С широко закрытыми глазами

Печальные события в российской школе заставляют не только проявить сочувствие, но и задуматься о том, можем ли мы в Казахстане чувствовать себя защищенными от подобного.

На первый взгляд, ситуация возникла из ничего. «Стрелок», по словам учителей и родителей, в школьные годы был вовсе не «трудным», а тихим и вежливым ребенком, старался быть примерным учеником. Школу окончил успешно. Но, как говорится, не бывает «трудных» детей – бывают дети, которым трудно.

Вероятными причинами трагедии стали маргинализация и буллинг. В России травля в школе – распространенная проблема: согласно опросам учащихся, буллингу за время обучения подвергается примерно каждый второй (52%), а 19,7% были жертвами проявления агрессии со стороны учителей (данные исследования «Российские школьники: политические, сексуальные и карьерные предпочтения»). В свою очередь, 89% учителей наблюдали буллинг учеников в школе, и большинство придерживаются мнения, что травля – норма и что вмешиваться не нужно («дети сами разберутся»).

Аналогичная проблема травли в школе (и в целом в системе образования) есть и в Казахстане. Но никто не измеряет буллинг на регулярной основе и не признает его острой проблемой. Дети не всегда рассказывают о своих трудностях, например, в России более 15% ребят, столкнувшихся с буллингом, предпочитают ни с кем не делиться этим, а взрослые не чувствительны к данной проблеме ни в российском, ни в казахстанском обществе. Публично говорить о ней не принято, и спустя недели после ЧП приходится признать: дискуссия не активизировалась.

Между тем эффективные программы борьбы с буллингом в школе существуют в США и европейских странах. В их основе – диагностика и постоянный мониторинг ситуации в каждом конкретном заведении, активное реагирование на выявленные факты. Первая в мире норвежская программа позволила измерить и вдвое сократить буллинг в школах страны в 1980-х.

Ни в России, ни в Казахстане все еще нет государственной программы по борьбе с травлей в школах. Для внедрения таких программ, вопреки распространенному мнению, нужно не увеличивать штат школьных психологов (хотя это тоже необходимо). В первую очередь необходимо повышение квалификации учителей – обучение современным методикам. Но мешают дефицит научной литературы, существенные затраты ($3,9 тыс. стоит подготовка одного учителя по норвежской методике OBP, $9,8 тыс. – по американской Positive Action, по данным Института образования ВШЭ) и сопротивление обучаемых – со ссылкой на высокую нагрузку и на стереотипы относительно того, в чем заключаются задачи педагога в школе. Сегодня школа превратилась в провайдера образовательных услуг, в то время как раньше выполняла и воспитательную функцию. Многие учителя исключают из своих задач управление средой в классе и характером отношений между детьми.

Важен систематический мониторинг. Психологические травмы от школьного буллинга – такой же образовательный результат, как и знания по математике или языковая грамотность. Это усвоенные психологические установки, которые раз за разом снижают способность адаптироваться в обществе. Такой мониторинг не менее важен для школ, чем ЕНТ: в вуз на его основании никто не примет, но школа в целом получит сигнал к действию.

Насилие порождает насилие: буллинг может приводить к суицидам и шутингу. Это никак не измеряемые образовательные результаты с тяжкими последствиями. С этим можно и нужно бороться. Это как раз тот случай, когда лучше вовремя научиться на чужих ошибках, чем породить собственные и пожертвовать чьими-то жизнями.