Как галерея искусств работает дистанционно в локдаун

8130

Меруерт Калиева открыла Aspan Gallery в 2015. За это время галерея провела более 10 выставок и приняла участие в международных ярмарках

Меруерт Калиева - владелица Aspan Gallery
ФОТО: Беа Бермехо
Меруерт Калиева - владелица Aspan Gallery

Во время локдауна Aspan Gallery работала дистанционно, знакомя подписчиков в Instagram с авторами собственных экспозиций в рубрике «7 дней с», а с 1 сентября заработала и сама галерея, продолжая выставку ORNAMENTUM.

До карантина Меруерт Калиева успела рассказать Forbes Woman Kazakhstan о рынке современного искусства в Казахстане.

F: Меруерт, как вы пришли к идее открыть Aspan Gallery и почему решили открыть галерею именно в Алматы, ведь сейчас вы живете в Лондоне?

– Я училась на искусствоведа в Лондоне, потом работала в аукционном доме Сhristie's. Всегда хотела вернуться в Казахстан и заняться развитием современного искусства на родине, потому что увидела значительную разницу в организации мероприятий и институтах поддержки современного искусства за рубежом и у нас.

У нас есть очень хорошие художники, которые на тот момент были гораздо более известны вне РК. У них были выставки в Милане, Брюсселе, Лондоне, Гонконге, но в Казахстане их творения смотреть было негде – только если вы знаете художников лично и можете посетить их мастерские. Это был пласт современного искусства, который нам не принадлежал.

После возвращения я рассматривала варианты работы в фонде, в музее. Оказалось, художники, которые много раз участвовали в международных выставках, занимались подработками, чтобы обес­печить себя и продолжать творческую деятельность. Так я решила открыть галерею, которая поможет авторам получать дополнительный заработок.

Рассматривать Aspan Gallery как бизнес сложно, потому что это не проект, который я открывала, чтобы получать огромные доходы, хотя он функционирует как бизнес. Я выбрала такой формат, так как в Казахстане были только местные галереи, не участвовавшие в международных ярмарках, а ведь именно ярмарки стали своеобразным локомотивом в художественном мире, потому что там коллекционеры, кураторы и критики впервые узнают о художниках.

F: Чем занимается галерея и какова бизнес-модель проекта?

– Мы устраиваем выставки, участвуем в ярмарках и берем на себя административную, финансовую и логистическую часть работы. Раньше художники делали это сами. Сейчас, если автор участвует в международной выставке, мы помогаем с логистикой, подписанием договоров или покрываем часть материалов в случае дороговизны, например, если скульптура в бронзе. На собственную выставку может уйти от $80 до 100 тыс. в Казахстане. На международной ярмарке на средний стенд уходит в среднем от $30 до 50 тыс.

На выставках приобретают работы. У нас база коллекционеров не только казахстанская, но и международная. Даже если выставка проходит в Алматы, а не за рубежом, наши контакты по всему миру получают список работ. И часто работы покупают дистанционно. После продажи художник и галерея получают по 50% дохода.

F: Будучи основателем, как вы вовлечены в работу галереи в Алматы?

– Я полностью участвую во всех процессах дистанционно. Разрабатываю стратегию развития галереи, программы выставок и ярмарок, работаю с художниками, приезжаю на развеску каждой выставки, лично приглашаю людей, которые приходят на мероприятия. И всегда присутствую, если мы проводим дискуссии с художниками, семинары, панели. Стараюсь построить работу галереи так, чтобы присутствовать на всех мероприятиях, которые планируем. Сейчас в команде работают три человека, остальные сервисы на аутсорсе.

F: С какой частотой у вас проходят выставки?

– Сейчас цель – четыре выставки в год. Крупные мировые галереи проводят 12 выставок в год. Но у них больше художников, порядка 90, а у нас всего 12. Планируем каждому художнику проводить персональные выставки раз в несколько лет – на ежегодные выставки у художника может не накопиться нового материала.

Также мы проводим групповые выставки. Они позволяют показывать работы более молодых авторов. И раз в год проходит выставка, посвященная диалогу казахстанского и зарубежного художника, поскольку многие темы, которые затрагивают наши художники, также присутствуют в творчестве мировых звезд. В этой серии был африканский художник Абдула Конате, работы которого находятся в музеях по всему миру.

F: За пять лет, что вы существуете, изменилось ли что-то на рынке? Чем гордитесь вы сами?

– Раньше никто между собой не общался, художники узнавали друг о друге только на международных проектах. Каждый творил сам по себе.

С тех пор появилось много хороших инициатив – АRTBAT FEST, «Школа Художественного Жеста», Astana Art Show.

За последние пять лет ARTBAT FEST из фестиваля урбан-арта стал событием, ради которого приезжают известные российские критики, художники, кураторы.

Они же проводили «Школу Художественного Жеста», и благодаря ей у нас появилось новое поколение художников, также открылись новые галереи – Esentai Gallery, Art Destination, вышла книга Neon Paradise, посвященная современному искусству и теме потребления.

Из своих побед отмечу, что в 2015 году мы делали ретроспективу Елены и Виктора Воробьевых в музее Кастеева. Выставка называлась «Художник спит». Инсталляция была на обложке книги, которую мы выпустили. После Кристин Масель, куратор Венецианской биеннале в 2017, пригласила Елену и Виктора Воробьевых с этой инсталляцией поучаствовать в Венецианской биеннале. Впервые центральноазиатские художники участвовали в главной мировой выставке. В 2015 мы показали работу в Алматы, в 2017-м она была на Венецианской биеннале, и вот сейчас ее купил Центр Помпиду в Париже.

