Как Казахстан оказался в «ловушке среднего роста»

14989

И есть ли из нее выход

Фото: Андрей Лунин

Макроэкономические результаты 2017 года для Казахстана выглядят вдохновляющими, особенно на фоне шока 2015–2016 с их почти двукратной девальвацией, сомнительным ростом экономики в 1% и галопирующей инфляцией. За минувший год ВВП страны вырос на 4%, инфляция осталась в отведённом Нацбанком коридоре – 7,1% по сравнению с 14,6% в 2016, уровень долларизации вкладов снизился с рекордных 70% в январе 2016 до 45,4% на конец января 2018 (что, впрочем, всё равно выше уровня 2014, когда он равнялся 39,9%).

Но если смотреть ретроспективно, то Казахстану придется еще несколько лет расти такими же темпами, чтобы достигнуть хотя бы собственных результатов 2011, когда ВВП составил $192,6 млрд. В 2017 он равнялся, согласно данным Агентства по статистике, $158,2 млрд (прогноз).

При этом падение реальных денежных доходов населения, начавшееся в 2016-м, продолжилось – они снизились еще на 2,5%.

Европейский банк реконструкции и развития (ЕБРР) в страновом анализе в рамках своего традиционного Доклада о переходном процессе за 2017–2018 «Сохранить рост» оценивает экономику Казахстана как восстанавливающуюся. Однако считает, что произошло это главным образом благодаря росту экспортных цен и выходу Кашагана на первую стадию проектной мощности (370 тыс. баррелей в сутки к концу 2017) с общегодовым объёмом 8,9 млн тонн. Банк отмечает также рост таких секторов, как сельское хозяйство, транспорт и строительство. Правда, последнее настолько провалилось в январе 2018 (85,1% к январю 2017), что даёт повод сделать вывод о корреляции прошлогоднего роста с огромными государственными тратами на возведение объектов Ехро.

"За первые восемь месяцев 2017 объёмы экспорта возросли на 32,2% в долларовом выражении, преимущественно благодаря повышению цен на металлы и стабилизации цен на нефть после их падения на 20% в 2016 и на 42% в 2015. За этот же период объёмы импорта возросли на 17,9% после падения на 17% в 2016 и на 26% в 2015. ЗВР остаются значительными: совокупный объём международных резервов НБ РК и зарубежных активов Национального нефтяного фонда в сентябре 2017 составил примерно $90 млрд, этого достаточно для покрытия импорта товаров и услуг в течение 27 месяцев", – говорится в аналитическом отчете ЕББР.

Банк также позитивно оценивает действия Нацбанка по оздоровлению финансовой системы: "Кредитно-денежная политика способствовала стабилизации инфляционных ожиданий, несмотря на резкие скачки инфляции, имевшие место после смены режима валютообмена в 2015. После девальвации тенге на 46% в 2015 обменный курс был стабилен с марта 2016. НБ РК постепенно снижал свою базовую ставку с 17% в начале 2016 до 10,25% в августе 2017. Пережив дефицит ликвидности в период волатильности обменного курса, сегодня страна располагает избыточными запасами краткосрочных ликвидных средств в тенге, стерилизацией которых занимается НБ РК". Аналитики ЕБРР, однако, обращают внимание на то, что источники долгосрочного фондирования по-прежнему сосредоточены лишь в нескольких институтах, таких как ЕНПФ, управляемый самим Нацбанком, а качество базовых активов все так же вызывает тревогу из-за применения не вполне прозрачных забалансовых схем кредитования.

Тем не менее директор казахстанского офиса ЕБРР Агрис Прейманис уверен, что в последние полтора года регулятор сделал многое для укрепления своих надзорных функций:

- Мы оцениваем позитивно, что Национальный банк действительно создал конкретную программу, которая «заточена» на улучшение капитализации банков и которая приводит в том числе к кристаллизации неработающих кредитов. Кроме того, она делает понятной подходы Нацбанка к повышению стабильности финансовой системы, и они общие для всех участников, неважно – больших или маленьких, что в конечном итоге должно решить проблему нерабочих кредитов.

