«Нам за свою вакцину не стыдно». Большой репортаж Forbes Kazakhstan из НИИ, где создали QazCovid-in

   Коронавирус и Казахстан
47299

Казахстанские ученые создали вакцину от коронавируса в несопоставимых с конкурентами условиях

ФОТО: © Андрей Лунин

NB. Материал был опубликован в мартовском номере Forbes Kazakhstan и готовился в феврале. 

Через пару месяцев, если все пойдет по плану (здесь хочется поплевать через левое плечо и сказать «кудай каласа»), начнется вакцинация населения отечественной QazCovid-in. То, что Казахстану удалось войти в узкий круг стран (из постсоветских там только Россия), чьи вакцины уже в конце прошлого года вышли на третью фазу клинических испытаний, – факт, требующий осмысления, хотя бы потому, что не выглядит закономерным в государстве, предпочитающем помогать деньгами налогоплательщиков коммерческим банкам, а не научным центрам.

Биологи в штатском

Чтобы попасть в закрытый поселок Гвардейский, надо перед въездом на станцию Отар свернуть влево. Указателя нет, но парни у магазина объяснят дорогу, а GPS через шесть километров доведет до КПП с красносердечным слоганом «I love Гвардейский». По телефону нас предупредили, что, несмотря на все загодя полученные разрешения, на территорию пропустят только в сопровождении сотрудника НИИ – чтобы не сфотографировали чего неположенного.

Двухэтажный офис Института проблем биобезопасности (НИИПББ) явно свежеотремонтирован, но руки все равно приходится мыть в ледяной воде – в 60-х годах прошлого века, когда здание строилось, горячая в учреждениях не полагалась (лаборатории, виварии, хранилище патогенов находятся за глухими бетонными заборами – туда нас не пустили). В этом смысле в Гвардейском за 30 лет независимости мало что изменилось, разве что появился парк. Лишь в прошлом году началось спешное строительство нескольких объектов, но об этом позже.

На сайте НИИПББ в разделе «История» сказано, что институт создан постановлением ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 7 августа 1958 года и приказом Минсельхоза СССР от 18 сентября того же года для «защиты южных рубежей СССР, в частности регионов Средней Азии и Казахстана, от особо опасных инфекционных заболеваний сельскохозяйственных и диких животных, которые могли быть занесены из сопредельных стран». На самом же деле Джамбульский научно-исследовательский сельскохозяйственный институт (ДНИСХИ), как он назывался тогда, был создан для разработки биологического оружия в рамках концепции наступательной биологической войны. Он входил в структуру особого 7-го управлении Минсельхоза СССР, где были собраны секретные институты, работавшие по заданиям 7-го управления Генерального штаба Минобороны (химическая и биологическая война).

В частности, в ДНИСХИ исследовались боевые свойства вирусов и грибков, создавались новые штаммы патогенов: вирусов чумы рогатого скота, африканской свиной лихорадки, oспы овец, коз и птиц, катаральной лихорадки овец, герпеса, а с 1970-х годов – грибка ржавчины злаков. Вот как описывает этот период в своей книге «Химическое вооружение – война с собственным народом» ныне покойный доктор химических наук Лев Федоров: «Минобороны СССР получило задание организовать в Казахстане большой секретный научно-исследовательский испытательный полигон №7 для проведения испытаний химического и биологического оружия против растений и животных. На полигоне Минобороны было решено построить для МСХ систему секретных опытных станций и лабораторий, необходимых для создания оружия против с/х животных и растений. В свою очередь на МСХ СССР было возложено ухаживание за посевами на землях, отведенных ему Минобороны в долине Карой, а также выделение для Минобороны необходимого количества подопытных животных. Так появился задел будущего института химической войны ДНИСХИ (Джамбульский НИСХИ), расположившийся непосредственно на полигоне Минобороны в закрытом военном поселке Гвардейский. Его руководство составили действующие армейские офицеры. Численность персонала достигала 400 человек, территория – 19 га. Помимо 15 лабораторий институт располагал виварием и теплицей. Все эти военные исследования были прекращены лишь с кончиной Советского Союза – в 1991 г.».

