Влияние культуры на экономику

В молодых государствах среди местных элит бытовало мнение, что стоит им скопировать модель развитых стран – их государственные институты, статьи конституции, законодательство и другое, внедрить и провести в своих странах сверху соответствующие реформы, как тут же начнется бурное развитие передового общества и эффективной экономики, обеспечивающей всеобщее благосостояние. Следует отметить, что такое мнение активно насаждалось и извне.

При этом зачастую упускалось из виду, что копируемая модель не возникла одномоментно по директивам, спущенным сверху, следуя рекомендациям ученых – составителей программ, но сформировалась в процессе длительной эволюции, где обычаи и воззрения «низов» населения играли существенную роль. Отсюда несбывшиеся ожидания и растерянность новых элит. 

Более того, выясняется, что даже в такой развитой стране, как Италия, где на протяжении последних 150 лет действовали одни и те же государственные институты, законодательство и прочие атрибуты развитого общества, выявляется отчетливое различие в плане эффективности, в том числе экономической, между ее северными и южными областями.

Межрегиональные различия

Проводящий исследования по этому вопросу Гвидо Табеллини, профессор факультета экономики Бокконского университета, расположенного на промышленно развитом севере Италии, недалеко от Милана, приходит к выводу, что помимо спущенных сверху установок огромную роль здесь играют внутренние, присущие проживающим в данных областях сообществам межличностные отношения, которые он обозначил как показатель культуры.

Так, к примеру, судебная система работает совершенно по-разному на севере и на юге Италии, где у судей уходит гораздо больше времени, чтобы завершить разбирательства и вынести постановления по гражданским делам. И это притом что законодательство и профессиональный путь судей одинаковы на протяжении 150 лет, а имеющиеся людские ресурсы также не слишком отличаются.

Такие же различия между регионами отмечаются в работе больниц, школ или органов управления на государственном и местном уровне, а также по части рисков нарушения этических норм в крупных частных корпорациях с филиалами в различных регионах.

Чтобы выяснить, существует ли подобная взаимозависимость в других странах, профессор провел сравнительный анализ показателей производства продукции на душу населения в 69 регионах восьми европейских стран (Франции, Германии, Великобритании, Италии, Голландии, Бельгии, Испании и Португалии) и сопоставил с данными, полученными в ходе социологического исследования-опроса «Ценности в мире» (World Values Survey). В данном опросе оценивались степень доверия респондентов к окружающим, их уверенность в том, что можно самому определять свою судьбу, и степень их уважения к другим (все упомянутые факторы способствуют развитию экономики), а также готовность респондентов подчиняться и мириться с существующими реалиями (что затрудняет экономическое развитие).

Авторы опроса исходили из того, что взаимодействие между доверяющими друг другу личностями с большей вероятностью приведет к действенным результатам, тогда как недостаток доверия затрудняет преодоление малопроизводительного равновесия. По этой причине доверие упрощает расширение анонимного рыночного обмена и уменьшает потребность во внешнем принуждении к соблюдению контрактных договоров. Недостаточное доверие обусловлено подозрением и боязнью надувательства. Это повышает стоимость транзакций за пределами местной общины и таким образом сокращает выгоды от разделения труда и прибыли от торговли. 

Что касается роли взаимоуважения, то считалось, если у индивидуумов нет уважения к другим членам своей общины и к «республике», то распределение общественных благ обязательно будет неадекватным, а публичная администрация, вероятно, ударится в протекцию родне и неприкрытую коррупцию. Это также действует как тормоз на экономическое развитие через функционирование государственных учреждений и других организаций.

И, наконец, особенность культуры (которую часто называют двигателем экономического развития) в части убежденности в том, что усилия личности, скорее всего, окупятся. Если люди сильно мотивированы на достижение экономических успехов и считают, что к их достижению приведет выбранный ими самими путь, они с большей вероятностью будут напряженно работать, чтобы инвестировать в будущее, совершать перемены и предпринимать новые экономические инициативы. И наоборот, если личности рассматривают успех как результат везения, в том числе от независящих от них внешних обстоятельств, они, скорее всего, займут пассивную, покорную и ленивую позицию в отношении экономической деятельности.