Стоила ли овчинка выделки, а расчистка балансов частных банков – $6,4 млрд государственных денег? Прейманис считает, что да:

- Без стабильного и динамично развивающегося банковского сектора будет очень трудно осуществить те реформы, которые должны способствовать росту конкурентоспособности и ненефтяного сектора экономики Казахстана. Поэтому оздоровление банковского сектора является одной из ключевых задач не только Нацбанка, но и общей программы реформ правительства.

Несмотря на позитивную оценку действий казахстанских властей, ЕБРР не ожидает от экономики РК прорывов. Прогноз на ближайшие два года – рост в том же коридоре 3,5–4%. Причём факторами роста вновь являются «наращивание объёмов добычи сырой нефти… а также восстановление роста реальных доходов и благоприятные цены на нефть». То есть если цены на нефть качнутся в обратную сторону или что-то опять случится с добычей на Кашагане, программы и реформы ситуацию не спасут – другого драйвера как не было, так и нет. Фактически это означает, что Казахстан, вошедший перед глобальным кризисом 2008–2009 в категорию стран со средним доходом, прочно обосновался в так называемой «ловушке среднего роста», делающей перспективы перехода на другой уровень (например, в ту же тридцатку самых конкурентоспособных экономик мира) практически недостижимыми. (Согласно исследованию Всемирного банка, для реального прогресса развивающимся странам нужно расти как минимум на 5% в год, иначе можно десятилетиями топтаться на месте, обеспечивая существующий уровень жизни.)

Агрис Прейманис — директор казахстанского офиса ЕБРР
Фото: Андрей Лунин
Агрис Прейманис — директор казахстанского офиса ЕБРР

Слабым утешением может служить то, что в ту же ловушку угодили и другие страны, в которых работает ЕБРР. В предисловии к докладу главный экономист банка Сергей Гуриев отмечает, что если до глобального кризиса 2008–2009 экономики государств операций ЕБРР росли высокими темпами, обеспечивая сближение уровней доходов на душу населения с показателями более богатых соседей, то в посткризисный период темпы экономического роста неизменно оказывались ниже темпов роста схожих стран в других регионах мира.

- На сегодняшний день не существует единого мнения о том, является ли это явление повсеместным и можно ли определить конкретный уровень дохода, при достижении которого имеет место замедление роста. Но само понятие ловушки среднего дохода полезно тем, что позволяет качественно охарактеризовать эволюцию модели экономического роста по мере роста дохода на душу населения, – отмечает Гуриев.

По методологии ЕББР «ловушка» включается с эквивалента трети или половины подушевого ВВП США (по ППС). Согласно данным МВФ, в 2017 таковой составлял $59,5 тыс., ВВП Казахстана – $26 тыс. Если подъём от низкого к среднему доходу был обусловлен переходом к рыночной экономике и в значительной степени высокими ценами на сырье, то выше среднего такая экономика прыгнуть уже не может – необходимо создание отраслей с высокой добавленной стоимостью, основанных на человеческом капитале. «Это требует новых политических и экономических институтов, что идет вразрез с интересами лоббистов, извлекающих выгоду из сложившейся модели экономического роста», – указывается в предисловии к докладу. Что, собственно, мы и можем наблюдать сами, когда налоговые льготы получают крупные горнорудные компании, а нацкомпании составляют львиную долю экономики.

«Как показывает анализ недавних периодов быстрого экономического роста, инвестиции, наличие внутренних сбережений для их финансирования и качество инфраструктуры являются основными факторами, объясняющими наличие периодов высокого (и низкого) роста. Действительно, периоды наиболее быстрого роста доходов, например, в Южной Корее характеризуются быстрым накоплением капитала, зачастую опирающимся на высокий рост производительности в предшествующие годы. Важными факторами для динамики экономического роста также являются экономические и политические институты, развитие фондовых рынков и демографические параметры», – говорится в докладе.

Нельзя сказать, что казахстанское правительство не пытается переломить ситуацию. Пример тому – новая Стратегия-2025, нацеленная на структурные реформы и кардинальное сокращение госкапитализма. Однако насколько она будет выполнена? S&P Global Ratings, недавно подтвердившее долгосрочный и краткосрочный суверенные кредитные рейтинги Казахстана по обязательствам в иностранной и национальной валюте на уровне «ВВВ-/А-3» с прогнозом «Стабильный», пока в этом сомневается. «Мы можем повысить рейтинги Казахстана, если – вопреки нашим текущим ожиданиям – недавние политические реформы приведут к значительному укреплению общественных институтов», – говорится в сообщении рейтингового агентства.