Впрочем, после того как в Отаре в 1963 году произошла вспышка чумы (комиссия пришла к выводу, что наиболее вероятная причина – утечка патогенов из Гвардейска), институт стал заниматься и «оборонительной» линией, то есть разрабатывать средства защиты от биооружия (в начальной концепции оборонительная функция налагалась на систему гражданских противочумных институтов Минздрава СССР, один из которых был в Алма-Ате и специалисты которых не допускались к секретам «наступательных» центров).

Справедливости ради надо сказать, что разработкой биологического оружия в 1960-х годах занимались и западные демократии, в частности США применяли гербициды в войне с Вьетнамом. Но уже в 1969 году Ричард Никсон подписал документ о прекращении работ по созданию наступательного биологического оружия.

Мирные рельсы

Как бы то ни было, в итоге Казахстану досталось то, что теперь называется НИИПББ – единственный в стране вирусологический научно-производственный центр. «Нельзя сказать, что мы единственные вирусологи в стране, наши люди ведь переходят работать в другие научные центры, но воспитываются вирусологи именно здесь», – говорит завлабораторией особо опасных инфекций, доктор ветеринарных наук, профессор Леспек Кутумбетов. Он работает в Гвардейском с 1980 года и сейчас возглавляет программу по созданию вакцин против COVID-19. Его коллеги-профессора – руководитель клинических исследований Берик Хайруллин и завлабораторией мониторинга инфекционных заболеваний Мухит Орынбаев – приехали в Гвардейский в 1989 году, выпустившись из Московской ветеринарной академии. «Как сошли с Мухитом 8 августа с поезда Москва – Алма-Ата, так с тех пор и не можем отсюда уехать», – смеется Хайруллин. «Второго августа», – поправляет Орынбаев. От разговора на тему военного прошлого института вирусологи уклоняются. «Что бы вы ни делали в биологии, это можно использовать и как оружие, и для производства кефира», – закрывает тему Хайруллин.

Переход на мирные рельсы был резким и болезненным – в 1992 году Москва финансирование прекратила, а Казахстану было совсем не до военной биологии. Задержки по зарплате достигали восьми месяцев. Большая часть сотрудников уехала домой в Россию.

«Пришлось выживать самим. Стали ездить по хозяйствам, заключать договоры на обслуживание по ветеринарии. Потом наладили производство ветпрепаратов, которые раньше только разрабатывали и передавали технологию государству. Это и стало основой нашего выживания – начали продавать вакцины против болезней птиц, лечебные сыворотки для собак пограничникам. Ну и начальство не сидело сложа руки, убеждало правительство, что институт нужен Казахстану», – вспоминает Кутумбетов.

Сначала НИИ взял себе Минсельхоз, потом Национальный центр по биотехнологии Министерства науки; успел он даже некоторое время побывать под Министерством энергетики, индустрии и торговли, пока снова не вернулся в МОН.

Самое главное – удалось сохранить школу и костяк специалистов высочайшего уровня, подчеркивает генеральный директор Кунсулу Закарья, возглавившая НИИПББ в 2018 году: «Люди здесь прекрасные, им нет цены. Тут остался дух советской науки – ответственность, преемственность и коллективизм, такого теперь в большинстве научных организаций, где каждый сам за себя, не увидишь». По мнению собеседницы, именно это помогло в кратчайшие сроки создать вакцину. «На пустом месте этого произойти не могло, – убеж­дена она. – Сложилась совокупность факторов, где компетенции, оснащенность и определенная научная дисциплина, научная этика. Именно такого рода научные центры должны быть у нас, если мы хотим экономической независимости – здесь выстроена вся линейка: идея, проект, коммерциализация, внедрение, производство».

Все для фронта

Сама Кунсулу Закарья – доктор биологических наук, академик АЕН РК и член-корреспондент Российской академии естествознания. «QazCovid-in – это ведь только первая наша вакцина против пандемического коронавируса, готовятся еще четыре. Ни один центр в мире, насколько я знаю, сразу над пятью антиковидными вакцинами не работает. В процессе занято 120 человек, с вспомогательным персоналом – 250, весь институт», – рассказывает она.

Кунсулу Закарья
ФОТО: © Андрей Лунин
Кунсулу Закарья

Хронометраж разработки действительно поражает, особенно с учетом того, что казахстанские ученые получили штамм почти на три месяца позже остальных.

