Земля в иностранной аренде - благо или катастрофа?

13076

Как Казахстану, имеющему девятую по размеру территорию в мире, наладить ленд-менеджмент

Фото: Дмитрий Хавылов

С председателем НПО «Арлан» Максом Бокаевым, одним из организаторов первого и самого крупного «земельного» митинга, мы говорили сразу после того, как он распоряжением премьер-министра был включен в состав комиссии по земельной реформе. Через несколько дней после интервью, в ночь с 17 на 18 мая 2016, его арестовали за призывы к проведению несанкционированных акций протеста.

Бокаев объяснил тогда, почему в комиссию не пойдет – не только из-за продолжающегося преследования других организаторов, но и потому, что не считает этот орган представительным: «Само создание комиссии – дело хорошее, но если правительство хочет узнать реальную картину, то в нее должны войти выборные представители каждого региона, а не назначенные правительством».

С ним солидарен экономист Жарас Ахметов. «75 человек, из которых несколько прямо заинтересованы в получении материальной поддержки от государства; вторая часть – просто чиновники, а третья может только говорить красивые слова вроде «земля – мать родная, а мать родная не продается» – что из этого может выйти содержательного? Когда, например, Витте захотел разобраться с землей, он учредил 75 губернских комитетов, в каждом уезде были созданы свои комитеты. 15 тыс. человек работали год, это 75 томов «Особого совещания по нуждам сельскохозяйственной промышленности». Вот это работа. Надо же по каждому сельскому округу пройти, поговорить с людьми, узнать их нужды, написать отчет, проанализировать и создать документ. А так это просто бюрократический пароксизм, – считает он и добавляет: – Впрочем, все равно тогда реформы у Витте не получилось, но это уже другой вопрос».

Последняя капля

Бокаев говорит, что никто из организаторов митинга не рассчитывал на такую массовость: «Нашу заявку акимат не удовлетворил, но ребята сказали: мы выйдем. Я, как самый старший, не мог их бросить. Думал, будет человек 100, как в прошлом году по тарифам. Но пришла огромная толпа. Мы в Атырау проводили много митингов, никогда такого не было».

Действительно, таких многолюдных, прокатившихся сразу по нескольким регионам акций протеста в стране не было, пожалуй, полтора десятка лет, со времен ДВК. Но тогда в стране существовала достаточно влиятельная оппозиция, политические партии с филиалами в каждом регионе. Нынешние митинги организовывались разрозненными группами гражданских активистов, так что это была скорее самоорганизация людей с протестными настроениями.

Вторая странность – поправки касались сельскохозяйственных земель, которых в Атырауской области практически нет. На площади не было фермеров, митинговали горожане – нефтяники, сервисники, рабочие заводов, пенсионеры. Причем исходным был тезис о продаже земли китайцам, хотя поправки прямо обязывают именно казахстанских физических и юридических лиц покупать землю, лишая их отныне права получать ее для сельскохозяйственных нужд в аренду от государства. Не использовал ли в данном случае традиционную синофобию крупный сельскохозяйственный бизнес, в который в последнее время пришло немало людей как раз из нефтедобывающего сектора? Например, для пролонгации прежних, весьма необременительных условий аренды или  недопущения прихода в сектор более конкурентоспособных иностранных сельхозпроизводителей. Бокаев допускает, что недовольство людей могли использовать, но не считает это определяющим: «Люди, занимающиеся крупным бизнесом, всегда будут пользоваться процессами, необязательно будучи их источником. Когда я поднимал вопросы экологии на КПА (Комплекс ароматических углеводородов при Атырауском НПЗ. – F) в 2010, кое-какие регио­нальные бизнес-кланы сказали: «Ничего себе, там, оказывается, миллиардные контракты» – и в итоге получили подряды. Так и в этом случае – может, и пользуются. Но ко мне лично никто не подходил. По одной простой причине – здесь, в Атырау, я уже как пугало. Все 13 лет, занимаясь общественной деятельностью, я только и делал, что сыпал соль на их торты».

Недоверие

Протестные настроения сохранились и после того, как президент наложил мораторий на введение части поправок, лично объяснил, что никто не собирался продавать землю иностранцам, и даже почти похвалил: «С другой стороны, хорошо – значит, будут эту землю защищать в случае чего». Но людям не нравится и долгосрочная аренда. «Через 25 лет даже я, не такой уж старый человек, уже буду пенсионером. Тех, кто сегодня обещает, что все предусмотрено, тоже не будет на их местах. А китайцы останутся. И не надо говорить про Россию, Австралию и так далее. России Сталин оставил ядерную бомбу. А американцы... Недавно мне звонила журналистка из одной американской газеты и говорила, что американцы очень удивляются, почему в Казахстане такой шум из-за аренды земли. Но в Америке работают все эти механизмы контроля исполнительной власти, в Австралии – то же самое. Нельзя нас сравнивать – мы не можем даже изменить контракты по месторождениям, а кто знает, какие они заключат контракты по земле? В законе ничего не сказано об открытости земельных контрактов. При нашей неконтролируемости всех органов, при нашей коррупции, когда даже сельские акимы творят, что хотят, есть опасность, что мы этих земель никогда больше не увидим», – аргументирует Макс Бокаев.