Тестом на серьёзность намерений правительства будет приватизация, считает Прейманис:

- В Казахстане есть действительно интересные активы, которые потенциально интересуют инвесторов как на Западе, так и на Востоке, в том числе в Китае. Например, такие как «Казатомпром», «Казахтелеком», Аir Astana. Но есть вопрос подготовки этих госактивов к приватизации. Некоторые слишком сильно зависят от тарифов, которые регулируются государством. Эти компании сложно будет продать, пока не удастся продвинуться не только по тарифам, но и вообще по регулятивной базе. Поэтому даже те инвесторы, которые в приватизации не заинтересованы, будут внимательно наблюдать за процессом как за тестом на инвестиционную привлекательность страны.

Примером того, как правильная работа правительства привлекает инвесторов, Прейманис называет подписанное в феврале концессионное соглашение по строительству Большой Алматинской кольцевой дороги с турецкими и южнокорейскими инвесторами (SK и Korea Expressway Corporation):

- Европейский банк не участвовал напрямую в этом соглашении, но мы много работали над созданием регулятивной базы, которая требуется для запуска такого проекта. Мне кажется, сам факт подписания этого документа невероятно важен для Казахстана. Это будет первый проект такого размаха, который сделан действительно по международным стандартам и смог привлечь на стадии конкурса ряд очень сильных международных компаний, качественных концессионеров. Это докажет более широкому инвестиционному сообществу, что Казахстан готов работать по международным стандартам.

Однако с самой «ловушкой» по-прежнему все непросто. Когда интересуешься примерами стран, успешно шагнувших из третьего мира в первый (не считая городов-государств, где изначально стартовые условия совершенно иные), список оказывается из одной Южной Кореи, сделавшей это в прошлом веке. То есть рецепты экспертов и институтов развития всё же больше теоретические, и можно ли по ним «испечь» хотя бы несколько новых «южных корей» – вопрос, на который никто пока не может дать ответа.

Хелена Швайгер, старший экономист ЕБРР

F: Сейчас развитые страны растут высокими темпами, то есть разрыв между ими и нами больше не сокращается и даже растёт. Что могут сделать страны вроде Казахстана, чтобы не отстать навсегда?

– Раньше вам было достаточно наращивать уже имеющееся производство или повышать его производительность путем заимствования и адаптации импортированных технологий. За счёт этого вы вышли на позицию страны со средним уровнем дохода. Но сейчас просто использовать технологии, которые были созданы в других странах, недостаточно – нужно переходить от стадии имитации и адаптации к созданию чего-то своего, используя человеческий капитал, достигший на предыдущем этапе определённого уровня эффективности. Не обязательно это должно быть чем-то более технологичным, чем в развитых государствах, но это должно быть что-то новое и собственное. То есть чтобы достичь положения стран с высоким уровнем доходов, вы должны двигаться в том же направлении, что и они. Это возможно при наличии правильной экономической политики.

F: Можете ли вы назвать примеры развивающихся стран, которые движутся в указанном вами направлении?

– Думаю, это страны Восточной Европы, которые занимают те ниши, которые оставляют, уходя вперед, более технологичные европейские государства.

F: Однако вряд ли они могут быть таким уж образцом для Казахстана, не имеющего с ЕС ни общих границ, ни общего рынка труда.

– Здесь надо учесть, что эти страны, прежде чем быть принятыми в ЕС, кое-что предварительно сделали для этого, то есть провели ряд реформ. В любых обстоятельствах продуктивнее что-то делать, чем ссылаться на неудачные обстоятельства. Важен прогресс по сравнению с тем, где находится страна на начальном этапе. Взять, например, такой параметр, как свободный вход компаний на рынок или выход с него. В идеале должны быть равные условия для всех. А на практике очень мало стран, у которых однозначно изначально были равные условия для всех компаний – у каждой какая-то степень равности. Например, равные условия регистрации компаний и принцип «единого окна». Из стран, которые ближе всего к Казахстану, можно назвать Грузию, которая неплохо с этим справляется.

F: Какие страны меньше застревают в «ловушке среднего роста»?