«Мы с самого начала, еще в декабре 2019-го, поняли, что дело серьезное, потому что до этого вели мониторинг по другим коронавирусам летучих мышей. Но начать работу над вакциной не могли, потому что в Казахстане первые больные появились только в марте, а не в декабре - январе, как в других странах. Даже в МИД обращались, чтобы достали нам штаммы, но границы уже закрывались, и это стало технически невозможно. 16 марта был выявлен первый заболевший, но только 23-го мы получили биоматериал из алматинской инфекционной больницы. Даже доставка сюда вылилась в целую спецоперацию, везде уже стояли блокпосты. 30 марта наши ученые из патологического материала выделили штамм. Уже 9 мая получили вакцину, потому что с января по март мы не просто ждали, а готовились – изучали все возможные варианты на основе тех скудных данных, которые смогли раздобыть, проводили бесконечные мозговые штурмы. А 15 мая нас уже зарегистрировала ВОЗ! Я не знаю, понимаете ли вы, о чем я говорю? Для Казахстана это невероятный результат!» – восклицает гендиректор.

С начала карантина институт перешел на режим «все для фронта, все для победы». «С прошлого марта не спим нормально. Про выходные я уже не говорю – пятницу невзлюбили, потому что где-то там страна идет отдыхать, а мы только глубже закапываемся. Вы же сюда по лестнице поднимались? В августе я на ней заснул, прямо днем, Мухит меня будил», – рассказывает Хайруллин. «Это правда. Было время, когда мы до четырех-пяти утра сидели тут по несколько дней подряд, потом шли домой поспать пару часов – и назад на работу», – подтверждает Орынбаев.

В конце июня были завершены доклинические испытания на животных и начались клинические на людях. 31 декабря 2020 года, после того как результаты первых двух фаз показали безопасность и иммуногенность, казахстанская вакцина получила временную регистрацию Минздрава на девять месяцев. Согласно промежуточному отчету первой и второй фаз клинических исследований по QazCovid-In, «отмечена хорошая переносимость и безопасность при одно- и двукратном внутримышечном введении и установлена высокая иммуногенная активность вакцины в отношении вируса SARS-CoV-2, которая более выражена после двукратной вакцинации».

Сами разработчики привились еще в конце июня, сразу после доклинических испытаний. Орынбаев говорит, что побочных явлений, кроме небольшого покраснения в месте введения, не было: «У меня покраснение держалось часа два, у некоторых подольше, у большинства вообще не было. Температура не поднималась ни у кого. Ну и небольшая болезненность ощущалась на месте укола. Но это, знаете, даже от пенициллина будет то же самое, все-таки инородное тело вводится в мышцу».

Третья фаза была начата после набора необходимого количества добровольцев 11 января 2021 года. «20 апреля мы заканчиваем 50% третьей фазы, промежуточный результат дает нам право на массовую вакцинацию, которую рассчитываем начать в мае», – говорит Закарья.

Иммунитет гарантирован

QazCovid-in – вакцина инактивированная, то есть с целой, убитой химическим способом «тушкой» вируса.

«Клинически такие вакцины самые исследованные, 80 лет ими прививают людей – от гриппа, полиомиелита, гепатита, дифтерии и так далее. То есть все последствия знаем», – объясняет Хайруллин.

«Изученность технологии была очень важна для быстроты создания – привычным оружием воевать легче», – добавляет Закарья.

«Не все центры имеют возможность работать с живым возбудителем, поскольку для этого требуется база с уровнем безопасности BSL 3 – вирус для вакцины надо культивировать в больших количествах, это риски. Поэтому инактивированные вакцины производят только те, кто имеет такую сертификацию и изолированную базу, удаленную от населенных пунктов. Рекомбинантные и субъединичные вакцины безопаснее в изготовлении. На данный момент цельновирионных вакцин немного – три китайские и российская чумаковская, которая тоже на днях выходит на третью фазу», – говорит Орынбаев. (На днях, пока материал готовился к печати, Центр имени Чумакова объявил, что его «КовиВак» начинает третью фазу клинических испытаний, однако уже в марте ее собираются вводить в России в гражданский оборот, не дожидаясь рекомендуемых ВОЗ промежуточных результатов третьей фазы.)

«Инактивированные вакцины гарантированно вызывают и гуморальный иммунитет, и Т-клеточный. Но самое главное их преимущество – нет проблем с модификацией. Вот закончим в августе клинику и можем хоть каждую неделю штаммы менять», – рассказывает Хайруллин.

