятельных и № 26 среди богатейших с состоянием $350 млн, большая часть которых реинвестирована в Oi-Qaragai, — проводит практически все свое время в последний год. «Компанию» ему составляют дерево и столярные инструменты.

Если для Forbes, то — дорого!

«Здравствуйте! Меня зовут Ерлик. Можно на «ты», — приветствует нас Балфанбаев. Мы застаем его за работой: он делает заготовку для небольшой деревянной скульптуры, внутри которой будет металлическая вставка — для нее нужно выложить каркас из проволоки, чтобы потом залить свинец. На Ерлике комбинезон с логотипом AlinEX и следами клея («Не отстирываются», — смеется его владелец) — видно, что рабочая одежда в шкафу не залеживается.

«В студенческие годы я подрабатывал художником-оформителем. Несколько последних лет занимаюсь живописью. Езжу на пленэры со своим хорошим другом, кыргызским художником Абазом Апиевым. Сейчас вот деревяшками увлекся», — начинает рассказ Ерлик.

«Деревяшки» — это стволы и корни, из которых «рождаются» скульптуры. Склад сырья — во дворе, в паре десятков метров от входа в мастерскую. «Дорого обходятся материалы?» — спрашиваю Ерлика. «Не-ет», — отвечает сначала бизнесмен. «Forbes же любит про деньги», — поясняю свой вопрос. «А, ну если для Forbes, тогда — да, да, дорого! Все — дорого. Электричество дорогое, труд дорогой, — шутит Ерлик. И потом уже серьезно добавляет: — В других странах есть а-ля магазины на улице, где продают дерево. У нас такого нет, поэтому приходится брать где получится: кто-то что-то строит и выкорчевывает корни, кто-то убирает старые деревья. Когда новую Капшагайскую трассу делали, там много дерева было. Если не заберем мы, то его пустят на дрова, а то и просто где-нибудь выбросят… А так мы даем дереву вторую жизнь. Обычно люди отдают его нам просто так, по-дружески, иногда покупаем. У «Зеленстроя» вот покупали, недавно у лесовиков бревна купили».

Порядок, как на производстве

Мастерская — это несколько помещений со вторым этажом. Называется «Cipollino». «Очень нравится мне этот мультик. Ну и потом, Чиполлино — лук, мне кажется, он настоящий, живой. Такой честный, настоящий пацан, — поясняет бизнесмен. — И я же здесь не один, у меня команда есть — мы вчетвером с Андреем и ребятами работаем руками, Аня отвечает за соцсети и закупки. Поэтому и не «Ерлик», а Cipollino», — поясняет хозяин.

На стенах мастерской — деревянные стенды с рядами инструментов. Стамески, отвертки, топоры, рашпили, куски абразива, армейский ремень (инструменты точить). У каждого — свое место, оно обозначено силуэтом. «Мы это специально сделали. Я же производственник до мозга костей. Видите, вон там машинку на место не повесили, и сразу видно — пустота. Вроде просто, но очень эффективно. На производстве у нас так же. Когда кучей инструменты насыпаны, как поймешь, какой на месте, какой — нет? Инструмент же бывает дорогой. Но даже не в этом дело: просто он нужен, а его нет», — делится лайфхаком Ерлик.

За несколько месяцев инструментов набралось немало. «А вот это уже реально дорого: мы в инструменты тысяч 50 долларов уже вложили, — говорит Балфанбаев. — Кажется, ерунда какая-то — стамеска, покупаешь — как будто незаметно. Если вы спросите меня для Forbes, сколько у нас стамесок, не скажу, не считал. Вот эти, например, чешские, каждая примерно $100 стоит. Мы их на Wildberries заказывали, здесь не нашли. Возьмите в руки. Видно, что это инструмент. Он и работает соответственно — как будто сам вырезает, а ты ему только помогаешь. Станки разные у нас стоят, электроинструменты есть».

Изучать виды и функции основных инструментов Ерлику не пришлось: в школе любимыми предметами были труды и рисование, по которым будущий бизнесмен всегда получал только пятерки. «Вот Андрюха всю жизнь занимается деревом. Он меня учит работать на современных инструментах. А я его учу композиции», — рассказывает собеседник.

«Художественного образования-то ни у кого нет, а руками работать хочется, но вот это — пропорции, композиция — это все сложно. Мы поэтому нанимали преподавателя по рисунку, и он приезжал, целый курс рисунка и лепки проводил», — подключается супруга Ерлика Галина.

Как корни превращаются в скульптуры

Коммерческой составляющей в деревянном хобби пока нет. Работы дарятся друзьям, что-то будет стоять на территории Oi-Qaragai. «Сейчас предпринимаем первую попытку заработать: ребята попросили сувенирку — делаем. До этого занимались только большими объектами, интерьерными. Вот у нас выставка открывается в Oi-Qaragai (мы были в мастерской в декабре накануне этого события — F). Соберем на открытии дизайнеров, презентацию сделаем. До марта все работы будут там», — делится творческими планами Ерлик.

