Круговорот казахстанской экономики: от Маркса к Марксу

Всё идёт по плану

В независимость Казахстан вошел с господством марксистской теории (понятное дело - не в чистом виде, поскольку ни одна реальная экономика никогда не была дистилированным воплощением какой-либо теоретической модели). Место общественной собственности заняла государственная, и вместо марксистской коммунистической экономики родилась социалистическая.

Она работала на принципах централизованного планового управления, экономического районирования для размещения производительных сил. Ресурсы для производства и конечная продукция распределялись централизованно, подобие рынка существовало только для розничной продажи потребительских товаров. Рынком в полном понимании смысла этого слова он не являлся, поскольку отсутствовало свободное ценообразование. Цены устанавливались централизованно.

Прибыль, получаемая предприятиями, также перераспределялась централизованно. Монополизация и отсутствие конкуренции как таковой были неотъемлемыми признаками системы.

Модель плановой социалистической экономики, лишенная механизмов мотивации производительного труда, постепенно «загнивала», о чем свидетельствовало снижение темпов роста от пятилетки к пятилетке. Если в 1970 произведенный национальный доход Казахской ССР, по сравнению с 1965, вырос на 63%, в 1975, по сравнению с 1970, - на 22%, а в следующей пятилетке – на 24%. В 1990, по отношению к 1985, произведенный доход республики увеличился лишь на 6,4%, то есть экономика росла на 1,3% в год.

Вместо экономики существовало «народное хозяйство». Его роль в общесоюзном распределении труда заключалась в поставках сырьевых ресурсов. По крайней мере, так принято считать. Цифры же показывают, что к 1991 сформировалась структура народного хозяйства Казахской ССР, в которой доля нефтедобывающей промышленности в ВВП составляла 0,6%, угольной промышленности – 0,8%, черной металлургии – 1,6%, цветной металлургии – 2,5%, электроэнергетики – 1,3%. При этом пищевая промышленность давала 7,2% от ВВП, легкая промышленность – 5%, машиностроение – 3,1%. В лидерах же были сфера услуг (34,8% от ВВП), сельское хозяйство (29,5%), строительство (9,2%).

Вот такой вот «сырьевой придаток»…

Ледниковый период

В период ломки плановой социалистической экономики и проведения рыночных реформ в Казахстане говорить о приверженности какой-либо стройной экономической теории не приходится. Как в идеологии, так и на практике мейнстримом был хаос, вызванный разрывом экономических связей и переходом от экономического районирования и централизованного планирования к основам рынка.

Возможность самостоятельного принятия Казахстаном экономических решений и проведения независимой осмысленной политики появилась с введением суверенной валюты. С этого времени экономическую идеологию можно было описать как стремительное разгосударствление. Государство спешно эвакуировалось из всех сфер, каких только можно, уступая место частной собственности.   

Механизм ценообразования из Госкомцен был отдан на баланс спроса и предложения. Результаты не заставили себя ждать. В 1992 индекс потребительских цен составил 1614%, в 1993 – 1758%, в 1994 – 1977%. К этому времени стала очевидна необходимость хоть какой-то государственной экономической политики, помимо упования на «невидимую руку рынка».

В качестве генерального курса безоговорочно был избран монетаризм, который представлялся безальтернативной панацеей от такой болезни, как разъедавшая страну гиперинфляция.

Монетарная политика основывалась на том, что необходимо сжать денежную массу, сокращая дефицит бюджета и осуществляя жесткую денежно-кредитную политику.

И этих принципов правительство придерживалось неукоснительно. Бюджет резался беспощадно. В период с 1995 по 2002 ежегодные расходы республиканского бюджета варьировали в пределах $1,7-3,7 млрд. Иными словами, на все республиканские нужды тратилось меньше, чем сейчас расходуют Астана и Алматы. Социально-экономическая сфера всей страны съежилась до размеров одного города, и это не могло не сработать.

Монетарная политика позволила излечить гиперинфляцию. Уже в 1996 рост потребительских цен уместился в двузначный показатель - 39,6%. В 1997 он уменьшился до 17,4%, а в 1998 достиг уровня, сопоставимого с современным,  -  7,1%. Последний ценовой всплеск отмечался в 2000 – 13,2%.

Вполне ожидаемо проявились и побочные действия «монетарного лекарства», главным из которых неминуемо является спад производства. Промышленность в 1992-1993 падала на 15% ежегодно, в 1994 рухнула на 28%, в 1995 – еще на 10%. После этого темпы спада замедлились, но не столько из-за успешных мер макроэкономической стабилизации, как говорило правительство, сколько из-за того, что резко сократилась база.