Фото: © Depositphotos.com/mihalec

Попутно в «земельном вопросе» стала отчетливо видна еще одна рукотворная проблема – отсутствие опыта публичной дискуссии. Это не позволяет общественному сознанию воспринимать вещи чуть более сложные, нежели черно-белое «давать или не давать». Например, о том, что опасения относительно трудовых мигрантов – это отдельная отрасль законодательства, миграционного. Оно, кстати, достаточно жесткое, и на него, наоборот, все бизнесмены жалуются, потому что китайские компании не могут иногда даже завезти рабочих для индустриальных проектов, на которые мы сами их приглашаем. Если есть опасения в части экологии, то это тоже другое законодательство, нормы которого более или менее синхронизированы с европейскими, но можно при необходимости их ужесточить и дополнить нормами, обязывающими правительство должным образом мониторить ситуацию на предмет их соблюдения. Но общество не воспринимает нюансы, и в итоге появляются лозунги типа «приравнивать к измене родине», как выразился недавно глава хозяйства «Родина» Иван Сауэр о гипотетической продаже кем-либо земли иностранцам.

«Нас разорят»

Впрочем, есть и сугубо экономические страхи. Трейдер Артур Шараев считает, что приход в сельское хозяйство крупных инвесторов поставит под удар его бизнес. «Крупный иностранный бизнес поставит перерабатывающие комплексы и сам будет скупать сырье у наших фермеров. Сначала по хорошим ценам, чтобы вытеснить нас, а потом, когда станет монополистом, установит цены, какие ему надо. Крупный отечественный инвестор, выкупив землю, разорит мелкий и средний бизнес. Они выстроят всю логистику от поля до потребителя, но фактически это будет крепостное право. Нужно, чтобы государство сохранило мелкие и средние хозяйства, создавало кооперативы – лучше 100 миллионеров, чем один миллиардер, стабильность страны обеспечивается преобладанием среднего класса», – говорит он.

Экономист Жарас Ахметов разделяет эти опасения: «Передача земли в долгосрочную аренду иностранным инвесторам увеличит неравенство в селе. Пусть это будут не китайцы, а, скажем, итальянцы. У них технологии, длинные ресурсы и хорошие специалисты, они окажутся конкурентнее. Условий для наших производителей, чтобы они могли подтянуться до уровня иностранных производителей, нет. Это будет полная и окончательная деградация нашего сельского хозяйства – все придется отдать итальянцам, которые трудоустроят 200 тыс. человек из нынешних 1,5 млн (у них же производительность и эффективность), а остальные потянутся в город, и будет тут у нас Лондон начала XIX века». Он считает необходимым предусмотреть какие-то меры, выравнивающие конкурентные возможности малого и среднего бизнеса. Например, обязать инвестора открывать для местных фермеров дешевую кредитную линию, кооперироваться с ними и т. д. На его взгляд, вовсе не земельные отношения сегодня являются ключевой проблемой сельского хозяйства. «Более приоритетные задачи – принципиальное изменение господдержки сельского хозяйства, поскольку программа «Агробизнес-2020» создает неравные конкурентные условия. Есть комиссия Минсельхоза, выделяются бюджетные ресурсы, чиновники занимаются рулением, но это не рыночные отношения», – утверждает Ахметов.

Очередь не стоит

Между тем сельскохозяйственным бизнесом в Казахстане действительно интересуются не только китайцы. Так, в 2010 в селе Мамай Акмолинской области было создано ТОО «KazBeef», соучредителем которого стала американская Global Beef Investors, «дочка» существующего с 1900 года ранчо Priсe Cattle Ranch.

Недавно из Жамбылской области ушла китайская компания, выращивавшая сою, – не продлила контракт

Несмотря на небольшую долю в уставном капитале (15 %), американцы честно передали все имеющиеся у них технологии и первый год полностью сопровождали проект по вольному выпасу породистого крупного рогатого скота, командировав даже в село Мамай из США ветеринара и ковбоя. Убедившись, что Казахстан гораздо менее страшное место, чем казался из Северной Дакоты, братья Билл и Дэн Прайс решились на отдельный проект в Костанайской области. Однако сейчас у этого проекта туманное будущее – как раз из-за лоббируемого отечественным сельхозбизнесом возврата нормы, введенной в Земельный кодекс в 2011 и гласящей, что компания с участием иностранцев не может арендовать землю, если доля местного участника составляет менее 51 %. «Опыт вышел плачевным, – рассказывает директор ТОО «KazBeef» Бейбут Ерубаев. – Им пришлось чисто номинально, чтобы получить землю, дать местному партнеру 51 %. Однако партнер вскоре забыл о своей номинальности и стал делать, что хотел, – без протоколов, без собрания акционеров.