Как выяснил Табеллини в ходе сравнения показателей, производительность на душу населения оказалась самой высокой в густонаселенных урбанизированных центрах (районы вокруг Парижа, Брюсселя, городские области в северной Германии и северной Италии) и наименьшей в южной Испании, Португалии и южной Италии.  Сопоставив эти показатели с данными опроса, профессор Табеллини пришел к выводу, что «объем ВВП и темпы экономического роста выше в тех регионах, где процветают взаимное доверие, вера в индивидуальную инициативу человека и уважение к закону».

Таким образом, результаты анализа свидетельствуют, что официальные институты не играют преобладающей роли в отношении культуры. Напротив, между таковыми, вероятно, идет взаимодействие, определяющее реальное функционирование институтов, воздействующее на побудительные мотивы и поведение экономических и политических субъектов. 

«Есть основания полагать, что культурные различия столь важны, поскольку из-за них одни и те же официальные институты в одних местах более эффективны, чем в других, и что культура занимает центральное место в механизме, через который институты прошлого оказывают влияние на функционирование нынешних институтов. Неофициальные институты играют огромную, не до конца осознанную роль», – заключает профессор.

Проведенный анализ показал, что такие межрегиональные различия (обычно между северными и южными областями) отмечены в большинстве обследованных стран, но Италия выделяется как страна с наиболее выраженным неравенством в производстве от региона к региону. 

По мнению эксперта по международным делам Фабрицио Виельмини (уроженца Милана), различия, вероятно, связаны с тем, что предгорные области севера Италии бедны природными ресурсами, в том числе сельскохозяйственными, что вынуждало местных жителей проявлять инициативу, совместно развивать производства и соответственно выстраивать культуру взаимоотношений, в то время как у жителей богатого сельхозресурсами юга такой необходимости не возникало.

Впрочем, различия итальянского юга и севера были отмечены еще до Табеллини, в 1958 году в трудах известного американского ученого, специалиста в области государственного управления Эдварда Бэнфилда, который продемонстрировал, что более низкий уровень экономики на юге Италии по сравнению с индустриально развитым севером страны может быть объяснен местными культурными традициями. Им было доказано, что низкие темпы развития тех или иных экономик можно объяснить системами культуры, сформировавшимися в тех или иных странах. Так что главная заслуга Табеллини – в выявлении и оценке аналогичной закономерности в 69 областях восьми европейских стран. 

Исследование Бэнфилда стало одним из первых экономических трудов, где культура рассматривалась как независимый фактор.

Религиозный фактор

Хотя роли культуры в экономике уделяли большое внимание еще со времен Адама Смита и с тех пор выходили отдельные труды на эту тему, именно в конце 1950-х интерес к этому вопросу возродился вновь, когда обратились к поискам дополнительных ресурсов для повышения производительности труда и эффективности государственных институтов. Чтобы осознать масштабы заново возникшего интереса, достаточно взглянуть на заглавия таких книг, как «Богатство и бедность народов», «Культура имеет значение», «Главная истина либерализма», «Развивающиеся культуры: исследование культурных перемен», «Культура и действия государства: диалог на стыке дисциплин о политике развития», «Какое значение имеет культура», «Экономика и культура», «Культура и экономическое развитие: от модернизации к глобализации», «Бремя белого человека», что является лишь малой частью работ, посвященных этому вопросу. 

При этом одни исследователи просто изучали сложившееся положение в воздействии культур на экономическое развитие. Приняв во внимание то, что религии играли главную роль в формировании культурных традиций, передающихся от поколения к поколению у разных народов, одна из групп исследователей рассмотрела 117 стран с точки зрения преобладающих в них конфессий и проанализировала их достижения исходя из 10 показателей, или «индексов прогресса», где наряду с такими факторами, как объем ВВП на душу населения, учитывались также уровень доверия к институтам, уровень коррупции и характер распределения доходов.

Проведенный анализ религиозного фактора позволил им сделать вывод, что протестантские, иудаистские и конфуцианские общества добиваются больших успехов, чем католические, мусульманские и православные, поскольку для первых в целом свойственны одни и те же способствующие прогрессу ценности, а последние тяготеют к «сопротивляющимся» прогрессу ценностям.

Дэвид Лэндес, автор книги «Богатство и бедность народов», на конференции, организованной Всемирным банком в 2000 году, сказал: «Существуют культуры, которые я называю «токсичным»… Они калечат тех, кто за них держится». Этим объясняется тот факт, что в мультикультурных обществах, где для всех имеются одинаковые экономические возможности и побудительные мотивы, определенные этнические и религиозные меньшинства добиваются гораздо большего, чем основное население, например китайцы и в Индонезии, в Таиланде и на Филиппинах, да и в целом во всех странах, где имеется китайская диаспора, в том числе и в США. То же можно сказать и о японцах. Экономист Иосихара Кунио отмечает: «Одна из причин успешного развития Японии связана с тем, что этому способствовала ее культура. Японцы придавали большое значение материальным соображениям, трудолюбию, накоплениям на будущее, образованию и коллективизму».

