Могло быть и хуже

11465

Почему инвесторы оптимистично смотрят на казахстанский транзит, а политологи указывают на риски

Фото: Андрей Лунин

3 мая американский политолог, директор Центра энергетики, природных ресурсов и геополитики, член Совета по международным отношениям США и Международного института стратегических исследований в Лондоне Ариэль Коэн опубликовал в Forbes статью, в которой заявляет, что «после неожиданной отставки президента Казахстана Нурсултана Назарбаева в марте все внимание обращено на крупнейшего производителя энергоносителей в Центральной Азии». Коэн приводит данные Oil & Gas Journal, согласно которым по состоянию на январь 2018 года Казахстан доказал запасы сырой нефти в 30 млрд баррелей – это второй по величине запас в Евразии после России и 12-й в мире. Автор считает, что «переход власти Казахстана к президенту Касым-Жомарту Токаеву, который до сих пор был гладким и прозрачным, является хорошим знаком для рынков нефти, которые взволнованы геополитическими кризисами в Ливии, Венесуэле и теперь Иране» и что «мирная отставка Назарбаева далека от непрозрачных переходов, наблюдаемых в соседних Узбекистане и Туркменистане после смерти их лидеров». Хотя транзитный период может оказаться довольно долгим, «все признаки указывают на то, что изменение произойдет в рамках конституции».

Такой взгляд «со стороны» не очень коррелирует с тем, что происходит на внутриполитическом поле Казахстана. Информационное пространство (если не считать государственные СМИ и телевидение, которые после повсеместного проникновения WhatsApp и Instagram не определяют повестку) пестрит акциями миллениалов, задержаниями, голодовками и пр. Власти, будто от неуверенности, реагируют «с запасом» – людей задерживают даже за пустые листы бумаги, социальные сети «падают» уже не на пару часов, а на целый день (министр информации Даурен Абаев, правда, утверждает, что это технические неполадки провайдеров), сайты ряда СМИ блокируются, редакторов изданий, проведших опросы общественного мнения по предстоящим президентским выборам, вызывают в прокуратуру и угрожают санкциями. Группа NetBlocks, осуществляющая мониторинг свободы интернета, заявила, что блокировки 9 мая в Казахстане были «тотальными» и что ограничения устанавливались на уровне провайдеров и «были введены, по всей видимости, после призывов групп инакомыслящих к проведению демонстраций». Директор NetBlocks Альп Токер в интервью «Азаттыку» сказал, что блокировки и их снятие носили скоординированный характер, а отрицательное влияние этих действий на ВВП составило по меньшей мере $3 млн (люди не могли делать денежные переводы, платить за товары и услуги, вызывать такси и т. д.).

Инвесторы спокойны

Тем не менее если рассматривать ситуацию не с точки зрения прав человека, а с позиции глобального рынка, то реалии «казахского транзита» и вправду действуют на инвесторов успокаивающе.

«Отсутствие опыта транзита власти было одним из самых серьезных рисков Казахстана все последние годы. «Узбекский вариант» мог иметь для страны достаточно серьезные последствия ввиду более сильной интегрированности в мировую экономику. Поэтому то, что транзит проходит достаточно управляемо и относительно спокойно, воспринимается инвесторами очень позитивно», – говорит Айман Муканова, возглавляющая центральноазиатское направление в Mitsubishi UFJ Financial Group, Inc. (Лондон). По ее словам, все крупнейшие инвесторы «сдержанно оптимистично» восприняли новость о досрочных президентских выборах. «Думаю, если сбалансировать все факторы, это воспринимается больше как позитивное событие. Буквально недавно общались с крупнейшими инвесторами в Европе и в Америке: они достаточно хорошо представляют, что происходит в Казахстане, многим знакомы фамилии Токаева и Косанова, их устраивает и успокаивает именно этот вариант развития событий. Да просто посмотрите на котировки казахстанских ценных бумаг – на их цене происходящие события никак не сказались. Страну по-прежнему рассматривают как safe heaven – зону безопасности среди всего нынешнего разнообразия развивающихся рынков… Инвесторы видят невысокий уровень задолженности, стабильный рост экономики. Их огорчает только, что Казахстан выпускает мало бумаг», – улыбается финансист.

Айман Муканова
Фото: архив пресс-службы
Айман Муканова

Благосклонности инвесторов способствует, видимо, и то, что в этом году, по словам Мукановой, закончился отток инвестиций с развивающихся рынков на фоне повышений резервной ставки ФРС, а также общей неопределенности, связанной с замедлением роста экономики Китая и геополитическими факторами. «После январского заявления ФРС о переходе на мягкий курс по управлению ставками мы наблюдаем притоки в развивающиеся страны, которые также подкрепляются ростом цен на сырьевых рынках и (до недавнего времени) продвижением в торговых переговорах между США и Китаем, – говорит Муканова. – В контексте мировой экономики рост притока в emerging markets пока не так уж велик, но важен тренд». Более того, в последние годы, по словам собеседницы, MUFG видит очень стойкую тенденцию – спрос на качественные высокодоходные бумаги намного превышает предложение. «Все традиционные сектора, дававшие в прежние годы высокую доходность – M&A, финансирование с рычагом и другие – сейчас либо не приносят такую доходность, либо там низкая активность, – объясняет она. – То есть у инвесторов, ищущих высокую доходность, особого выбора нет, и поэтому спрос на развивающиеся рынки сейчас достаточно сильный. В этом году все выпуски облигаций развивающихся стран, включая Узбекистан и Гану, прошли очень успешно».