ФОТО: Беа Бермехо

F: Какие тренды вы можете отметить среди местных художников и отличаются ли они от мировых?

– Во-первых, между нашим регионом и любым центром современного искусства огромная разница: у нас не развита инфраструктура. Бизнесы, привычные в Лондоне, которые окружают индустрию современного искусства, здесь отсутствуют.

Нет компаний, которые специализируются на страховках для искусства. Нет профессиональных хранилищ. Нет людей, которые умеют вешать работы или знают, как правильно подключить видео к проекции, сложно качественно напечатать художественные фотографии.

Во-вторых, за рубежом много организаций, которые работают с индустрией искусства. Например, существует много разных программ в университетах, посвященных только изобразительному или современному искусству. Образование также делится по специальностям: студенты могут учиться на куратора, критика, менеджера.

Есть множество грантов, как государственных, так и частных. Например, в Англии еще полвека назад было принято решение: все, что связано с искусством, не контролируется государством. Работает отдельная организация, чтобы правительство не имело давления на то, как поддерживается и спонсируется искусство.

F: Что должно произойти в Казахстане, чтобы сам рынок и инфраструктура стали развитыми и конкурентоспособными?

– Первое – это изменения в образовании. С него начинается принятие современного искусства. Люди не знают об огромном пласте в истории искусства – с середины прошлого века до наших дней. Когда люди видят перформанс, для них это не совсем понятная форма искусства. Сейчас для людей современное искусство – экстравагантность. Если бы они чаще его встречали, то к современному искусству поменялось бы отношение.

И очень помогло, если бы существовали льготы организациям, деятельность которых связана с искусством и культурой, например налоговые льготы. Во Франции деньги, которые вы тратите на дорогие предметы искусства, не облагаются налогом. Поэтому там очень много коллекционеров – это выгодно. На протяжении веков французы привыкли при покупке дома или квартиры наполнять пространство не репродукциями из сувенирных лавок, а оригинальными произведениями художников, пусть и не сверхдорогими.

F: Как вы заинтересовываете людей, которые не знакомы с современным искусством, как привлекаете в свою галерею новую аудиторию?

– Мы стараемся делать разные мероприятия, для каждой выставки делаем экскурсию с куратором. Проходит с большим успехом, потому что одно дело – прочитать текст, другое – говорить с художником или куратором в маленькой группе. Когда к нам приезжают международные художники или спикеры, мы проводим дискуссии. На подобные мероприятия приходит очень много людей. К примеру, на прошлом мероприятии – выступлении узбекской художницы Диляры Каиповой – у нас было более 70 человек. Учитывая, что круг современного искусства в Казахстане достаточно узкий, нам удалось собрать аудиторию, сравнимую с аудиторией в Лондоне.

F: У вас 12 художников. Что нужно сделать молодому художнику, чтобы попасть в этот список?

– Сейчас фокус на работе с основным списком художников, развитии рынка и узнаваемости, продвижении их творчества. Мы не фокусируемся на более молодых авторах. С ними работали другие галереи в Казахстане. Поэтому я начала работать с теми художниками, которых называют «звезды-номады»: Менлибаева, Мендибеков, Атабеков, Ахунов – известные центральноазиатские художники. К ним добавились авторы, и они формируют костяк. Мы пока нацелены на работу только с ними.

Но я тщательно слежу за тем, что делают другие художники. Возможно, в будущем, когда будет больше ресурсов, можно будет подключить кого-то нового, молодого.

F: С развитием социальных сетей и интернета как сильно и куда двинулось современное искусство?

– С одной стороны, замечаю плохую тенденцию: сократилось количество культурных обозревателей, потому что такие темы не получают достаточно просмотров и кликов. Это не только казахстанский, но и мировой тренд, поскольку поменялось то, как люди поглощают информацию. Люди меньше читают длинные статьи, на которые тратится 20–30 минут.

В 2015, когда я начинала делать выставки, к нам приходило много журналистов на пресс-конференции и специальные встречи, выходили оригинальные статьи. Сейчас журналистов на наших мероприятиях становится меньше. И в основном вместо оригинальных статей мы получаем перепечатку собственного пресс-релиза.

С другой стороны, мне нравится, что с появлением соцмедиа в галерее появляется аудитория, которая раньше не пришла бы. Для многих молодых ребят, приходящих на выставки, это стало красивым фоном для фото. Может, сегодня эти люди пришли только потому, что хотят сфотографироваться для Instagram, но у нас есть возможность вовлечь их. Благодаря соцмедиа мы взаимодействовуем с большим пластом населения.

Ну и, естественно, в Казахстане и мире увеличивается количество продаж из-за соцмедиа. Человек может что-то увидеть в ленте, что ему понравилось, и он инициирует разговор с нами о художнике и цене картины.

F: Как вы видите развитие рынка? Куда он будет двигаться с учетом того, что появляются новые галереи?

– В Казахстане люди становятся более открытыми. Раньше было много посетителей, которые приходили к нам на выставки и говорили: «Да я и сам так могу», «В чем здесь ценность, если это фотография? Любой может сфотографировать». Сегодня люди начинают понимать, что ценность современного искусства не всегда в ремесле художника. Сейчас не главное, что художник потратил 15 часов, рисуя маленькую работу. В современном искусстве основное – концепция.

Рынок будет развиваться. Но если бы было больше выставок, больше усилий было направлено на образование художников, менеджеров, кураторов, критиков, а также на какие-то государственные программы поддержки современного искусства, то процесс бы шел быстрее.

   Если вы обнаружили ошибку или опечатку, выделите фрагмент текста с ошибкой и нажмите CTRL+Enter

Орфографическая ошибка в тексте:

Отмена Отправить