Предел мечтаний в моногородах — зарплата 120 тыс. тенге в месяц

Фото: republic.ru

Мероприятие назвалось «экспертное обсуждение "Неформальная занятость молодежи в условиях моногорода: проблемы, риски, решения"».

Таким образом, организаторы попытались трижды сузить общую проблематику рынка труда в Казахстане, направив фокус на 1) молодых людей, 2) проживающих в моногородах, 3) занятых неформально.

«Лишь бы платили»

Начнем с последнего пункта. Что такое неформальная занятость, объяснил в своей презентации «Ни к селу, ни к городу: неформально занятая молодежь в многородах и проблема их вовлечения в продуктивную деятельность» первый спикер — социолог Серик Бейсембаев.

Серик Бейсембаев.

Существует четыре признака неформальной занятости, перечислил эксперт:

1) работник принят на основе устной договоренности;

2) работодатель не делает отчислений по социальному страхованию;

3) нет права на оплачиваемый отпуск по болезни;

4) нет права на ежегодный оплачиваемый трудовой отпуск.

В категорию неформально занятых отдельно входят работающие на личном подворье.

По данным Бейсембаева, в Казахстане трудятся 8,6 млн человек, из них 6,6 млн — формально занятые и 2 млн — неформально. При этом почти 1 млн из неформально занятых трудятся в формальном секторе, то есть в действующих ТОО и ИП — но без договора и прочих документов. Еще 800 тысяч кормятся с огорода и скотного двора.

Молодежи (от 15 до 29 лет) в этой двухмиллионной армии — 30%, то есть 600 тыс. человек. Причем почему-то в Мангистауской области, по данным Комитета по статистике РК, неформально занятых только 5,4%, а в Костанайской — 38,1%.

Слово о моногородах

Одна из потенциально наиболее взрывоопасных проблем современного Казахстана... → →

Чтобы определить причины и последствия неформальной занятости молодежи в моногородах и оценить эффективность соответствующих госпрограмм, как сообщил социолог, был проведено исследование в трех моногородах Казахстана: Аксае (ЗКО), Жезказгане (Карагандинская область) и Аркалыке (Костанайская область). Для примера был взят Жезказган, что сразу вызвало критику со стороны участников дискуссии — все же не самый депрессивный моногород.

Население Жезказгана — 90 тыс. человек, из них 39 тыс. работают (10 тыс. в «Казахмысе»), 4 тыс. — в неформальном секторе. Глубинные интервью, фокус-группы, экспертные интервью и наблюдение дали следующие результаты: в городе крайне неразвита сфера услуг, процветает безработица, оплата труда низкая, существуют коррупционные барьеры для трудоустройства (от 100 тыс. тенге до 1 млн тенге — взятка за трудоустройство). Наиболее активная часть населения уезжает в крупные города, на их место приезжает молодежь из близлежащих сел, однако потенциал пригородов уже исчерпывается, отметил Серик Бейсембаев: сельчане предпочитают сразу переселяться в мегаполисы. Пик оттока пришелся на 2012 — тогда из Жезказгана выехало 1700 человек.

Очень показателен опрос молодежи Жезказгана на тему трудовой мотивации. Если, например, в Алматинской области молодые люди хотят устроиться на госслужбу в госсекторе, в Костанайской — найти работу в частном секторе, то в Карагандинской области 53,5% опрошенных выбрали вариант «где угодно, лишь бы хорошо платили».

- Предел мечтаний карагандинцев — 100-120 тыс. тенге, сейчас средний заработок — 60-80 тыс. тенге, - покачал головой спикер.

Осознанным выбором неформальная занятость становится для представителей «той-бизнеса», сферы IT, репетиторов, работников салонов красоты и прочих фрилансеров — их Серик Бейсембаев назвал «верхним слоем». Для остальных это вынужденный путь к случайным подработкам на стройке, в кафе, на машине (такси). Частая смена сфер деятельности ведет к профессиональной дезориентации.

От «безбилетников» к попутчикам

Болат Жамишев: Пора поднимать провинции

Министр экономического развития РК в эксклюзивном интервью Forbes Kazakhsta... →

Обозначив проблемы, социолог перешел к их причинам. По его мнению, это:

1) качество образования, отсутствие профориентационной работы;

2) качество человеческого капитала: преобладание консервативных стратегий, низкий уровень ожиданий, пассивность;

3) социальная и экономическая исключенность: отстранение от госинститутов, ориентация на самовыживание;

4) институциональные ограничения: слабая реализация госпрограмм, повышение административного давления на этот сектор.

