Пробуждение севера: как живёт единственный в РК регион, где нет добывающей промышленности
Северо-Казахстанская область, всегда занимавшая нижние строчки рейтинга конкурентоспособности регионов Forbes Kazakhstan, в минувшем году неожиданно проявила опережающую динамику по таким важным показателям, как инвестиции в основной капитал, прямые иностранные инвестиции (ПИИ), и другим. Это вывело СКО из тройки аутсайдеров, хотя социальные показатели остаются удручающими – в самой маленькой и малолюдной области Казахстана самая высокая смертность, самые низкие рождаемость и продолжительность жизни. О том, что происходит сегодня в регионе и виден ли «свет в конце тоннеля», мы поговорили с акимом Кумаром Аксакаловым, назначенным на эту должность в марте прошлого года (до этого он работал заместителем акима Жамбылской области, руководителем аппарата партии «Нур Отан», заместителем руководителя Администрации президента).
Рейтинг конкурентоспособности регионов Казахстана
Почему ПРООН рекомендует правительству РК заняться регионами-аутсайдерами →
F: Кумар Иргибаевич, насколько хорошо вы знали СКО до этого?
– В АП я курировал регионы, поэтому хорошо знаю их экономику. СКО – аграрный регион. Я родился и начинал свой трудовой путь в сельском хозяйстве Костанайской области: после окончания Московского института инженеров сельскохозяйственного производства, бывшего факультета Тимирязевской академии, работал главным инженером в совхозе, потом сам руководил сельхозпредприятием, был акимом двух районов Костанайской области. Так что местная специфика мне более чем знакома. Бывал в СКО и до назначения.
F: Некоторые считают Петропавловск одним из самых депрессивных городов Казахстана.
– Я бы не стал употреблять это слово. Понятно, что экономика СКО слабая. Доля региона в ВВП снижалась все последние годы. Если в 2000 году это было три с лишним процента, то теперь два. То есть страна почти 20 лет развивалась быстрее, чем область.
F: Вы уже поняли, почему?
– Все очень просто – в области отсутствуют отрасли, которые дают быстрый рост. Это единственный регион, где нет ни одного предприятия добывающей промышленности. Полезные ископаемые дают хороший рост, вокруг рудников развивается МСБ.
У нас из всех полезных ископаемых только олово, несколько лет мы пытаемся этот проект активизировать. Теперь помогли компании-собственнику по инфраструктуре и надеемся, что в 2018 наконец начнутся вскрышные работы.
Туркестан: между «шёлковыми путями»
Как выглядит бывший средневековый оазис, столица Казахского ханства, райцен... →
F: Кто инвестор?
– АО «Сырымбет» (в 2017 переименовано в АО «Tin One Mining», 75% акций которого принадлежат Lancaster Group, которой владеют Берик Каниев, Юрий Пак – оба занимают 33 место в рейтинге богатейших бизнесменов Forbes Kazakhstan, Ерболат Досаев и семья Каппаровых, а 25% – у ФНБ «Самрук-Казына». – F). Мы проложили туда автодорогу, сейчас строим «железку» и линию электропередачи. Потом там будет строиться обогатительная фабрика. Олово – экспортный продукт, очень перспективный. Проект дает 600–700 рабочих мест, вырастут налоги.
F: Но у вас множество машиностроительных заводов, причём военных – в составе «Казахстан Инжиниринга», а торговля оружием всегда была доходным делом.
– У «Казахстан Инжиниринга» остаются «Мунаймаш», ПЗТМ и завод им. Кирова. ЗИКСТО продан по плану приватизации, и это хорошо – дела там шли не очень. На завод пришли павлодарские инвесторы (ТОО «ПремиумВагонКомплект». – F), у них большие планы по модернизации. Со следующего года там начнёт работу вагоносборочный завод, будут собираться контейнерные платформы и современные зерновозы. Зерновозов у нас остро не хватает, россияне тоже интересуются. Парк контейнерных платформ тоже изношен, КТЖ намерен их закупать. Это современный завод, который даст порядка 300 рабочих мест.
Эти четыре предприятия являются базовыми в машиностроении и составляют 65% нашей обрабатывающей промышленности. На заводах «Казахстан Инжиниринга» пока ситуация не стабилизировалась, мы надеемся, что образованное недавно Министерство оборонной и аэрокосмической промышленности наведет порядок. Я не могу вдаваться в подробности, поскольку это военные предприятия, могу только сказать, что требуется серьёзная технологическая модернизация – там до сих пор стоят советские станки, которые морально и физически устарели. Несколько раз встречался по этому поводу в правительстве, и наконец вопрос с выделением средств для ПЗТМ и завода им. Кирова решен, это порядка 6,5 млрд тенге на первом этапе. Новое оборудование позволит расширить ассортимент и выпускать конкурентоспособную продукцию, в том числе гражданскую.
Да что там говорить – в области даже нет своего кирпичного завода, из Кокшетау завозим. А вот земли благодатные, с самым высоким баллом бонитета в стране.
F: Но в таком случае СКО должно неплохо кормить сельское хозяйство?