В это же время стала отчетливо наблюдаться быстрая структурная перестройка экономики. Перерабатывающие отрасли, связанные с производством конечной продукции, падали быстрее всего. Например, текстильная и швейная промышленность в 1994 сократилась на 45%, а в следующем году – на 57%. Выпуск резиновых изделий рухнул на 70% в 1993 и на 84% в 1994.

В то же время уже с 1995 быстро пошли в гору сырьевые отрасли: добыча железной руды и руд цветных металлов, природного газа. С этого периода, собственно, и стала формироваться устойчивая структура настоящего «сырьевого придатка».

Снижение уровня жизни населения и деградация реального сектора экономики во время господства монетарной теории в Казахстане считались меньшим злом, чем гиперинфляция, что удерживало правительство от использования печатного станка.

Монетаризм помог устранить хаос и остановить раскручивание ценовой спирали. Но он же обескровил экономику, поставив под сомнение способность стимулировать ее рост чисто денежными методами. Как выяснилось, есть болезни не менее опасные, нежели инфляция.  Поэтому произошел переход к новой экономической модели – кейнсианской.

Особенности национального кейнсианства

Исторически макроэкономическая теория Джона Мейнарда Кейнса стала ответом на традиционные кризисы западной рыночной экономики, связанные с перепроизводством, падением деловой активности и ростом безработицы.

Изменить эту ситуацию, по представлениям Кейнса, способно активное участие государства в стимулировании спроса, в том числе за счет снижения налогов, роста бюджетных расходов, включая госзакупки. Повышение доходов населения расширяет спрос и тем самым оживляет производство.

Казахстан особенно активно взял на вооружение такой инструмент, как увеличение государственных затрат. Темпы их повышения были просто космические, намного обгоняя рост ВВП. Так, расходы республиканского бюджета в 2004 составили $7,5 млрд, в 2005 - $9 млрд, в 2006 году – $12 млрд, в 2007 году – $17,5 млрд, а в 2008 году – $27,5 млрд.

Значительная доля этих расходов представляла собой так называемый «бюджет развития» – финансирование различных экономических проектов, а также экономических субъектов (компаний с государственным участием). Была сформулирована государственная промышленная политика, создана система институтов развития. Таким образом, государство стимулировало деловую активность не только косвенно, через расширение спроса, но и напрямую.

Это привело к быстрому росту экономики, который, однако, не сопровождался качественными ее изменениями. Сам количественный рост тоже постепенно выдохся. Это произошло по причине особенностей национальной экономики, недостаточно учтенных при использовании принципов Кейнса.

Экономика страны была неоднородной - она состояла из двух частей. Именно монетарная модель сформировала подобную структуру, в которой отчетливо доминировал сырьевой сектор, ориентированный на внешние рынки, тогда как перерабатывающий сектор, работающий на рынок внутренний, пребывал в плачевном состоянии. 

Причиной экономического роста стали не действия по Кейнсу – к нему привело быстрое улучшение ценовой конъюнктуры на мировых сырьевых рынках. Они скорее оказались его следствием. Иными словами, получая в бюджет все больше поступлений от экспорта сырья, правительство обрело свободу маневра, чтобы перейти из режима выживания к политике развития. 

Доходы казны позволяли усердно выполнять рецепты Кейнса в части роста бюджетных расходов и госзакупок. Однако исходные условия для кейнсианства значительно отличались от классических. Внешне у нас была и замороженная деловая активность, и спад производства, и зашкаливающий уровень безработицы. Но причиной этому не было перепроизводство. Напротив - производственные мощности, особенно в перерабатывающем секторе, стремительно деградировали. Поэтому меры по стимулированию спроса не увенчались успехом – ведь экономика не могла обеспечить предложение.

Сырьевая сфера превосходно росла и без государственного стимулирования, а накачка денег в несырьевой сектор привела лишь к раскрутке ценового маховика, а также росту импорта. В результате власть зашла в тупик: стимулирование спроса не сопровождалось ростом производства. Зато обернулось увеличением инфляции, раздуванием ценовых пузырей и отраслевыми дисбалансами.

Поэтому государство взгромоздило экономику на другую концептуальную платформу.  

Вперёд к светлому прошлому!

В отличие от прошлых этапов, дать точное определение нынешнему экономическому курсу затруднительно. В нем сочетается и монетаризм (доходы населения продолжают сдерживаться за счет заниженных зарплат, пенсий и социальных выплат), и кейнсианство (государственные расходы продолжают расти быстрыми темпами), и подходы из арсенала социалистической экономики. Причем последние всё больше доминируют.  