Предложениям по решению проблем была посвящена самая маленькая часть доклада. Во-первых, следует сменить отношение к самозанятым: от обвинений в иждивенчестве (пользуются бесплатной медмопощью, а налогов не платят) — к использованию этой категории как ценного трудового ресурса.

- До 2023 года нас ждет демографическая яма, количество тех, кто приходит в экономику, будет уменьшаться, - заметил спикер.

На втором месте - снижение коммуникационного и информационного разрыва, вовлечение социально активной молодежи в решение проблемы.

- Они не смотрят «Хабар», - напомнил докладчик. - В моногородах молодежь не находит поддержки своим инициативам.

Третьим пунктом спикер поставил повышение ответственности местных органов власти за итоги реализации программ в сфере занятости. Новые программы занятости надо принимать на основе оценки эффективности старых, например, «Дорожной карты занятости — 2020».

Образование и его качество поставил во главу угла и следующий докладчик — социальный антрополог, руководитель Центра прикладной урбанистики Святослав Мурунов, поделившийся опытом российских моногородов по снижению неформальной занятости молодежи.

Святослав Мурунов.

Опыта у россиян хватает: только в «красном поясе» 150 умирающих городов, где предприятия закрылись или дышат на ладан. Еще 28 моногородов — это полумиллионнники вроде Тольятти и Набережных Челнов, а вообще в РФ — 450 моногородов.

Состояние моногородов россияне оценивают по оттоку одиннадцатиклассников. В «красном поясе» уезжают и не возвращаются более 80% выпускников.

- Остановить отток активной молодежи практически невозможно, - констатировал докладчик. - Основная проблема — отсутствует средний бизнес, который формирует запрос на качественное образование, IT-услуги, сферу развлечений и т.д.

Еще один важный фактор — перенос центра принятия решений из градообразующего предприятия в финансово-промышленную группу, столицу или зарубежную штаб-квартиру корпорации. В результате социальная ответственность бизнеса зачастую превращается в необдуманную благотворительность. Для наглядности Святослав Мурунов привел такой пример. В городке Губкинский (24 тыс. жителей, Ямало-Ненецкий автономный округ) «Роснефть» построила дом культуры, содержание которого обходится ровно в ту же сумму, как и весь городской бюджет.

- Нужен кто-то на территории города, кто будет выдвигать инициативы, - предложил эксперт.

Но главное — менять подходы в образовании. И здесь тоже есть показательный пример.

- В городе Мончегорске руководство открыто конфликтует с департаментом образования, - рассказал г-н Мурунов. - Для учителей чем больше «100-балльников» по ЕГЭ (аналог высшего балла ЕНТ — F), тем лучше, но для города — наоборот: все хорошие ученики уезжают. Чиновники не видят, как отток повлияет на качество образования в будущем.

Ключевой мотив покинуть моногород — противоречия в системе образования, настаивал докладчик. Среди молодежи сейчас есть «колоссальный запрос» на предпринимательскую культуру, знания по технологическим процесса, IT, дизайну, архитектуре, управление проектами.

- Моногорода не обеспечивают эти запросы и теряют ресурсы, - подвел черту российский урбанист и предложил менять подходы: - Нужно вовлекать население города в решение проблем.

Как именно? Есть по крайней мере три способа.

1) Формирование внутригородской корпорации, перенос центра принятия решений в сам город, делегирование полномочий местному сообществу;

2) создание неформальных городских университетов, отвечающих потребностям молодых;

3) включение в процесс тех, кто уехал (так называемая программа «Землячество 2.0») - стимулирование инвестиций со стороны успешных «поуехавших».

Если же ничто не поможет — то придется разрабатывать технологию закрытия моногородов, закончил Святослав Мурунов.

Для 27 моногородов Казахстана выкладки экспертов будут более чем полезными. Хотя, безусловно, кардинальное решение проблемы возможно только на системном уровне: улучшение бизнес-климата, снижение налоговой и коррупционной нагрузки, уменьшение участия государства в экономике. Но либерализация экономики - это уже совсем другая история.