Однако, как подчеркивает автор книги «Католическая этика и дух капитализма» Майкл Новак, культура вовсе не заложена в человеческих генах, хотя культурные перемены – сложный процесс, они непрерывно происходят по всему земному шару, и нет оснований утверждать, что «всеобщие ценности прогресса» могут оказаться неподходящими для какого-либо из существующих обществ. 

Поэтому одновременно проводились изыскания возможностей передачи более подходящих для экономического развития культур народам – носителям культур, тормозящих их развитие. В круг вопросов, касающихся институтов и инструментов «передачи» культуры, входят методы воспитания детей, ряд особенностей системы образования, деятельность СМИ, политического руководства и программы развития.

Интересны в связи с этим наблюдения и выводы эксперта Лоуренса Харрисона, который сетовал: «За 50 лет мы стали свидетелями успеха всего лишь нескольких программ помощи в рамках Вашингтонского консенсуса – по большей части в странах Южной и Восточной Азии. Но главным итогом этих лет стало чувство разочарования, крушения надежд – «усталость от теорий развития», вызванная неспособностью подавляющего большинства стран Африки, Латинской Америки и исламского мира достичь «качественного скачка» в плане экономического роста. Ни на одном из этапов этой одиссеи вопрос о культурных ценностях и стереотипах не удостоился внимания теоретиков». 

Стоит отметить, что с 2002 по 2005 год Лоуренс Харрисон возглавлял исследовательский проект «Культура имеет значение» в Институте им. Флетчера при Университете Тафтс, в котором приняли участие 65 специалистов из 25 стран. Целью проекта была выработка ориентиров для прогрессивных культурных перемен. В ходе проекта выяснилось, что для шести добившихся экономических успехов стран – Китая, Японии, Сингапура, Южной Кореи, Индии и Чили, а также пяти североевропейских – Финляндии, Швеции, Дании, Норвегии и Исландии этому способствовала уже сложившаяся там культура, тогда как в Ирландии, Испании и Квебеке прогресс явился главным образом результатом политических шагов, содействовавших переменам в культуре.

Так, всем странам, испытавшим сильное влияние китайской культуры, включающей помимо конфуцианства также даосизм, буддизм и культ предков, присущи приверженность принципам «всеобщей культуры прогресса»: в восточноазиатских обществах высоко ценятся образование, успех, трудовая этика, личные заслуги и склонность к накоплению. В то же время в странах Северной Европы, признанных чемпионах в области прогресса, реальной движущей силой послужили протестантские ценности – образование, стремление многого добиться в жизни, трудовая этика, личные заслуги, бережливость, честность (то есть элементы «всеобщей культуры прогресса»). 

В то же время в Ирландии и Испании «экономическое чудо», по данным исследователей, произошло вследствие отхода от прежних культурных укладов, связанных с католицизмом, и перехода к более передовым в результате проводимой сверху либерализации «интровертной» экономической политики. Как в Ирландии, так и в Испании влияние католической церкви ослабло до такой степени, что теперь их часто называют «посткатолическими» странами. При этом обе страны сделали упор на образование, так что Ирландия, чей уровень образованности населения далеко отставал от большинства европейских стран, спустя 40 лет заняла здесь одно из первых мест.

Сходный процесс выдвинул вперед и прежде отсталый Квебек, где благодаря проводимой сверху политике произошла «деклерикализация», приведшая к резкому ослаблению влияния церкви, особенно в сфере образования, куда государство начало вкладывать огромные средства.

Низкие темпы развития тех или иных экономик можно объяснить системой культуры

Наряду с этим надо учесть, что в мире происходит непрерывный процесс трансформации культур, как целенаправленно – через пропаганду американских, европейских или иных ценностей, так и спонтанно – через переносчиков-мигрантов, чьи потоки небывало возросли благодаря глобализации и отсутствию масштабных войн. Все это привело к тому, что широко распространилось мнение, будто «местным» культурам грозит разрушение и необходимо принять действенные меры, чтобы этого не допустить.