Риски или вызовы?

И все же понятно, что любая относительно стабильная ситуация легко превращается в нестабильную при стечении неких обстоятельств, каждое из которых по отдельности вроде бы не несет особых рисков. И тогда прилетают «черные лебеди» Талеба, как это произошло, например, на Украине в 2014-м, когда после бегства президента Януковича Россия аннексировала Крым и началась война на Донбассе. Ариэль Коэн утверждает, что нельзя игнорировать при определенных обстоятельствах «потенциал китайского и/или российского вмешательства».

С ним, однако, не согласен профессор Чикагского университета и ВШЭ Константин Сонин, который считает, что «не нужно слишком много думать о том, как отреагирует Россия». «Мне кажется, – говорит он, – если бы я был такой страной, как Казахстан, у которого так много друзей по всему миру и созданы все типы связей со всеми мировыми державами, я бы этого не опасался. Я бы просто не стал предпринимать любых резких действий, как, например, демонстративный выход из ЕАЭС». По мнению эксперта, Казахстан вызывает аналогии не с Сингапуром («не знаю, какое отношение к Назарбаеву имеет Ли Куан Ю, потому что Сингапур вообще ни на что не похож»), а со странами, которые получили независимость после Второй мировой войны. «То есть бывшими английскими, французскими, бельгийскими колониями, на которые он очень похож во всем, что происходило с 1991 года. Но ни одна колония не вышла из всего этого так удачно, как Казахстан, – считает Сонин, – там не было ни одного лидера, который решил бы самостоятельно отойти от власти. У нас в России нет ни одного лидера, который бы в каком-то смысле остался «в повестке» после ухода из власти. На следующий же день у него отключали все телефоны, он направлялся или, как Хрущев, на много лет под домашний арест, или, как Горбачев и Ельцин, на такую пенсию, где ты уже просто никто в политическом смысле». Впрочем, по мнению Сонина, статус Елбасы и должность главы Совбеза у первого президента вовсе не означает, что второй так и останется в его тени. «Назарбаев очень скоро поймет, что управлять, сидя на водительском кресле, и управлять даже с самого главного пассажирского сиденья – это разные вещи. Пример – Дэн Сяопин. Уже через несколько лет после его ухода с важных постов его преемники утратили контроль над ситуацией, проиграли внутриполитическую борьбу противникам курса, более консервативная часть политической элиты взяла верх, и Дэн Сяопину пришлось поддержать «ястребов». Тем не менее через пару лет он предпринял публичную попытку убедить китайское общество в правильности своего пути – уже не занимая никаких государственных постов (а в Китае это имеет важное значение), просто как частное лицо, как влиятельный пенсионер выступил с несколькими программными заявлениями, и ему удалось вернуть общество на курс политических реформ».

Константин Сонин
Фото: Зарина Кодзаева
Константин Сонин

По мнению Сонина, Назарбаев прежде всего хочет, чтобы не было потрясений: «Я думаю, его лично устроит любой стабильный лидер страны». При этом эксперт считает, что полноценный политический транзит произойдет не обязательно в пятилетний срок правления президента, который будет избран 9 июня. На Международной конференции по риск-менеджменту, проходившей недавно в Алматы, он попытался донести свое видение политического будущего Казахстана несколько провокационным способом – продемонстрировав первую страницу «Нью-Йорк Таймс» с полосным портретом Сталина, попросив, впрочем, журналистов не писать, что в каком-то смысле сравнивает с ним Назарбаева. «Не имеет никакого отношения, – заверил Сонин. – Просто здесь написано, кто становится новым советским лидером. Должность генерального секретаря коммунистической партии была ликвидирована, а сталинскую должность премьер-министра занял Георгий Маленков. Боюсь, большинство, за исключением профессионалов, теперь и не вспомнит, кто возглавил Советский Союз после отстранения Маленкова. А ведь Николай Булганин исполнял должность премьер-министра и подписывал международные договоры от имени СССР целых три года. То есть я хочу сказать, что когда лидер был у власти 30 лет, то новый лидер не может появиться сразу – смена промежуточных фигур некоторое время кажется наиболее вероятной».

Почему не Сингапур

Вопрос в том, куда поведет страну этот новый лидер и даст ли это в итоге эффективный государственный менеджмент, который выведет Казахстан из поддерживающего роста в догоняющий.