«Да, у инактивированных для этого самая простая технология. У рекомбинантных она тоже отработана, но там это занимает больше времени – надо вырезать именно измененный участок, чтобы вставить его в другой вирус», – подтверждает Орынбаев.

Плюс инактивированных вакцин еще и в том, что они не требуют сверхособых условий для хранения и перевозки. Если Pfizer нужны минус 70 градусов в его же холодильниках (на днях, правда, выяснилось, что вакцина сохраняет свойства и при минус 20 градусах), «Спутнику V» необходимы минус 20, то температурный режим QazCovid-in – плюс 2–4 градуса, достаточно бытового холодильника.

Правительство Казахстана заявило, что по итогам первых двух фаз клинических испытаний эффективность первой казахстанской вакцины составляет 96%. Ученые более осторожны в оценках. «Об уровне эффективности на данном этапе говорить преждевременно, потому что сейчас вакцина проходит исследование, которое называется «слепое плацебоконтролируемое». Есть возовская формула определения эффективности. После окончания исследования проводится жесткая статистическая обработка данных и под формулу выводится результат. От фазы к фазе эффективность всегда падает, потому что растет количество испытуемых. По итогам первой фазы было вообще 100%», – объясняет Закарья.

О продолжительности защиты той или иной вакцины тоже говорить пока рано.

«Мы же не можем по результатам года определить, каковы будут закономерности эволюции ковида на 11-летний период? Точно так же нельзя определенно сказать, каковы будут сроки иммунитета, если с начала испытаний прошло только семь месяцев. Гамалеевцы обещают два года, но не говорят, на основании чего пришли к таким выводам. То же самое по пфайзеровской вакцине, которая вообще совершенно новая. Что-то понятно будет только после того, как не в клинике, а в «поле» будет привито определенное количество людей и пройдет определенное количество времени», – уверен Хайруллин.

Леспек Кутумбетов
ФОТО: © Андрей Лунин
Леспек Кутумбетов

1,5 млрд – но в тенге

QazCovid-in – уже шестая человеческая вакцина НИИПББ. Первая была от птичьего гриппа. Клинические испытания проводились в Москве и Санкт-Петербурге, потому что в Казахстане клиническая база отсутствовала.

«Потом была вакцина H1N1, свиной грипп, затем – две вакцины против туберкулеза, для терапии и для профилактики. И наконец, в 2017 году нами была создана трехвалентная вакцина против сезонного гриппа, там уже все этапы клинических исследований прошли в Казахстане, третья фаза – на 2000 добровольцах на базе 15-й поликлиники Алматы. Все названные вакцины соответствуют всем стандартам, в первую очередь – стандартам ВОЗ. Противотуберкулезные – векторные, остальные – цельновирионные. То есть самые первые клинические испытания противовирусных вакцин для людей за всю историю казахстанской вакцинологии проводил наш институт. А клиника – это высший пилотаж в вирусологии. То есть QazCovid-in появился не на пус­том месте, и нам за свою вакцину ни перед кем не стыдно, ни перед американцами, ни перед русскими: она безопасна, иммуногенна и мы фактически можем корректировать для каждого отдельно ее активность и силу. Уровень наших специалистов таков, что можно освоить любую технологию, вопрос только в финансировании», – утверждает Хайруллин.

Тем не менее про казахстанскую вакцину в мире почти не пишут – потому что нет публикации в специализированном журнале с раскрытием информации клинических результатов.

«Элементарно некогда и некому, сейчас у нас физически нет сил и времени, чтобы сесть и написать, – объясняет Закарья. – Статья ведь должна быть тщательно проработанной, потому что это будет лицо Казахстана. Думаю, подготовим ее где-то к сентябрю, после завершения третьей фазы».

Помимо QazCovid-in НИИПББ разрабатывает еще четыре вакцины против ковида. Вторая – субъеди­ничная (используется не целый вирус, а участки его генома с адъювантом). Доклинические испытания по ней уже проведены, идет выбор клинической базы. Третья и четвертая – рекомбинантные (белки SARS-Covid2, вставленные в два других вируса, один из которых – ослабленный вирус гриппа), штаммы уже получены, в августе-сентябре планируется начать доклинические испытания. И пятая – живая, вызывающая самый мощный иммунный ответ (клинические исследования запланированы на 2022 год). Вакцинологи считают, что разнообразие вакцин позволяет персонализировать профилактику по группам: кому-то важнее отсутствие определенных побочных эффектов, кому-то – длительность защиты и так далее. По словам Закарья, ни один институт в мире не работает над пятью противоковидными вакцинами сразу.

