Пандемическая паника: хорошо ли мы сражаемся?

81883

СИЭТЛ – Раз в несколько лет человечество впадает в массовую истерию из-за угрозы глобальной пандемии

ФОТО: Depositphotos.com/spaxiax

Только в нынешнем веке вирусы SARS, H1N1, Эбола, MERS, Зика, как и сегодня коронавирус, вызывали реакцию, которая ретроспективно выглядит непропорциональной реальным последствиям этих заболеваний. Вспышка SARS в Китае в 2002-2003 (это тоже был коронавирус, вероятно, передавшийся человеку от летучих мышей) привела к заражению 8 тысяч человек и гибели менее 800. Однако, согласно оценкам, она привела к экономическим потерям в размере $40 млрд из-за закрытых границ, отмены поездок, перебоев в бизнесе и расходов на чрезвычайную медицинскую помощь.

Подобную реакцию можно понять. Угроза инфекционного заболевания, убивающего наших детей, активизирует древние инстинкты выживания. Кроме того, современная медицина и системы здравоохранения создали иллюзию, будто мы обладаем полным биологическим контролем над нашей коллективной судьбой, хотя взаимосвязанность современного мира в реальности ускоряет темпы появления и распространения новых патогенов. Существуют веские основания бояться новых инфекционных болезней: по оценкам «Коалиции за инновации в сфере эпидемической готовности» (CEPI), очень заразный, летальный, передающийся воздушным путём патоген, аналогичный испанскому гриппу 1918 года, способен убить почти 33 млн человек по всему миру всего за шесть месяцев.

Тем не менее нагнетание страхов и драконовские меры в ответ на каждую вспышку – это непродуктивно. Мы являемся биологическим видом, живущим среди других организмов, которые иногда создают для нас угрозу и которые имеют эволюционные преимущества перед нами просто из-за своей численности и быстрых темпов мутации. Наше самое сильное оружие в борьбе с этой угрозой – это наш разум. Благодаря современной науке и технологиям, а также благодаря нашей способности к коллективным действиям, мы уже обладаем необходимыми инструментами для предотвращения, контроля и сдерживания глобальных пандемий. Нам надо не метаться каждый раз, когда нас поражает новый патоген, а просто использовать те же самые ресурсы, организационные структуры и находчивость, которые мы применяем для создания и управления нашим военным потенциалом.

Если говорить конкретно, нам нужен тройной подход. Во-первых, мы должны инвестировать в науку и технологии. Наш сегодняшний военный потенциал является результатом инвестирования триллионов долларов в научные исследования и разработки. Но мы направляем лишь малую долю этих ресурсов на быструю разработку вакцин, антибиотиков и методов диагностирования, помогающих бороться с опасными патогенами.

Прогресс в биологии позволяет нам понять генетический код патогена и его мутационные способности. Сегодня мы можем манипулировать иммунной системой для борьбы с болезнью и быстро разрабатывать более эффективные методы лечения и диагностирования. Например, новые вакцины RNA способны запрограммировать наши собственные клетки так, чтобы они производили протеины, активизирующие иммунную систему с целью выработки антител против болезни, по сути превращая наши тела в «фабрику вакцин».

Если говорить о перспективах, то мандаты исследовательских организаций, например Агентства передовых исследовательских проектов при Министерстве обороны США (DARPA) и Управления передовых биомедицинских исследований и разработок (BARDA), которые уже занимаются финансированием программ по борьбе с биотерроризмом и другими биологическим угрозами, следует расширить: они должны активней поддерживать исследования в сфере пандемического реагирования.

Второе направление – стратегическая готовность. Мы, жители современных обществ, очень доверяем нашим военным, потому что высоко ценим преданность служащих и солдат, бдительно охраняющих нас от угроз национальной безопасности. Между тем в наших институтах научных и медицинских исследований есть множество талантливых кадров такого же уровня, однако они получают намного меньше государственной поддержки.

В 2018 администрация президента Дональда Трампа закрыла подразделение Совета национальной безопасности США, которое отвечало за координацию реагирования на пандемии. И она лишила финансирования подразделение центров по контролю и профилактике заболеваний (CDC), которое отвечает за мониторинг и подготовку к эпидемиям. Впрочем, ещё более вредным является публичное принижение науки этой администрацией, подрывающее доверие общества к научной и медицинской экспертизе.

Представьте, например, сценарий, в котором на США нападет другая страна. Вряд ли мы будем ожидать от министра обороны внезапного объявления, что в ответ правительство начнёт быстро, с нуля создавать новые стелс-бомбардировщики, одновременно составляя планы контратаки. Подобная идея смехотворна, но она точно отражает нынешнюю ситуацию с реагированием на биологические угрозы.

Более оптимальный подход - признать заслуги медработников и учёных, создать инфраструктуру разработки и применения медицинских технологий для чрезвычайных ситуаций, проактивно финансировать организации, которым поручено реагировать на пандемии. В качестве первого шага правительство США должно восстановить закрытое подразделение Совета национальной безопасности, назначив специального человека, отвечающего за пандемии, а также начать в полном объёме финансировать работу ведомств, несущих ответственность за борьбу с подобными угрозами, в том числе CDC, Министерство внутренней безопасности и национальные институты здравоохранения (NIH).

Третье направление – скоординированное глобальное реагирование. Несмотря на прямое противоречие лозунгу Трампа «Америка прежде всего», многостороннее реагирование на пандемии явно соответствует национальным интересам Америки. США нужно лидировать в таких вопросах, в которых сотрудничество оказывается явно выгодней мер на национальном уровне. Америке следует поддерживать глобальные механизмы выявления и мониторинга возникающих патогенов; координировать специальные силы медицинских работников, которые можно немедленно отправить на место эпидемии; создавать новые механизмы финансирования (например, глобальное эпидемическое страхование), позволяющие быстро мобилизовать ресурсы для чрезвычайного реагирования; наконец, разрабатывать вакцины и создавать их запасы.

И здесь первым шагом правительства должно стать увеличение финансирования коалиции CEPI, созданной после эпидемии Эболы 2014 года с целью разработки и применения вакцин. Изначальная сумма, предоставленная этой коалиции группой правительств и фондов, равнялась всего $500 млн, то есть примерно половине стоимости одного стелс-бомбардировщика. Её бюджет должен быть намного больше.

В гонке вооружений с патогенами не может быть окончательного мира. Есть только один вопрос – хорошо или плохо мы сражаемся. Сражаться плохо – значит позволять патогенам вызывать периодические массовые сбои и взваливать на нас огромное бремя упущенной экономической производительности. Сражаться хорошо – значит инвестировать подобающим образом в науку и технологии, финансировать правильных людей и инфраструктуру с целью оптимизации стратегической готовности, брать на себя руководство скоординированным глобальным реагированием.

Рано или поздно мы неизбежно столкнёмся с действительно летальным патогеном, способным унести намного больше жизней, чем самая страшная из человеческих войн. Как вид, мы достаточно умны, чтобы избежать подобной судьбы. Но нам надо использовать наши самые лучшие знания, талантливые кадры и организационные возможности, чтобы спастись. И нам надо сосредоточиться на ответственной подготовке уже сегодня.

Джули Сандерленд – бывший директор Стратегического инвестиционного фонда при Фонде Гейтса, сейчас один из основателей и управляющий директор компании Biomatics Capital Partners

© Project Syndicate 1995-2020 

   Если вы обнаружили ошибку или опечатку, выделите фрагмент текста с ошибкой и нажмите CTRL+Enter

Орфографическая ошибка в тексте:

Отмена Отправить