Почему для Казахстана отсутствие выхода к морю - везение

18012

А отсутствие финансирования фундаментальных наук – риск

Фото: Андрей Лунин

Выход президента Трампа из Парижского соглашения по климатическим изменениям (вряд ли можно сказать, что это было решение США, поскольку сразу после этого миллиардер Майкл Блумберг возглавил объединение более 2500 штатов, городов, предприятий и университетов, заявивших, что выполнят принятые страной обязательства, в том числе денежные) придал респектабельности маргинальной ранее теории заговора климатологов, якобы придумавших глобальное потепление для получения грантов. Трамп, правда, объяснил свой указ экономическими резонами: дескать, соглашение требует от США слишком больших жертв и приведет к потере 2,7 млн рабочих мест. Но его допрезидентские высказывания о «глобальной мистификации» не оставляют сомнений в его личном отношении к вопросу.

39% россиян, по итогам недавнего исследования ВЦИОМ, также считают, что «потепление климата является надуманной проблемой и предметом спекуляций тех, кто хочет воспользоваться страхами людей». В Казахстане такие опросы не проводились, однако с учетом зависимости от информационного поля соседей можно предположить, что результаты были бы схожими.

Между тем это самое потепление не где-то там впереди, а уже с нами, и не первое десятилетие. Оно заботило еще советскую власть, но, как водится, под грифом «секретно». Начальник управления климатических исследований научно-исследовательского центра РГП «Казгидромет» Светлана Долгих утверждает, что сама подписывала в первом отделе (отдел в советских организациях, осуществлявший контроль за обеспечением режима секретности. – Прим. ред.) документ о неразглашении. «Была такая секретная тема – оценка изменения климата. Уже в середине 1980-х было видно, что климат меняется», – говорит она.

И меняется все быстрее. По данным совместного проекта правительства РК, ПРООН и Глобального экологического фонда «Содействие Республике Казахстан в подготовке VII Национального сообщения в соответствии с Рамочной Конвенцией ООН об изменении климата», семь из десяти самых теплых лет в 1941–2015 годах приходятся на нынешний век. Абсолютный максимум средней по Казахстану температуры наблюдался в 2013-м, когда отклонение от нормы составило 1,94°С (за норму берется средняя температура с 1961-го по 1990 год, когда потепление еще не было таким стремительным). В «горячую» десятку вошли также 2015 и 2016 годы. В целом же в Казахстане каждое последующее десятилетие теплее предыдущего. «Даже если случится одно-другое холодное лето, тенденцию это не меняет, она устойчивая», – поясняет Долгих.

Если взять более короткий период (в последнем исследовании центра – с 1976 года), получается, что по сезонам больше всего потеплела весна. «Возвраты холодов при этом не отменяются. Мощные холодные вторжения теперь часто наблюдаются на фоне теплой весны, то есть возрастают риски для растениеводства», – говорит эксперт.

Другая проблема, связанная с новой сезонностью, – дожди в период снеготаяния, что приводит к половодью выше нормы и, как следствие, подтоплениям дорог и населенных пунктов. Примером экстремально высокого половодья на равнинных реках может служит весна 2015 года в Карагандинской области. В горных районах по этой же причине участились селеопасные ситуации.

Еще одно, уже проявившее себя следствие – усиление и учащение ураганных ветров. «Средняя скорость ветра даже уменьшается, а вот частота порывов и количество штормовых ветров увеличиваются. Это происходит во многих регионах мира, в том числе в России», – говорит Долгих.

По данным «Казгидромета», озвученным недавно на брифинге первым замгендиректора Мереке Абдрахметовым, если в 2015 году на территории Казахстана было зафиксировано 11 000 опасных погодных явлений, то в 2016-м их количество увеличилось до 12 100. «Только за июнь 2017 года отмечено 1217 грозовых явлений, что в 4 раза превышает средние многолетние нормы», – сообщил он, добавив, что все чаще штормовые ветра переходят в ураганы.

Наиболее опасным Долгих считает то, что происходит с океаном. Он поглощает большую часть тепла, то есть, по сути, сдерживает темпы потепления воздуха. Но в результате температура его собственной поверхности в последние десятилетия резко повысилась. Это приводит не только к образованию более мощных циклонов, но и к тому, что температурный контраст между экватором и полушариями сглаживается. «Ослабевает зональный перенос воздушных масс, который в Северном полушарии происходит с запада на восток и сдерживает холодные вторжения с севера или теплый вынос с юга. В результате часто возникают так называемые блокирующие ситуации в атмосфере, когда над какими-то регионами циркуляция замыкается и происходит ненормально длительное поступление либо холодных, либо теплых воздушных масс (как было в Казахстане летом 2010-го). По нашим графикам видно, что растет продолжительность волн тепла. Периоды жаркой погоды удлиняются, особенно на западе», – отмечает собеседница.

Она скептически относится к версии, что нынешние изменения происходят согласно природным циклам и не зависят от деятельности человека. «Да, временами меняются наклон земной оси, орбита, по которой вращается Земля вокруг Солнца, но это колоссальные временные масштабы, – объясняет она. – В масштабе планеты таких цикличностей тоже нет – температура растет слишком стремительно. Я с климатическими данными работаю давно и не верю, что кто-то что-то завышает. Мне тоже иногда заявляют, что мы используем данные метеостанций, расположенных в городах, то есть якобы искаженные. Но у нас городов, которые влияют на температуру, так называемых островов тепла, всего два – Алматы и Астана. И этот фактор учитывается, в ряды температур вносятся соответствующие поправки. Большинство фактов свидетельствует о том, что это человек вмешался в климатическую систему и раскачал ее».