Политолог, глава программы по изучению Центральной Азии, профессор Гарвардского университета Наргиз Касенова считает, что элиты не выполнили свой долг и был упущен момент, когда инфраструктурные институты могли быть созданы с гораздо меньшими усилиями, чем понадобится в дальнейшем: «Нашу государственную машину собрали по чужим разномастным чертежам, очень приблизительно и покрасили с одной стороны. В итоге получилась таратайка, которая вроде чем-то даже похожа на оригинал и выглядит неплохо, но движется плохо. А ведь был прекрасный момент – когда все сломано, строить новое легче. Там, где было изначально заложено правильно, у нас до сих пор все более или менее нормально – например, открытость страны, перевод ее на рыночные рельсы. Буквально несколько человек этим занимались в 90-х, ресурсы были очень ограничены. Но тогда были команда и какое-то видение».

По мнению Касеновой, есть какие-то достижения с точки зрения государственного строительства («например, государственный аппарат – куда-то можно обращаться и есть шанс, что твой вопрос решат»), но институты так и не построены. «По Майклу Манну, у государственной власти два аспекта – деспотический и инфраструктурный. С первым все понятно – принуждением тоже можно заставить что-то делать. А вот с инфраструктурной силой, то есть способностью государства реализовывать реформы, – плохо. Сколько стратегий и программ провалилось – никакой работы над ошибками, просто принимаются новые, которых постигает та же судьба», – говорит эксперт.

Тем не менее собеседница полагает, что, если сравнивать с другими постсоветскими республиками, Казахстан не вполне провалил экзамен на ответственность элит: «Перед всеми нами было два архивызова – вхождение в рынок и национальное строительство. Возможность разбогатеть – это соблазн, и мы видим, что российские демократические элиты на этом попались, наши, менее демократические, – тоже. Что касается нацстроительства, то мы видели примеры, когда к власти приходили националисты, начинались конфликты внутри и с соседями, так что у нас получился не самый, конечно, лучший, но и не самый худший вариант. Тогда большинство иностранных аналитиков считали Казахстан самым неустойчивым постсоветским государством».

Но при этом, в отличие от того же Сингапура, казахстанская власть утратила способность управлять сложными конструкциями. «У Ли Куан Ю хватило мудрости знать меру при консолидации власти, – продолжает Касенова. – Да, его партия правит до сих пор, да, там давили оппозицию. Но при этом какая-то оппозиция всегда была и выборы были достаточно честными. Ли Куан Ю, кстати, и подал ведь в отставку в 2011 году, когда в марте его партия показала плохие результаты на выборах. Это было не полное поражение, но он признал, что партия теряет позиции, и ушел. У нас же все зачищено до нуля». По мнению Касеновой, даже в 2000-х в Казахстане была достаточно сложная конфигурация политических сил. «Конечно, не по европейским меркам – партии были не совсем партии, движения – не совсем движения, у всех были связи с Акордой, но какая-то жизнь была. Даже в 2005-м выборы были более или менее интересные, – напоминает она. – Но после этого поле было зачищено полностью. Поэтому сейчас проводить президентские выборы не с кем – сделали подборку кандидатов, которых никто не знает, они никого особо не представляют, предвыборные программы сделаны наспех. Все это грустно, конечно».

Наргиз Касенова
Фото: архив пресс-службы
Наргиз Касенова

Однако профессор уверена, что это временное состояние: «Все равно будет какое-то развитие, поскольку есть запрос общества. Даже нынешние небольшие и немассовые акции протеста показывают, что все категории населения чем-то недовольны. У кого-то нет никаких шансов, кого-то не устраивает отсутствие свобод и так далее. Сложение полномочий было воспринято как признак того, что пришло время что-то менять».

Касенова считает маловероятным, что избранного президента со временем сменит спикер сената Дарига Назарбаева по той же схеме, как Касым-Жомарт Токаев сменил Нурсултана Назарбаева: «Дарига Нурсултановна уже была заместителем премьер-министра, и без особого удовольствия. Мне кажется, она и сама не очень рвется. Ну и с точки зрения того, как это будет выглядеть со стороны – у нас все же продолжают немного обращать на это внимание. Тем более что внутренняя борьба уже началась, пока не очень жесткая и «под ковром», но слив компромата наблюдается, то есть процесс пошел. У нас есть мощные фигуры с большими амбициями, очень сложные комбинации, разным людям разное обещано. Каждый ищет свою нишу, роль, позицию».

На что в итоге выйдет Казахстан, пока судить очень рано. Риски и вызовы, как всегда, в зоне неопределенности – 50 на 50. «Все надежды и все опасения связаны с тем, что мы вошли в стадию кризиса – система больше не может работать так, как работала, потому что из нее выпадает Нурсултан Назарбаев, а все было выстроено вокруг него. Экономическая система буксует, социальное расслоение очевидно. Осознание того, что все это чревато, понимание, что что-то надо с этим делать, есть, и это хорошо. Но вероятность, что что-то пойдет не так, тоже имеется, особенно учитывая «способность» властей работать с накопленными проблемами. Все каналы канализации недовольства закупорены – реальных выборов нет, митингов нет, профсоюзов нет, свободной прессы нет. Чуть возник протест многодетных матерей – правительство отправляют в отставку. Но так же нельзя, это контрпродуктивно», – резюмирует Касенова.

   Если вы обнаружили ошибку или опечатку, выделите фрагмент текста с ошибкой и нажмите CTRL+Enter

Орфографическая ошибка в тексте:

Отмена Отправить