Доктор Гюнтер Хенце: Онкологическое заболевание – не приговор

30440

Детские онкологические клиники РК не справляются с наплывом пациентов, рассказал в интервью доктор Гюнтер Хенце. Ведущий немецкий специалист по детской онкологии из знаменитой берлинской клиники «Шарите», приехавший в Казахстан по инициативе председателя правления НПП «Атамекен» Аблая Мырзахметова, помогает совершенствовать детскую онкологическую службу нашей страны

Фото: atameken.info
Доктор Гюнтер Хенце.

- Впервые я приехал в Казахстан в 2012 по инициативе Аблая Мырзахметова, который предложил заняться проблемой детской онкологии в республике. Он попросил меня посмотреть и оценить детские онкологические отделения, – рассказал доктор Хенце. – Я написал своё мнение, и чуть позже мы передали этот мини-отчёт министру здравоохранения. Министр решила пригласить меня сюда поработать, внести свою лепту в борьбу с этой страшной болезнью, от которой дети гибнут в считаные месяцы.

- Тогда министром здравоохранения была Салидат Каирбекова. Какие задачи она перед вами поставила? Насколько они были выполнимы?

- Она пригласила меня на разговор и сказала: «Г-н Хенце, мы сейчас занимаемся реструктуризацией нашего здравоохранения. Не могли бы вы нам помочь с детской онкологией?». Она пообещала, что все мои рекомендации будут выполняться точь-в-точь. Для меня это предложение было очень интересным с профессиональной точки зрения.

- И какими же были самые первые ваши рекомендации?

- На тот момент в Казахстане дети с лейкозом лежали в детских больницах, а с другими онкологическими заболеваниями – в клиниках для взрослых. Первым делом я обратил внимание на это, сказав, что все дети должны лежать вместе. Дело в том, что взрослых и детей объединяет только слово «рак», но это абсолютно разные болезни, которые не имеют между собой ничего общего. Детский рак пролечивается в основном химиотерапией. Безусловно, к лечению привлекаются хирурги, проводится лучевая терапия, но большая часть лечения – это химиотерапия. Её проводят детские онкологи. Поэтому пациенты от 0 до 18 лет, независимо от формы рака, должны лечиться все вместе у детского онколога.

- Как скоро были выполнены ваши рекомендации?

- Я, честно говоря, был очень удивлен, когда буквально за два дня всех детей перевезли в детские клиники.

- Да, это прогресс для нашего Министерства здравоохранения. А вот какие самые актуальные вопросы вы бы подняли сегодня, спустя два года?

- В крупной детской клинике Алматы, где находится детское онкологическое отделение, нет нормального аппарата МРТ. Вся аппаратура морально устарела. На одно исследование уходит два часа. Вы представляете, что значит для больного ребенка лежать два часа? Приходится давать детям наркоз. Более того, на этом аппарате в день можно исследовать только двух-трёх детей, не больше. Для сравнения: на современной технике, которой оснащены практически все клиники Германии, исследование длится всего 15 минут. Стоит такой аппарат всего $1,5 млн. Возможно, найдутся люди, которые захотят помочь приобрести алматинской детской клинике нужную аппаратуру. Я на это очень надеюсь.

Есть ещё одна проблема, которая меня волнует. В Казахстане ежегодно заболевает разными формами рака 600-700 детей. При этом в стране всего две специализированные клиники – в Астане и Алматы. То есть каждая клиника будет обязана пролечивать по 300 детей в год. Для казахстанских клиник это колоссальная нагрузка. Если сравнивать с Германией, то у нас ежегодно заболевает около 2 тыс. детей, а клиник 50, то есть на каждую приходится по 40 детей. Есть разница? Представьте, во сколько раз вырастает нагрузка, когда вместе с детьми лежат еще и родители. Ведь лечение длится довольно длительное время.

Кроме того, между лечением есть перерывы. Так как Казахстан – страна большая и в клиники едут отовсюду, уезжать домой с больным ребенком за тысячи километров на пару дней, чтобы потом снова возвратиться, как-то нелогично. В Германии, к примеру, при любой кинике, вне зависимости от её размера, есть пансионат. Когда курс лечения у ребёнка заканчивается, родители вместе с детьми живут там. Почему это нельзя сделать в Казахстане? Это должно быть первоочередной задачей для нас. Возможно, найдутся люди, которые смогут решить и этот вопрос.

- Мы тоже на это надеемся. Скажите, а насколько в Германии бизнес социально ответственный? Часто ли предприниматели оказывают спонсорскую поддержку в таких ситуациях?

- Да, безусловно, у нас есть крупные предприятия, которые частично спонсируют отдельные проекты, но большая часть спонсорских денег приходит от средних компаний в регионах. К примеру, недавно фирма, которая находится в Гейдельберге, полностью профинансировала строительство детской онкологической клиники стоимостью 2 млн евро. Франкфуртская клиника известна своим детским трансплантационным центром, часть расходов на строительство которого также взяла на себя региональная компания. Спонсируют и строительство пансионатов.

- Предусмотрены ли в Германии мотивирующие льготы от государства для фирм-спонсоров?

- Безусловно. У таких компаний есть экономические преимущества, налоговые поблажки. Деньги, выделенные на благотворительность, не облагаются налогом. Есть ещё второй принцип, по которому работают многие предприятия: «Сделал хорошее – расскажи об этом». Если спонсор закупил аппаратуру, на ней ставится название компании. Что плохого в том, если человек, реально помогший, говорит об этом? Тут есть чем гордиться.

- А Министерство здравоохранения и социального развития Казахстана хоть чем-то помогает?

- Мы два года проводим мастер-классы для казахстанских врачей: одну часть расходов принимает на себя Министерство здравоохранения, другую – инициатор проекта Аблай Мырзахметов. Я думаю, что и другие бизнесмены могли бы финансово поучаствовать в наших проектах. Сегодня мы должны вкладывать большие инвестиции, чтобы иметь тот фундамент, на котором будем выстраивать онкологическую службу.

- У нас все привыкли думать, что лучшее лечение – за границей…

- Нужно понимать, что лечение за рубежом очень дорогое, оно требует колоссальных средств. Более того, оно не всегда эффективное. Во всяком случае, меня постоянно просят оценить состояние ребенка, пролеченного в зарубежной клинике. Скажу так: результаты не впечатляющие, а иногда даже плохие. Казахстанцам пора повышать доверие к отечественной медицине. Для этого нужно предоставить специалистам все необходимые средства, чтобы они могли работать эффективно.

- Сколько же лет понадобится, чтобы повысить это самое доверие?

- Мы в Германии свою службу деткой онкологии выстраивали 40 лет и вышли на очень высокий уровень. Конечно, Казахстан не достиг больших результатов за последние два года. Но и 40 лет вам не нужно. Если раньше у врачей не было чёткого понимания, что такое рак, то сегодня молодые врачи мотивированы на работу, они грызут этот гранит науки с колоссальной скоростью, ловят всё на ходу. Думаю, с такими врачами мы за 5-6 лет мы можем прийти к мировым стандартам. В целом хотел бы сказать, что онкологические заболевания, особенно у детей, – это не приговор, при правильном лечении выживаемость составляет более 80%. Таких показателей мы достигли в Германии, и я уверен: если выполним «дорожную карту» по совершенствованию детской онкологии, то и в Казахстане в обозримом будущем эта цифра станет нормой.

   Если вы обнаружили ошибку или опечатку, выделите фрагмент текста с ошибкой и нажмите CTRL+Enter

Орфографическая ошибка в тексте:

Отмена Отправить