Почему важно заниматься благотворительностью
Нам нужно перестать восхищаться богатством самим по себе
Год самого большого количества выборов в истории пришёлся на период, когда во многих странах рост неравенства богатства и доходов усиливает поляризацию в обществе и ослабляет социальную сплочённость. Средний уровень доходов и общие экономические показатели, похоже, мало что меняют. Расширение разрыва между имущими и неимущими становится почти всеобщим феноменом, и это приводит к крайне различающимся представлениям о том, что именно означает экономический и социальный прогресс. Всё это, в лучшем случае, затрудняет государственное управление.
Если работа официальных механизмов государственного управления нарушена из-за кажущейся непреодолимой политической поляризации, тогда как мы сможем решать важнейшие задачи, в том числе повышать равенство возможностей, создавать устойчивую экономику, обеспечивать критически важные общественные блага? Один из вариантов — благотворительность.
Когда-то благотворительность считалась прерогативой немногих сверхбогачей, но сегодня — это массовое явление. Платформы краудфандинга позволяют небольшим финансовым донорам поддерживать любые проекты и людей, а волонтёры с самым разным уровнем доходов сегодня посвящают своё время и энергию работе благотворительных организаций. Однако если богатство начинает быстро накапливаться на вершине пирамиды распределения доходов, тогда имеет смысл привлечь наиболее богатую группу населения к финансированию проектов, которые будут полезными для всех.
Основатель Microsoft Билл Гейтс предлагает одну из моделей подобной благотворительности. Фонд Билла и Мелинды Гейтс, сопредседателем которого он является, помог добиться значительного эффекта во многих сферах — от глобального здравоохранения до устойчивого развития. Крупные инвесторы играют также важную роль в фундаментальных исследованиях, что можно считать разновидностью благотворительности — в зависимости от того, как именно используются и распространяются их результаты.
В 1970-е годы более 70% финансирования фундаментальных и некоммерческих исследований обеспечивало государство. Эта цифра неуклонно снижалась по мере увеличения финансирования со стороны бизнеса и филантропов. Однако, если говорить об исследованиях в области цифровых технологий (особенно искусственного интеллекта) в США, то здесь государство обеспечивает лишь треть финансирования. Остальные средства поступают от технологических гигантов, подобных Microsoft и Google (одна треть), а также от филантропов и благотворительных организаций (ещё одна треть).
Иными словами, на долю частного сектора сейчас приходится две трети финансирования фундаментальных исследований (в основном это исследования с открытым кодом и открытым доступом) в сфере таких преобразующих технологий, как, например, искусственный интеллект (ИИ). В истории фундаментальных исследований имеется прецедент подобного корпоративного участия. Благодаря лаборатории Bell компании AT&T появился целый ряд критически важных инноваций — от транзисторов до фотоэлектрических ячеек, однако затем в результате антимонопольных действий регулятора материнская компания этой лаборатории была раздроблена. Сегодня, когда регуляторы пытаются определить, как им лучше регулировать крупные технологические компании, им стоит вспомнить про судьбу Bell Labs.
Благотворительность часто воспринимают как выражение индивидуальной эмпатии, однако она гораздо сложнее. В реальности благотворительность — это сложный социальный феномен, который определяется рядом соображений и стимулов, включая прямые финансовые стимулы. В США и других странах благотворительные пожертвования поощряются налоговыми льготами. Однако есть и другие выгоды, которые также имеют значительный вес — например, польза для репутации филантропов.
И в XV веке это было так же верно, как и сегодня. Об этом пишут Джонатан Нельсон и Ричард Зекхаузер в книге 2008 года «Вознаграждение мецената: Щедрые заказы в искусстве итальянского Ренессанса». В те времена итальянские богачи хотели развивать искусство и, в меньшей степени, науку; они хотели просигнализировать о своём богатстве и о достижениях, благодаря которым оно появилось; и они хотели показать свою набожность в обществе, в котором господствовала католическая церковь.
Церковь давала богачам способ достичь всех этих целей: она строила соборы с многочисленными капеллами вокруг центрального нефа, а затем продавала права на украшение и наименование этих капелл богатым семьям, которые заказывали великим художникам картины, фрески и скульптуры. Тем самым церковь получала финансирование, искусство процветало, а богачи продвигали свою программу благотворительности, улучшали репутацию и даже в некотором смысле обретали бессмертие.
Весь этот опыт подчёркивает важность сигнальных механизмов, общественных сетей и признания не только для стимулирования, но и для направления благотворительной деятельности. Есть причина, по которой, например, имена крупных финансовых доноров ведущих университетов получают университетские здания или большие исследовательские проекты. Подобно покровителям искусств в эпоху Возрождения, они хотят помочь человеческому прогрессу и повысить свой личный статус, особенно в той общественной сети, которая для них особенно важна. Как утверждали философы от Аристотеля до Гегеля, завоевание общественного признания (особенно за оказание помощи другим) является одним из фундаментальных человеческих желаний.
Как и университеты, другие учреждения элиты (художественные галереи, библиотеки, музеи, оркестры и оперные театры) привлекают благотворительные пожертвования отчасти потому, что гарантируют финансовым донорам то признание, которого они так жаждут. Однако многие жизненно важные инициативы, включая поддержку людей, которые с трудом сводят концы с концами и не могут дать новые возможности своим детям, не имеют аналогичных мощных механизмов привлечения средств финансовых доноров.
Благотворительность не является заменой государства в здравоохранении, образовании и распределении доходов и богатства, однако она, несомненно, может помочь, если установить правильные стимулы. Для этого нам нужно создать институты, которые будут предоставлять репутационные и сетевые выгоды спонсорам, поддерживающим, например, инициативы в сфере здравоохранения или сокращения бедности. Представляется, что ключевой отсутствующий ингредиент — это посредник, который будет действовать в качестве уважаемого импакт-инвестора и сформирует основу сигнального механизма.
В более фундаментальном смысле нам нужно перестать восхищаться богатством самим по себе. Хотя богатство может сигнализировать об определённых достижениях, оно становится достойным восхищения лишь тогда, когда оно используется на благо человечества.