Казахстану все это обходится практически бесплатно. Если, например, AstraZeneca получила на одну свою вакцину от правительства США $1,2 млрд, то НИИПББ на 2020–2022 годы на те же цели по пяти вакцинам – 1,5 млрд тенге. Львиная доля этих средств, по словам председателя Комитета науки Жанны Курмангалиевой, ушла на клинические испытания: «НИИПББ заключил договор с учреждением Минздрава, это самая большая часть расходов. Реагенты, закупка подопытных животных, оплата труда ученых – эти статьи не идут ни в какое сравнение».

Отчасти поэтому у QazCovid-in сравнительно небольшое количество добровольцев, участвующих в третьей фазе, рассказывает Закарья: «Выплата на одного добровольца – 200 тыс. тенге до налогов. Умножьте на 3000 – это уже 600 млн тенге. Причем выплаты у нас самые низкие по миру. К тому же в Казахстане еще не сложилась структура, которая проводит клинические испытания. В других странах есть определенный пул добровольцев, которые сами знают, где и когда будут проводиться клинические исследования, и едут из одного конца страны в другой за премиальными, которые того стоят, потому что ставка – здоровье человека. А мы даже эти 3000 еле-еле набрали. Но требования ВОЗ соблюдаем – по ним третья фаза должна начинаться с не менее чем 1000 человек».

Удивительно, но факт – в Казахстане нет ни одной специализированной клинической базы. По стандартам, это должна быть самостоятельная организация, у которой есть свои специалисты, оборудование и помещения, где доброволец может жить, если для исследования нужно, чтобы он находился в изоляторе под наблюдением. Пока же вирусологи вынуждены проводить клинические исследования в поликлиниках.

Первенец биопрома

Зато наконец строится завод по производству вакцин – первый в Казахстане и Центральной Азии. Территория под него временно отчуждена у института акиматом Жамбылской области – с существующими режимными правилами стройка растянулась бы на годы. «Этого наши еще не осознают, но день запуска завода станет днем рождения биопрома Казахстана», – говорит Закарья.

Руководитель проекта Бахыт Бектурганов рассказывает, что собственно строительные работы практически завершены, осталось только облицевать гранитом входную группу. Стоимость проекта – около 7 млрд тенге, включая оборудование. На каждый этаж полезной площади 3100 кв. м приходится свой технический этаж с инженерными коммуникациями и оборудованием.

По словам инженера технического надзора Рахманкула Байтелиева, подстанция и котельные уже под напряжением: «Ожидаем поставку основных технологических линий, они изготавливаются за рубежом. Монтажом будут заниматься их специалисты, чтобы производство и продукция соответствовали европейскому стандарту GMP (Good Manufacturing Practic, надлежащая производственная практика. – Прим. авт.), только тогда она будет котироваться на международном рынке».

Сертификацию будут проводить европейцы, занимает она 6–12 месяцев. Стройку начали в конце июня 2020-го, пробный запуск планировался в конце нынешнего марта, но, похоже, сроки сдвигаются.

«Когда завод получит сертификат GMP, тогда и начнем на нем производить, пока будем работать на нашей старой базе, на которую есть регистрация и где мы можем сделать 2 млн доз за шесть месяцев», – говорит Закарья.

Мухит Орынбаев
ФОТО: © Андрей Лунин
Мухит Орынбаев

Проектная мощность завода – от 30 до 60 млн доз, линейка выпускаемой продукции – более 12 вакцин. «Предложение о строительстве такого завода было внесено еще в 2005 году, но все откладывалось. Вначале планировался выпуск только ветеринарных вакцин, потом разработали шесть человеческих, теперь добавляются еще противоковидные. Честно сказать, то, что дело сдвинулось с мертвой точки, – плод совместных усилий Кунсулу Дальтоновны и нашего акима (аким Жамбылской области Бердибек Сапарбаев. – Прим. ред.), – резюмирует Байтелиев и неожиданно добавляет: – Ученые здесь с мировым именем, очень преданные своему делу».