– Производительность низкая. Многие хозяйства продолжали сеять зерновые даже тогда, когда это стало не очень выгодно. Мы увеличили до 1 млн га масличные, рапс, лён, подсолнечник – из 4,2 млн га общей посевной площади. Это самый большой клин масличных в республике, столько сеют Костанайская и Акмолинская области, вместе взятые. И это стопроцентно экспортный продукт.
Какая область страны за год удвоила объём экспорта
Forbes.kz представляет участников рейтинга конкурентоспособности регионов К... →
То есть мы работали целенаправленно, убеждая и создавая условия. В прошлом году запустили вторую очередь завода «Тайынша-май». Китайские инвесторы принимают масличные, делают из них масло и сами экспортируют в Китай. Тонна масличных сегодня стоит 120 тыс. тенге, тонна пшеницы – 40 тыс. С гектара у нас можно получить 10 центнеров масличных или 15–18 центнеров зерновых. Экономика наглядная, но не все хотят возиться – с пшеницей привычно и понятно, а масличные требуют новых знаний, более кропотливого ухода, подготовки специалистов, там важно не промахнуться с подбором семян, химии и т. д. Так что занимаются этим в основном крупные хозяйства.
Очень перспективна чечевица – тонна стоит 200 тыс. тенге. В прошлом году в области засадили ею 217 тыс. га, покупатели стоят в очереди. Но тоже нужны специалисты. В сельском хозяйстве, чтобы хватало не только на прокорм, но и на развитие, сейчас требуются цифровизация, новые технологии. Ну и желание расти.
Вот, например, «Зенченко и компания». Сейчас его возглавляет сын покойного Геннадия Зенченко – Геннадий Геннадиевич. И внук его, Иван, тоже там живёт и работает. Это всем пример – если кукуруза, то рядами, если ферма, то компьютерная программа рассчитывает, сколько чего скормить корове, чтобы та давала определённое количество молока за один надой. И на каждой – ошейник с чипом, который направляет к ветеринару, если надой снизился. Ферма не хуже любой западной, надой – 8000 литров на корову. А какая там социальная сфера, благоустройство… Недавно спорткомплекс построили с плавательным бассейном. Мы помогаем им в рамках ГЧП – строим новый мост через Ишим, а то в половодье приходится два-три месяца ездить кругом. Руководители-собственники живут там же в селе – дистанционно управлять сельским хозяйством нельзя, если хочешь нормальной отдачи.
Агробизнес тоже может стать драйвером, но нужна поддержка государства – если сравнивать с другими странами, субсидирование у нас низкое. Были бы длинные дешёвые деньги, то, может, и субсидирования не понадобилось бы. С Минсельхозом отрабатываем сейчас, чтобы снизить процентную ставку по лизингу. Сегодня порядка 14%, это очень дорого. За год наши взяли лишь 52 единицы техники. Пять лет назад ставка была порядка 8%, тогда взяли 250 единиц.
Как развивается обрабатывающая промышленность на западе РК
Forbes.kz представляет участников рейтинга конкурентоспособности регионов К... →
F: Естественно, в стране произошла девальвация, а техника вся импортная.
– Надо искать варианты. Лучшая в мире техника – это John Deere и Claas, это я вам как инженер-сельхозник говорю. Если хочешь результата, работать надо на лучшем. Со слабой техникой ты не отсеешься в оптимальные сроки, урожай уйдёт под дождь и снег, не дозреет, выше четвёртого класса не получишь. Уборочная техника должна и влажный хлеб убрать, и сортировать сразу. Завершаем переговоры с Claas, чтобы они собирали технику у нас. Девять месяцев это продолжалось, немцы очень тщательно все оценивали и взвешивали. И вот на днях ждём регистрации юрлица, после этого пойдём за инвестконтрактом. Базу им нашли – бывший завод «Казтехмаш». По контракту юридическое лицо возьмёт на себя обязательство инвестировать и собирать технику, а государство – субсидировать для отечественного агробизнеса до 25% её стоимости. Плюс лизинг. Claas получит минус 12% НДС, минус 5% таможенного сбора. К тому же есть вероятность введения в 2019 утилизационного сбора для сельхозтехники, около 10%. Рассчитываем, что 30 комбайнов будет собрано уже в этом году, торопим их, чтобы успеть к уборке. На следующий год ожидаем локализацию как минимум 10%, к 2020 году, возможно, доведём до 15%.
F: Интересно, что можно локализовать у нас для немецкой техники?
– Они изучают нашу промышленную базу. Мы параллельно работаем над машиностроением. Вот почему я так бьюсь за новое оборудование на ПЗТМ и заводе им. Кирова – чтобы можно было что-то предложить немцам. Мы можем делать гидравлику, ещё какие-то более или менее простые конструкции. Но это надо начинать.