Американцы пытались оспорить его решения с помощью юристов, через суды, но ничего не добились, в итоге пришлось платить казахстанскому участнику за выход из компании». Приостановленные поправки могли бы дать братьям Прайс право прямой аренды обрабатываемых ими пастбищ с 1 июля, но летом этого не произойдет, и не известно, произойдет ли вообще.

Мораторий на введение в действие поправок срывает планы и самого KazBeef, хотя теперь он целиком отечественный. Компания собиралась выкупить арендованную землю, поскольку поправки позволяли сделать это на льготных условиях. «Прошедшие пять-шесть лет было не до инвестирования в землю, надо было ставить бизнес, и вот только мы стали видеть какие-то горизонты. Лично меня, как сельхозпроизводителя, поправки в законодательство полностью устраивают. Я, конечно, рассуждаю с экономической точки зрения, вопросами национальной безопасности пусть занимаются другие специалисты», – расстроен Бейбут Ерубаев.

Были у него и планы на привлечение иностранных инвесторов. Сейчас у казахстанских животноводов благодаря активности Минсельхоза во внедрении международных стандартов зооветеринарного контроля значительно диверсифицировались экспортные рынки. Но у KazBeef продукции теперь, после введения российских антисанкций, 90 % из 30–40 ежемесячных тонн мяса премиум-класса уходит в Санкт-Петербург. На увеличение стада, которое сейчас составляет 4 тыс. голов, нужны инвестиции, и переговоры на эту тему до сих пор шли довольно успешно. «Рынки смещаются в Азию. Представьте, вы американский инвестор, и вот вы видите – ментально, политически и экономически созрел такой регион, как Центральная Азия. А там есть компания KazBeef, прозрачный и структурированный бизнес. У вас контракты в Китае, Индии, на Ближнем Востоке, вы готовы инвестировать, но тут вам говорят: только 10-летняя аренда и только неконтрольный пакет. Американец думает: «Через пять лет ваше законодательство поменяется и вы заберете у меня то, во что я вложил деньги» – и понимает, что нет у него особого желания идти в эту непонятную страну с 40-градусными морозами и почти полным отсутствием инфраструктуры. В мире есть немало гораздо более предсказуемых мест, ждущих иностранных инвестиций и технологий, так что очередь на нашу землю, поверьте, не стоит», – раздражен Ерубаев.

Земля без воды и инфраструктуры, да еще и с риском нестабильного законодательства малопривлекательна. «Надо же понимать – в нашей степи мало что сделано за 25 лет. Ну потенциал, а что толку? Если поправки не будут введены в действие, это нас еще откинет назад. Потому что иностранный инвестор – это еще и технологии. Если бы мы не получили в свое время технологии от своих американских партнеров, за счет советского наследия точно не выскочили бы: мир давно ушел вперед. Если в стране так много желающих заниматься сельским хозяйством, где они были раньше, почему до прихода нашей компании село Мамай медленно умирало?» – говорит Бейбут Ерубаев. Но все же надеется, что прихода действительно рыночных отношений в агросектор Казахстана уже не остановить.

В Казахстане засекречена информация о владельцах и долгосрочных арендаторах сельскохозяйственных земель   

Ерубаев дал контакты братьев Прайс, но все казахстанские номера компании, включая мобильный Билла, были отключены. По сообщениям в социальных сетях, из Меркенского района Жамбылской области ушла китайская компания, выращивавшая там раньше сою, – не продлила контракт без объяснения причин. Даже постройки не разобрали. Кстати, агентство Синхуа очень внимательно следило за нашим законодательным кризисом, не упоминая, впрочем, о митингах протеста.

Ни рынка, ни транспарентности

В настоящий момент, несмотря на все реформы, нормального рынка земли в Казахстане нет, и последние поправки этого тоже не обеспечивают. Во-первых, в стране нет базы данных по землям. Человеку, намеревающемуся заняться сельским хозяйством, невозможно в открытом доступе найти сведения о свободных земельных участках или сроках аренды находящихся во временном землепользовании. Не говоря уже о балле бонитета, состоянии инфраструктуры – информации, необходимой для принятия инвестиционных решений. У МНЭ РК есть ресурс АИСГЗК, который оно именует базой данной, однако она не дает должного ответа на эти вопросы. Получить всеобъемлющую информацию можно только от местных исполнительных органов. Стоит ли сомневаться, что перераспределение земли является источником коррупционной ренты? Пока единственный регион, создавший онлайн-карту сельхозземель, – Алматинская область, но и там информация неполная.