Защитники Стены

На самом деле без того, что инженер технадзора назвал преданностью делу, житье в Гвардейском имело бы мало смысла. В день посещения института премьер-министром генерального директора НИИПББ как раз выселяли из квартиры.

«Живем на птичьих правах в квартирах Минобороны, которое нас периодически пытается оттуда выгнать. В начале 1990-х, когда денег на содержание жилья не стало, руководство института передало дома военным с условием, что выселять сотрудников не будут, но договором это не оформлено. То есть законодательно военные правы – им своих где-то надо селить, жилья не хватает, офицеры с семьями живут в казармах», – пытается быть объективной Закарья.

После того визита в поселке началось строительство трех домов для сотрудников НИИПББ. «Решение жилищной проблемы позволит нам приглашать молодых специалистов, раньше мы себе не могли этого позволить. Сейчас много грамотных, перспективных молодых ученых появилось», – радуется Орынбаев.

«Тут в основном фанатики работают, нормальный человек здесь бы не остался, – смеется Хайруллин. – Мы тоже могли бы спокойно уехать в Россию, звали замдиректорами, жили бы сейчас в Москве на Кутузовском проспекте».

«Наши ведущие специалисты востребованы везде, им предлагают по $10–12 тыс. в месяц, а я больше $1,5 тыс. платить не могу. Поэтому главная задача – сохранить костяк, который и так у нас пенсионного и предпенсионного возраста», – признается Закарья.

И дело не только в деньгах. «В Казахстане нет предприятий, которые производили бы реактивы, поэтому западные и российские компании имеют преимущество на старте. Мы стараемся конкурировать, но реально ли это, например, с американцами, когда их ученый просто вешает на шкафчик список необходимого ему перед уходом с работы, а утром у него уже все на столе стоит? Или мы, у которых все поставщики по конкурсу, а конкурс занимает не менее 60 дней…» – сетует Орынбаев.

«Почему мы сейчас покупаем российскую вакцину? Потому что Гинсбургу дали денег на нее без всяких конкурсов, из Фонда прямых инвестиций, и уже на первой фазе – завод. А мы сколько лет просили? Вон у нас вакцина гриппа трехвалентная лежит – не можем производить, завода нет. Еще система ненормальная – чтобы выиграть финансирование по гранту, надо получить положительную рецензию из-за рубежа. У меня была разработка отечественной вакцины против гепатита. Приходит рецензия: «Зачем вам разрабатывать свое, вам дешевле в Индии купить». Меня зарубили, покупаем в Индии», – саркастически усмехается Хайруллин.

«Да, выиграть грантовое финансирование на проект очень сложно, надо пройти минимум три экспертизы – сначала формальную, затем международную, потом уже национальную» – подтверждает Орынбаев.

«Вы поймите, – горячо продолжает Хайруллин, – в стране есть люди, которые могут что-то делать на мировом уровне. Пора уже отталкиваться от себя и зарабатывать не на нефти, а на мозгах. Пандемия показала, что с нами будет, если мы не начнем развивать биологическую промышленность. Если даже наш препарат стоит условно $1,2, а иностранный $1, мы должны делать свой, потому что эти $1,2 останутся в стране, не уйдут за рубеж! Биологическая безопасность есть у стран, которые о ней заботятся. В России этим даже бизнес занимается – например, есть грант Потанина для молодых биологов. Ничего похожего у участников казахстанского списка Forbes я не знаю».

Берик Хайруллин
ФОТО: © Андрей Лунин
Берик Хайруллин

Впрочем, ученые признают, что отношение к науке меняется теперь и у нас.

«Благодаря пандемии все поняли значение биобезопасности, сейчас идет мощная поддержка со стороны правительства. Хотя вообще-то первые изменения начались еще в 2019 году, – отмечает Орынбаев. – Система, по которой недропользователи должны выделять на науку 1% своих доходов, нам вообще ничего не давала – нефтяники отдавали все своим институтам, металлурги – своим, а биологической отрасли в стране нет. У нас оснащение материально-технической базы началось с приходом нового министра, стали интересоваться нашими запросами и проблемами. Главное, чтобы это осталось в будущей мирной жизни, чтобы сегодняшняя оперативность была где-то в законе закреплена».