Отправляемся на экскурсию по мастерской. «Вот эта композиция называется «Семья». Вот эта — тоже из корня — «Память». Это — «Сестры», видите, они из одного корня растут, у каждой своя дорога (корень разделяется на три части в середине — F), но они все равно вместе — банда, — рассказывает хозяин мастерской. — Корни обычно в грязи, с грунтом. Сразу, бывает, и не видно, что получится в итоге. А потом чистишь корень или ствол от грязи и коры, начинаешь обрабатывать — и замысел открывается. Руки сами постепенно подсказывают, что делать, образы возникают. Вот эта работа называется «Вий». Я думал назвать ее «Жажда» или «Страх», но получился «Вий».

«Мы любим работать с тем, что есть. Вот, например, корни — на стройках их выковыривают, а мы из них красоту делаем, — указывает Ерлик на скульптуру. — Корни удобны для работы тем, что они твердые. Вот это, например, уже не грязный корень карагача, а светильник, элемент декора. У него очень красивая фактура».

«Наш регион не очень богат лесом, поэтому используем те породы, которые можем найти. В основном карагач, если повезет — ясень, также сосну, плодовые… Каждое дерево имеет свою прелесть. Мне очень нравится карагач. Во-первых, он наш, родной, местный. Во-вторых, у него есть наросты — капы, на срезе они очень красивые. Кедр мне нравится. Но здесь кедра нет. Вот в Турции, где у меня еще маленькая мастерская, там кедра много», — рассказывает Балфанбаев.

Бизнесмен подходит к одной из работ. «Это ясень. Просто так его не купишь, где-то мы его по случаю взяли. Вот это боярышник. Нереально твердый. Как металл. Пришлось с ним попотеть, конечно. Столько инструмента затупили об него. Но зато — вот потрогайте ручками — я так кайфую от дерева, оно такое теплое, живое. Это особенный материал. Вот «Охотница». Мы здесь петроглифами вдохновились. Но не копируем, это неинтересно, а что-то свое добавляем. Сначала думали — охотник у нас будет, но вот по этой части тела поняли — охотница», — показывает создатель «древней» дамы на выпуклости металла.

Идем дальше. «Вот эта работа будет висеть на стене. Знаете, в тропиках такие цветы есть — хищные, дарлингтония называются. Вот и у нас такое «растение» получилось», — говорит собеседник.

В режиме счастья

В мастерской Ерлик проводит от шести до 20 часов в сутки. «Иногда так увлечешься, что оторваться не можешь, — говорит он. — Сейчас, когда я уже не занимаюсь операционкой в Alina, могу себе позволить». Год назад Балфанбаев продал 75% в своей компании японскому Nippon Paint Holdings Co. Это и позволило ему «переселиться» в мастерскую и заниматься в основном творчеством, а рабочими вопросами — немного.

Рабочий «кабинет» бизнесмена сейчас — это ноутбук в закутке мастерской. «У меня и кабинета-то «нормального» сейчас нет: его заняла генеральный директор Alina Елена Удовенко. Да он и не нужен мне сейчас. Если в офис прихожу, то мы встречи в конференц-зале проводим. А так здесь работаю. Аида, моя помощница, присылает график встреч и напоминалку (мало ли, вдруг увлекусь творческим процессом). Встречи провожу в Microsoft Teams или в Zoom, у меня здесь ноутбук есть. Редко, но, бывает, сюда приезжают поставщики, банкиры. Недавно один из Швейцарии был. Я ему говорю: «Удобно в мастерской встретиться?». Да, отвечает, офисы уже надоели. А сам в галстуке и в костюме минимум за «трёшку» приехал. Я же вот так — в рабочей одежде. Но ничего, нормально поговорили».

Команда Alina Group, поясняет Ерлик, выросла и может работать самостоятельно: для этого в нее вкладывалось много сил и средств. А японцы в текущие вопросы не вмешиваются. Единственное, что изменилось с их приходом, — стало больше отчетности и чуть дольше приходится согласовывать некоторые вопросы. Турецкий офис, к которому относится Alina, подчиняется Малайзии, тот — Сингапуру, а тот в свою очередь — Японии. «Если бы они все согласовывали вплоть до Токио, это было бы сложно, конечно. Зависит от вопроса, но мы согласовываем только бюджет, большие покупки или продажи», — рассказывает бизнесмен.

«Я теперь больше по стратегии в Alina Group. Плюс немножко занимаюсь GR, если надо решить какие-то вопросы, — продолжает Ерлик. И делится планами компании: — Мы сейчас усиливаемся на внешних рынках. С Центральной Азией и так работали — будем еще больше поставлять, и планируем экспорт в Закавказье и на Ближний Восток, уже несколько дилеров нашли. В 2025 году планируем 27 новых продуктов выпускать, большая часть в лакокраске, также — сухие смеси. Тестируем на рынке бренды группы Nippon Fawori и Betek. Для Cipollino вот лак японского бренда купили». На полу в мастерской замечаю мешки с гипсом. «AlinEX? — спрашиваю. И получаю ответ: — Один из них AlinEX. Для разных работ нужен разный гипс».

«Ерлик, вы когда в кабинете работали раньше, у вас какой рабочий график был?» — задаю вопрос. «Первые встречи бывали в восемь утра, последние — в три часа ночи, — рассказывает Балфанбаев. — Сейчас я работаю час-два, иногда часа четыре в день. Какие-то дни свободными бывают. Вообще это режим счастья называется».