Во-вторых, так и не было преодолено «родовое проклятие» казахстанской земельной реформы – условные земельные паи. В 1990-е каждый сельский житель получил земельный пай, который потом передал в аренду сельхозпроизводителю, получая дивиденд, как правило, натурой. После земельной реформы 2003, стоившей постов премьер-министру Имангали Тасмагамбетову и спикеру парламента Жармахану Туякбаю, паи заменились правом аренды, но экономические отношения сохранились прежними – земля оставалась отчуждаемой. То есть значительная часть сельхозземли обрабатывается производителем «на птичьих правах», и в случае конфликта с местной властью или рейдерской атаки акиму достаточно повлиять на собрание пайщиков, чтобы они отозвали свои наделы и передали их другому.

В-третьих, засекречена информация о землевладельцах и долгосрочных арендаторах, хотя по Конституции земля принадлежит народу и было бы логично отнести ее к сфере публичного интереса, чтобы, как это уже происходит с недропользователями, они раскрывали аффилированность в депозитарии финансовой отчетности. Тогда было бы по крайней мере ясно, почему кое-где не изымаются  огромные площади годами необрабатываемой земли.

Пока же в Казахстане совсем необременительно владеть огромными сельхозугодьями, не получая с них прибыли: арендная плата ничтожно мала. По данным Минэка, до сих пор 98,7 % (99,5 млн га) земель сельскохозяйственного назначения находится в долгосрочной аренде и только 1,3 % – в частной собственности. При нормально функционирующем земельном рынке владение землей должно нести определенные финансовые обременения, чтобы было слишком дорого не извлекать из нее доход.

Фото: Владимир Третьяков

Бывший министр сельского хозяйства Асылжан Мамытбеков пытался повысить налог на землю, но всеобщее сопротивление не позволило ему довести дело до конца (к слову, довольно странно было наблюдать, как ответственность за шероховатости Земельного кодекса была возложена на министра, который его не разрабатывал и вообще не уполномочен распоряжаться землями сельхозназначения в принципе: после ликвидации Минрегиона земельный комитет передан в Минэк и лишь теперь, после ухода Мамытбекова в отставку, вернулся в Минсельхоз).

Недавно предложение сделать информацию о землевладельцах и землепользователях общедоступной прозвучала и на земельной комиссии. Небольшая иллюстрация на эту тему. Недавно Управление сельского хозяйства Алматы решило передать отечественным инвесторам 40 га пустующих земель в предгорьях Алматы, в Бутаковском ущелье. Само то, что прямо над Алматы 25 лет пустовала земля, выглядит странно. Примечателен и инвестор – ТОО «Apple World». Компания создана весной этого года, аффилирована с Тимуром Кулибаевым и компанией Asia Ivest Project, занимающейся оптовой торговлей газом. Принцип выбора инвестора не объясняется.

Пробный шар

Кризисы иногда становятся трамплином для модернизации, но сейчас настораживают нюансы государственной информационной политики, не вполне характерной для местной политической культуры. Сюжет Первого канала Евразия (франшиза российского Первого канала, которому принадлежит 20% СМИ, 80% – у РТРК «Казахстан») с якобы заснятой передачей долларов участникам митинга в сочетании со ярлыками «предатели родины» и «пятая колонна» вызвал почти всеобщее отторжение. «В нашей политике, конечно, есть свои линии разлома, разделения на группы, на лагеря, но нет разделения на «наших» и «врагов», нет баррикадного мышления, тем более «окопного». А этот материал пытался нам «впихнуть» интерпретацию земельного спора в нашем обществе через призму какого-то «глобального противостояния».

Поэтому помимо того, что этот материал с профессиональной точки зрения некачественный, а с этической стороны неправильный, он еще и идеологически вредный и культурно чужой», – говорит директор КИСИ Ерлан Карин. Министр информации Даурен Абаев сгоряча обещал разобраться, но теперь молчит. Канал продолжает работать в той же тональности и на днях получил поддержку со стороны Генпрокуратуры, заявившей о готовившихся провокациях и финансировании извне. «Это очень удобная площадка: не совсем наш канал – чтобы запускать такие пробные шары и смотреть на реакцию. От них всегда можно откреститься – дескать, это не мы, у них редактор из Москвы», – предполагает Жарас Ахметов.

   Если вы обнаружили ошибку или опечатку, выделите фрагмент текста с ошибкой и нажмите CTRL+Enter

Орфографическая ошибка в тексте:

Отмена Отправить