Зачем нам вера в рыночную экономику?
И кто на самом деле побеждает бедность — рынок или государство
ВАШИНГТОН – В недавнем интервью газете The New York Times вице-президент США Джей Ди Вэнс заявил следующее: «Как я понимаю, справа меня упрекают, среди прочего, в том, что я недостаточно привержен Рынку с большой буквы». Вэнс пояснил, что считает «рыночную экономику – наилучшим способом обеспечения товарами и услугами, а также координации людей в очень сложном обществе», однако, по его мнению, рынок является «инструментом», а не «целью американской политики».
Он прав? Рынок действительно лишь инструмент, средство достижения цели? Или же свободный и хорошо функционирующий рынок достоин быть целью сам по себе?
Эти вопросы выглядят эзотерическими, но они лежат в основе многих политических разногласий в США. У рыночно ориентированных политиков и комментаторов на уровне рефлекса вызывают тревогу законы и регулирование, которые могут снизить экономическую эффективность, а у прогрессивных левых и у крайне правого движения «Сделаем Америку снова великой» (MAGA) нет таких импульсов. Как и Вэнс, они часто с пренебрежением относятся к рынку.
Однако повышение рыночной эффективности должно быть одной из целей правительства. Вэнс прав: рынки – это наилучший способ распределения ограниченных ресурсов и координации экономического поведения. Их бесперебойная работа увеличивает процветание, поэтому поддержание свободы и эффективности рынков действительно является, воспользуемся терминологией Вэнса, «целью американской политики».
Одно из вредных свойств популизма – его склонность минимизировать значение материального процветания. Президент США Дональд Трамп, пытаясь преуменьшить важность роста цен из-за начатой им торговой войны, решил осудить избыточное, как он считает, потребление. По его словам, детям нужно «три куклы или четыре куклы», а не «тридцать». Им «не нужны 250 карандашей. Достаточно пяти».
В этих рассуждениях Трамп делает акцент на семьях с высокими доходами. Но если обеспеченные родители смогут позволить себе покупку лишь пары-тройки кукол для своих детей, тогда у гораздо большего числа детей не будет кукол вообще. Кроме того, куклы и карандаши могут выглядеть чем-то малозначимым, но из-за высоких пошлин цены повысятся ещё и на продовольствие, одежду и жильё. Рост потребительских цен уменьшит реальные доходы населения. А снижение покупательной способности американцев – это серьёзная проблема, поскольку одной из главных задач правительства США является повышение благосостояния.
Для тех из нас, кто верит, что правительство не должно быть большим (эта приверженность когда-то определяла Республиканскую партию), свободные рынки – не просто инструмент. Поддержка экономической свободы сама по себе является надлежащей целью для государства. На свободном рынке сделки совершаются добровольно, а обмен происходит лишь в том случае, если он выгоден обеим сторонам. Напротив, вмешательство государства в работу рынков зачастую ухудшает положение людей, запрещая им совершать сделки и меняя сравнительные цены.
Кроме того, свободные рынки создают условия для политической свободы, а это ещё один традиционный принцип консерваторов. Вэнс совершенно прав, заявляя, что рынки – это лучший способ координации людей в сложном обществе. Когда государство пытается что-то скоординировать, его размеры и присутствие неизбежно увеличиваются.
Например, крупные социальные программы левых, равно как и промышленная политика и торговые войны правых из MAGA, пытаются подменить государственной политикой координирующую функцию рынков, влияя на структуру частных инвестиций, потребления, производства и занятости. В результате государство становится экспансивным и интрузивным. А когда государство кладёт большой палец (или, если точнее, свой кулак) на чашу весов, определяя для вас цены или даже вашу профессию, тогда политическая свобода уменьшается, она оказывается под угрозой.
Между тем рынки – это не просто какие-то безнравственные инструменты распределения ресурсов и координации поведения. Они воспитывают в людях множество добродетелей, в том числе благоразумие, бережливость, трудолюбие, честность, надёжность и инновационность. Они повышают их амбициозность и готовность рисковать. Благодаря добровольному рыночному обмену общество больше готово к сотрудничеству, а граждане обретают взаимное достоинство и равенство, что помогает лучше понять наши обязательства друг перед другом. В кафе Starbucks у бариста и клиента-миллионера могут сильно отличаться размеры состояния, но через прилавок они смотрят друг другу в глаза как равные участники сделки, и каждый искренне благодарит другого.
В рыночной экономике упорный труд приносит плоды: именно производительность труда во многом определяет размеры вознаграждения. А когда работа вознаграждается, люди обретают агентность и действуют, понимая свою личную ответственность.
На этом выгоды не заканчиваются. Рост экономики благодаря системе свободного предпринимательства уменьшает социальные конфликты, поскольку у одних положение улучшается, но для этого не требуется ухудшение положения других. Более того, свободные рынки – это самый эффективный инструмент борьбы с бедностью в истории. По мере перехода развивающихся стран к рыночной экономике доля населения планеты, живущего менее чем на $1 в день, резко сократилась: с более чем 25% в 1970 году до примерно 5% к 2006 году.
Да, поддержку свободных рынков следует сбалансировать с другими важными (иногда противоречащими) экономическими, политическими и культурными целями. Определённое вмешательство государства в работу рынков, включая налоги на загрязнение окружающей среды, субсидирование образования и другие программы, сближающие общественные и частные издержки и выгоды, можно лишь приветствовать. Например, федеральное субсидирование заработанных доходов, возможно, снижает эффективность частной экономики, но оно стимулирует участие в экономической деятельности, повышая занятость.
Нет, рынки – это не просто инструмент. Одна из целей политики – гарантировать нормальное функционирование свободных рынков, потому что они способствуют процветанию, укрепляют экономическую и политическую свободу, культивируют индивидуальные и общественные добродетели. Рынок, конечно, не должен превращаться в ложного кумира. Но можно избежать этой ловушки, не попав при этом в другую: отрицание правды о свободном предпринимательстве.