Одновременно с Claas заходит Horsch, тоже готовы начать сборку. Они работают в паре. То есть это то, что называется немецким качеством – умные машины, которые сами определяют глубину посева, передают в сервис сообщения о каких-то неполадках и т.д. То есть мы хотим собирать сразу весь набор: трактора, посевные комплексы и комбайны - и делаем ставку на лучшее. Только при таком подходе возможен качественный рывок. В сельхозпроизводство иностранные инвесторы не идут, поэтому искать их надо в сферах, которые его обслуживают.
F: Ну конечно, если даже аренда земель запрещена для компаний с иностранным капиталом…
– Да, вопросы есть. Казахстан покупает гербицидов ежегодно на сотни миллиардов тенге, почти ничего из химии сами не производим. Но по гербицидам инвестора пока найти не удаётся. В целом же динамика складывается положительная. В прошлом году рост инвестиций в основной капитал составил порядка 13% при 5% по стране, в этом году ждём роста ещё на 10–11%.
В какой регион Казахстана инвестируют больше всего
Forbes.kz представляет участников рейтинга конкурентоспособности регионов К... →
F: Но при этом рост ВРП у вас составил всего 2,6%.
– Инвестиции не отбиваются моментально, нужно время. В прошлом году Казахстан вложил в сельское хозяйство порядка 348 млрд тенге, из них 20% – «наши». В 2018 опять увеличили посевы масличных – на 36%, за счёт этого ждём роста валового дохода от сельского хозяйства где-то на 60 млрд тенге (было 510 млрд тенге).
Нам по-хорошему нужен ещё один завод для переработки масличных. Там ведь и жмых идёт на экспорт – по 65 тыс. тенге за тонну, дороже пшеницы. Китайская компания думает о расширении. В прошлом году «Маслодел» поставил новую линию Tetrapack, это увеличило переработку молока сразу на 5%. Теперь мы перерабатываем до 87% производимого молока. В конце августа наконец запускаем завод «Биохим», там только на восстановление оборудования ушло 3 млрд тенге. Это глубокая переработка зерна с производством глютена и крахмала, тоже экспортные продукты.
F: Работать будет кому? Область показывает хоть и небольшую, но депопуляцию – минус 0,3% численности населения.
– Тенденция к снижению миграционного оттока уже есть. В позапрошлом году мы имели отрицательное сальдо в 7 тыс. человек, в прошлом – 5 тыс., по итогам первого полугодия 2018 – 1,5 тыс. Через два года надеемся выйти на плюс.
Куда уезжают казахи и кто вместо них приезжает в Казахстан
Эмиграция из Казахстана увеличилась, но не достигла уровня 2005 года →
F: Это вас российская программа переселения подкосила?
– В том числе. Но многие уезжают и в Астану. Проблема ещё и в старении населения. В РФ сейчас 30% – пенсионеры, в СКО – 19%, по Казахстану – 11%. Подушевые доходы вроде не самые низкие в стране, но и расходы выше – топить надо семь месяцев в году. Мы участвуем в программе переселения из трудоизбыточных регионов. В прошлом году приняли около 170 семей из ЮКО, Жамбылской и Кызылординской областей. Некоторые взяли землю под фермерство, и у них неплохо получается. 18 семей уехало назад, это не так много.
Но 35 МРП на аренду или покупку жилья (получается в районе 400 тыс. тенге на семью из четырёх человек) – это, конечно, не совсем тот механизм, который может сделать программу привлекательной. Поэтому мы внесли в правительство свои предложения. В частности, наши сельхозпредприятия готовы строить дома коттеджного типа для приезжих, которые потом перейдут в их собственность, но с 10-летним контрактом и правом отбора нужных специалистов. Тот же Зенченко строит каждый год по 10 домов. То есть это должна быть комплексная программа с подготовкой специалистов – животноводов, механизаторов, счетоводов – там же, на юге. А мы должны строить, давать им контракты и создавать социальные блага.
В регионе 670 населённых пунктов, из них 300 с лишним – перспективные, где и вода проведена, и школа нормальная, и дорога, и культурный центр, и сельхозпредприятие. В них мы и намерены принимать переселенцев.
F: С 2013 субвенции СКО были в районе 50 млрд тенге, а в 2017 резко выросли до 91 млрд. На что направлены средства?
– Дополнительные средства пошли на развитие города. Снесли свыше 600 единиц неблагоустроенного ветхого жилья 1940–50-х в центре. Вместо него будет построено порядка 2,5 тыс. квартир. Люди получили компенсацию, в среднем по 6–8 млн тенге за дом, на эти деньги в Петропавловске можно купить благоустроенное жильё на вторичном рынке. По нашим данным, 80% это сделали.
Так что город преображается. На следующий год построим современный больничный комплекс, где будет сразу всё – и диагностика, и лечение, по типу южнокорейских. А то у нас скорая помощь – в здании 1905 года.
Знаете, здесь невероятно красивая земля, особенно сейчас, когда цветут масличные. Зелёные леса, синий лён, жёлтый рапс… Чудесные озёра Шалкар и Имантау. Делаем туда дороги – центр выделяет деньги. Строить корпуса не будем, пусть природа остается нетронутой. Люди будут приезжать, ставить машины на охраняемые паркинги, разбивать палатки и отдыхать душой…