Для этого достаточно проанализировать их соответствие ключевым принципам плановой экономики. Что касается огосударствления производительных сил, то оно набирает силу, и его сдерживает лишь ограниченность финансовых ресурсов для выкупа активов. 

В нефтегазовой сфере государство приобрело доли в ключевых добывающих проектах – Карачаганак, Кашаган, «МангистауМунайГаз», «ПетроКазахстан», «Каражанбасмунай», «Казгермунай», а также получило контроль над тремя крупнейшими нефтеперерабатывающими заводами.

В электроэнергетике государственная компания «Самрук-Энерго» стала, по сути, ведущим игроком, владея 50% акций крупнейших генерирующих предприятий - Экибастузской ГРЭС-1 и Экибастузской ГРЭС-2 и контролируя целый ряд других электростанций, а также обладая 50-процентной долей ведущего производителя угля - ТОО «Богатырь Комир».

В металлургии государство создало горнорудную компанию «Тау-Кен Самрук», которая консолидирует все активы. При этом они наращиваются не только за счет запуска новых проектов, но и путем выкупа долей в действующих предприятиях. В этом году фонд «Самрук-Казына» выкупил 29% «Казцинка». Не исключено и увеличение долей в  ENRC и «Казахмысе».

Создана государственная компания «Казгеология», которая станет ключевым субъектом на рынке геологоразведки. В сельском хозяйстве создается единый зерновой холдинг. Сформирован национальный оператор аэропортов.

Государство усиливает присутствие и в финансовой сфере. На пенсионном рынке оно в скором времени станет безраздельным монополистом, поскольку все обязательные пенсионные взносы будут поступать в государственный Единый накопительный пенсионный фонд.

В банковской сфере государство уже является крупнейшим игроком. Правда, его вхождение в капитал коммерческих банков называлось временной мерой, но пока факт остается фактом.

Кроме того, усиливается влияние государства на главных субъектов экономических отношений – предпринимателей и наемных работников. Все компании и индивидуальные предприниматели в обязательном порядке станут членами Национальной палаты предпринимателей, подконтрольной правительству. Такая же тенденция наблюдается и в сфере объединений наемных работников, через повышение роли подконтрольной государству единой профсоюзной организации.

Структура управления экономикой все ближе к трестовой модели советских времен. В каждой ключевой отрасли, помимо курирующего ведомства, сформирован трест в виде  государственного холдинга или национальной компании.

Всё больше усиливается плановая составляющая. Планирование промышленного развития осуществляется в рамках пятилеток. При этом все основные отрасли развиваются в рамках программ, и фактически их развитие полностью привязано к государственному финансированию либо иным формам поддержки. По сути, государство активно контролирует процесс размещения производительных сил.

Уже введены и первые элементы ценового регулирования. Установлены предельные цены на розничную реализацию нефтепродуктов, создан механизм введения предельных цен на социально значимые виды продовольствия.

Что касается распределения ресурсов, то и оно становится централизованным. Главным инструментом для этого являются те же государственные холдинги. Например, в рамках фонда «Самрук-Казына» средства, заработанные прибыльными подразделениями - нефтегазовым, атомным и железнодорожным – перераспределяются в поддержку убыточных подразделений, в частности, БТА Банка.

Таким образом, воссоздаются практически все элементы плановой социалистической экономики. И эта тенденция намного весомее, чем объявленная либерализация экономических отношений, «народное IPO» и новая волна приватизации, которая коснется социальных объектов.

Казахстан прошел по большому кругу, чтобы вернуться к тому, с чего начинал. Это несколько оправданно на фоне общемировых тенденций к усилению роли государства – но уже не по кейнсианской модели, то есть через стимулирование спроса, а по социалистической, через регулирование самих экономических отношений.

Очевидно, у власти есть ощущение, что мы неуклонно отдаляемся от принципов рыночной экономики, сжимая конкуренцию, и нужно что-то менять. Поэтому появляются инициативы но развитию «зеленых» технологий, инновационной экономики. Однако они связаны лишь со сменой содержательных приоритетов, но не принципов управления. Более того, все инновационные и «зеленые» проекты, учитывая их неопределенную рентабельность и повышенную потребность в ресурсах, развивают не частный сектор, а напротив - еще больше подстегивают государственное вмешательство, тем самым ускоряя возврат к плановой модели и превращение экономики в народное хозяйство (только  с минимальным участием народа).