Курмангалиева уверяет, что поддержка науки будет долгосрочной: «Этот институт и другие сильные научные центры будут в центре внимания, это однозначно. В 2020 году по сравнению с предыдущим объем финансирования науки по линии МОН увеличился на 63%. Не скажу, что этого достаточно, но динамика есть».

Наука в Казахстане сейчас финансируется не только по линии МОН: бюджет рассредоточен еще по 10 центральным госорганам, в целом финансирование в 2020 году выросло примерно на 42,6%.

«Все последние годы финансирование науки падало, в 2018–2019 годах был поставлен своеобразный антирекорд: доля затрат на НИОКР в ВВП составляла всего 0,12%. Когда сфера на таком минимуме, то и ее материально-техническое оснащение будет таким же. Общеизвестно, что минимум, при котором можно ожидать каких-то реальных результатов от науки, – 1% затрат от ВВП. На августовской конференции 2019 года президент страны поручил выделить средства на материально-техническое оснащение научных организаций. В 2020 году на это впервые был выделен 1 млрд тенге, потом мы изыскали еще 1,8 млрд, и 22 научные организации комитета получили возможность приобрести самое необходимое современное оборудование. В том числе НИИПББ на 700 млн тенге купил оборудование для разработки вакцин», – рассказывает глава комитета науки.

Но самое главное – устраняется перекос в использовании того 1% от затрат, который недропользователи должны отчислять на  НИОКР – президент поручил обеспечить централизацию и прозрачное распределение этих средств «в соответствии с общенациональными научными приоритетами».

«Разработка собственной вакцины против коронавируса – крупный успех наших ученых. Получилось, правда, как в песне Высоцкого: «…а наши ребята за ту же зарплату», но будем создавать условия, чтобы ученые не думали о хлебе насущном, а молодежь оставалась», – резюмирует Курмангалиева.

Ковид forever?

А вот по ковиду плохие новости – он, похоже, останется с нами навсегда.

«Он войдет в ряд эндемичных заболеваний, как грипп. Как только коллективный иммунитет, сформированный вакциной, упадет до определенного уровня, будет вспышка, и так раз за разом. Сезонности мы пока не наблюдаем, возможно, он будет всесезонным. То есть вакцинация должна быть перманентной», – прогнозирует Орынбаев.

Но есть и ложка меда: страны – производители вакцин получат постоянную статью дохода от экспорта. По словам разработчиков, казахстанская вакцина имеет хороший экспортный потенциал.

«Вы видите, что у всех в мире срываются объемы производства вакцин против ковида. В том числе и потому, что у всех заводов остались и прежние обязательства по производству вакцин от других болезней», – поясняет Орынбаев.

«Все мировые мощности могут сейчас произвести только 50% от потребности человечества. Естественно, в первую очередь развитые страны будут закрывать собственные потребности. В этой ситуации мы имеем шанс занять свою нишу – если вы заходите в страну с вакциной, это надолго», – объясняет Хайруллин.

По его словам, ставший эндемичным коронавирус не обойдет никого: «10% будут болеть бессимптомно и заражать непривитых. То есть все в любом случае получат иммунитет – кто через прививку, кто через болезнь. Часть заболевших, особенно из группы риска, скончается. Однако это не значит, что переболевшие вне опасности – мы уже знаем, что последствия коронавируса во многих случаях страшнее самой болезни, и это нам еще не известны отдаленные последствия. Вакцина же дает иммунитет без этих последствий и сглаживает их, если вы все равно заболели», – утверждает Хайруллин.

Он наконец объясняет, почему все-таки предпочел пробивать головой стену, а не обустроиться в других, более уютных местах: «Знаете, это очень приятно – видеть, как в списках ВОЗ стоит «Модерна», а рядом: «Казахстан», и там нет еще Италии, Франции, Гонконга, Литвы, Южной Кореи… Осознавать, что от тебя, от твоей работы что-то зависит. Это высший пилотаж, и ради таких минут стоит жить».

 

Все материалы по теме «Коронавирус и Казахстан» вы можете посмотреть по этой ссылке.

   Если вы обнаружили ошибку или опечатку, выделите фрагмент текста с ошибкой и нажмите CTRL+Enter

Орфографическая ошибка в тексте:

Отмена Отправить