Впрочем, даже критики гипотезы человеческого фактора как причины глобального потепления не отрицают самого факта последнего. То есть на практическом уровне на первый план выходят вопросы адаптации к новой реальности. По идее, каждая отрасль экономики уже должна знать, как на ней скажется изменение климата. А с этим в Казахстане как раз не очень. После того как страна подписала Парижское соглашение, в котором большое внимание уделяется не только сокращению выбросов, но и вопросам адаптации, выяснилось, что ни в Экологическом кодексе, ни в госпрограмме «Зеленая экономика» нет самого понятия «адаптация». Сейчас все это пытаются спешно исправить, но нет координирующего органа. Таковым могло бы стать министерство экологии и охраны окружающей среды, но такового в стране нет уже несколько лет: кажется, Казахстан в этом смысле уникален. У нас вообще «волк охраняет овец» – вопросы экологии переданы в Министерство энергетики, которое по определению больше озабочено наращиванием добычи нефти и производства электроэнергии. Более или менее вопросами адаптации занимается лишь Минсельхоз, сотрудничающий с ПРООН по вопросам капельного орошения и борьбы с опустыниванием.

Кроме того, чтобы приспосабливаться, надо хорошо понимать: к чему именно. Казахстан находится в зоне трудноопределяемых тенденций, например, по осадкам. Незадолго до своей «кончины» минэкологии подсчитало, что из-за недооснащенности метеослужбы страна ежегодно теряет $200 млн. Теперь такие подсчеты вести некому, но потери, с учетом роста ЧС, наверняка выросли. В 2016 году специалисты «Казгидромета», работающие по вопросам климатических изменений, были объединены в научно-исследовательский центр, но их зарплата осталась такой же, какой была до двух девальваций (у младшего научного сотрудника – чуть более $300, начальника отдела – менее $500), при этом надо свободно владеть английским и основами программирования. Разумеется, в очередь квалифицированные кадры не выстраиваются.

«Иногда говорят, что хорошо бы создать НИИ (Казахский институт гидрометеорологии был ликвидирован в 1990-х. – Прим. ред.), но, на мой взгляд, самостоятельно мы при нынешнем законодательстве и финансировании науки существовать не сможем. Окупаемость наших исследований очень растянута во времени, все-таки долгосрочный прогноз – это фундаментальная, а не только прикладная наука. Метеорология, климатология, гидрология – очень наукоемкие направления, и, например, методы долгосрочного прогноза сильно отличаются от идеологии и методологии краткосрочного. Заказов от крупного бизнеса мало, потому что мы не можем конкурировать с россиянами и американцами – в 1990-е служба сильно пострадала. А прогресс, в том числе в технологиях гидрометеорологического обслуживания, не стоит на месте», – сетует климатолог.

В Казахстане все еще недостаточна плотность наземной наблюдательной сети, особенно в труднодоступных районах. «Например, мы плохо представляем себе, что творится в наших горах. Станций вертикального разреза – то есть, когда они идут одна за другой на определенных высотах – всего две: над Алматы и в Восточном Казахстане. Между тем ледники отступают и с середины прошлого века в Алатау, например, уже потеряли, по данным гляциологов, 30–40% своей площади», – утверждает Долгих.

Правда, появилась возможность отслеживать некоторые гидрометеорологические параметры с помощью спутниковой информации, например снежный покров, температуру почвы, паводковые ситуации и т. д. Но это высокие технологии, которыми надо владеть, и тут опять встает вопрос кадров и финансирования.

Однако положительные изменения все же есть. Так, если пять лет назад в «Казгидромете» было всего шесть научных сотрудников, то сейчас их около 30. И они делают долгосрочные прогнозы по моделям – до 2100 года. Это важно в том числе и для бизнеса. То есть, покупая землю или затевая производство, можно купить прогноз для данной местности с разбивкой по десятилетиям. «По прогнозам, выходит, что среднегодовая температура в Казахстане при имеющихся тенденциях вырастет на три-четыре, а кое-где и на пять градусов. Но это не обязательно плохо. Например, для севера, потому что там одновременно увеличивается количество осадков, хоть и ненамного. А вот на юге и западе и температура увеличивается, и осадки уменьшаются. Некоторые полноводные сейчас реки перейдут в режим сезонных. Уже сейчас температура быстрее всего повышается на западе», – говорит эксперт.

Она считает, что Казахстану еще повезло с географическим положением, в частности с отсутствием выхода к морю. «Мы находимся в центре материка, и нас это чуть-чуть спасает. Все-таки основная масса катаклизмов происходит недалеко от границ континентов и океана, – поясняет Долгих. – Пока до нас дойдет воздушная масса, она трансформируется и теряет энергию. Нам бы только с водой разобраться – именно это станет основной проблемой с середины века».

Совместное исследование с китайскими климатологами показало, что до того момента вода в Или, а значит, и в Балхаше будет прибывать. А вот во второй половине столетия начнется обратный процесс, потому что ледники в Китае растают (тем более у нас – потому что горы ниже). Что касается Каспия, то уровень воды там продолжает понижаться, пусть и меньшими темпами. Причиной тому – снижение влажности в бассейне Волги. В таких условиях Капшагайское водохранилище может стать примером крайнего расточительства. «В нашем сухом климате собирать воду в какие-то открытые водоемы – это создавать мощные испарители, – говорит эксперт. – Китай, например, осваивая сейчас свои западные регионы, делает это гораздо бережнее: все водоканалы закрытые, а орошение – капельное».

   Если вы обнаружили ошибку или опечатку, выделите фрагмент текста с ошибкой и нажмите CTRL+Enter

Орфографическая ошибка в тексте:

Отмена Отправить