– Очень многое зависит от того, какая политика проводится в государстве и как действуют институты. Наши исследования показывают, что в странах, где институты работают хорошо, замедление менее сильное.

F: Насколько важен фактор времени? Казахстан ставит целью диверсификацию и разгосударствление уже второе десятилетие, но все происходит очень медленно и активизируется лишь теперь, когда сильно упали поступления от нефти.

– Конечно, реформы лучше проводить в хорошие времена. Но правительства, и не только сырьевых стран, почти никогда так не поступают. В любом случае ответственность за проведение или непроведение реформ лежит на тех, кто принимает решения, но лучше растут те, кто начал раньше и действует быстрее.

F: Что вы думаете о корреляции конкурентоспособности страны с индексом сложности экспорта?

– Когда мы говорим об индексе конкурентоспособности, то должны понимать, что речь идет в первую очередь о конкурентоспособности фирм и компаний страны. Она, конечно, зависит от регуляторных правил. Но не все компании в стране – экспортёры. Компания может быть успешной, работая только на внутреннем рынке, – в конце концов конкуренция с импортом тоже важна. Если мы будем смотреть только на конкурентоспособность на глобальном рынке, то упустим другие важные элементы, которые характеризуют экономическую ситуацию в стране.

F: Сейчас в Казахстане считается очень важным расширять долю услуг в ВВП. Какое это имеет значение в плане диверсификации?

– Доля производства в развитых странах действительно ниже доли услуг, но я бы поставила вопрос несколько иначе. Для экономической диверсификации не обязательно наращивать только долю услуг, можно наращивать и долю производства, просто ориентируясь на более сложные технологически продукты. И можно просто улучшать управленческие практики – мы видим, что есть корреляция между уровнем развития страны и управленческими практиками, которые действуют в её компаниях.

F: Возможен ли переход в «высшую лигу» без осуществления политических реформ?

– Говоря об управленческих практиках, я имею в виду именно компании. Хорошее корпоративное управление работает при любом политическом режиме, особенно если речь идет о компании, участвующей в глобальном экспорте. Обычно лучше всего это удаётся тем, у которых в структуре собственности есть иностранные доли.

F: Насколько может быть привлекательна для иностранных инвесторов развивающаяся страна, попавшая в «ловушку среднего роста», да ещё и с непонятным политическим будущим?

– Если вы говорите о Казахстане, то, думаю, достаточно привлекательна, иначе они не продолжали бы приходить к вам, в том числе с помощью ЕБРР.

Ханс Хольцхаккер, главный региональный экономист ЕБРР

F: Главное событие в Центральной Азии – «открытие» Узбекистана. Для Казахстана это больше возможности или риски?

– Я думаю, это однозначно положительное событие, потому что усиливает позиции региона в целом. Это значит, что будет проще включиться в глобальные цепочки производства и Казахстану, и Узбекистану, и обоим вместе. Конечно, если они смогут подготовиться к этому. Конкуренция в регионе, разумеется, усилится, но это тоже хорошо.

F: В каких направлениях может возникнуть конкуренция?

– Например, по программе «Один пояс – один путь», там могут быть альтернативные маршруты – это ведь конкуренция не только между Казахстаном и Узбекистаном, но и в целом сухопутного пути с морским.

F: Может ли теперь возникнуть какой-то общий региональный рынок?

– Я думаю, это уже происходит. Узбекские компании работают в Таджикистане и Кыргызстане. При этом стартовая позиция Казахстана в целом неплохая – здесь уже накоплен капитал. Компании ЦА могут совместно участвовать в глобальной цепочке производства, работать друг у друга и торговать между собой. Сейчас только 7% товарооборота стран ЦА приходится на сам регион. Думаю, интеграция обязательно начнется, что приведет к увеличению рынка и повысит позиции Центральной Азии в мире.

F: Как в эту схему вписывается ЕАЭС?

– Узбекистан, насколько я знаю, не собирается вступать в ЕАЭС, во всяком случае формально. Они озвучили планы по вступлению в ВТО. Тем не менее поставки узбекской сельхозпродукции в Россию в прошлом году выросли.

   Если вы обнаружили ошибку или опечатку, выделите фрагмент текста с ошибкой и нажмите CTRL+Enter

Орфографическая ошибка в тексте:

Отмена Отправить