В кризис госструктуры в Казахстане сокращаются… размножением

10430

Создание нового Министерства по делам госслужбы и новой антикоррупционной структуры можно оправдать лишь тем, что власть признала коррупцию и неэффективное управление главным препятствием для структурных реформ в экономике. Иначе эти меры не укладывается в логику мер по уменьшению госаппарата и сокращению расходов

Фото: kommersant.ru

Отдел кадров всея страны

Регулирование вопросов  госслужбы и борьбы с коррупцией давно заняло свою нишу среди прочих функций государственной машины. В сентябре 1998 впервые было создано Агентство по делам госслужбы. В то время как раз государство занялось, наконец, унификацией требований к приёму служащих, их продвижению и подготовке.

Хотя создание «центрального отдела кадров» в виде отдельного ведомства не всем представлялось целесообразным и многие прочили ему недолгую жизнь, агентство оказалось на удивление живучим. Впрочем, это свойство всех отделов кадров – при реформах и сокращениях они априори обладают преимуществом. Так и Агентство по делам госслужбы благополучно и незаметно для общества проработало целых 16 лет.

Что касается борьбы с коррупцией, то как системное явление оно было расценено также в конце 1090-х, но с отдельным ведомством не торопились. Лишь в декабре 2003 решено было выделить функции по борьбе с коррупцией из МВД и передать их Агентству финансовой полиции, которое переименовали в Агентство по борьбе с экономической и коррупционной преступностью (впрочем, бренд «финпол» оказался неистребим).

В отличие от Агентства по делам госслужбы, о существовании которого мало кто догадывался, антикоррупционное агентство было одной из самых известных структур (особенно среди представителей бизнеса) и одной из самых неоднозначных. Ему регулярно прочили упразднение – на протяжении более 10 лет его бурной деятельности. 

А в августе 2014 два ведомства объединили в одно, с красноречивым названием - Агентство по делам государственной службы и борьбы с коррупцией. При этом борьбу с экономической преступностью вывели отдельно, в Минфин, где и реинкарнировался финпол. Странное на первый взгляд объединение функций регулирования госаппарата и борьбы с коррупцией, тем не менее, стало весьма символичным, указав без обиняков, что именно является источником коррупционного зла.

Новый виток БЮРОкратии

При реорганизации агентства в Министерство по делам государственной службы из его названия выпала «борьба с коррупцией», хотя функция осталась. Ею займётся Национальное бюро по противодействию коррупции, созданное в структуре министерства. Об этой загадочной структуре понятно лишь, что ему поручено предупреждение, выявление, пресечение, раскрытие и расследование коррупционных правонарушений.

Казахстанская бюрократия много чего видывала, но такого института, как бюро, в её истории ещё не было. Возможно, название скопировали при заимствовании опыта Сингапура, который воспринимается Казахстаном как образец антикоррупционной и в целом государственной политики (в городе-государстве действует бюро по расследованию коррупционных действий – Corrupt practices investigation bureau). Возможно, необычным названием также хотели подчеркнуть особый статус новой структуры. Ведь создавать новый отдельный госорган на фоне оптимизации управления и сокращения расходов выглядело бы политически неправильным, а формат комитета при министерстве показался недостаточно внушительным, чтобы наводить страх на коррупционеров. Поэтому и родилось национальное бюро.

Тем не менее, существование этого чистой воды силового органа в структуре «гражданского» министерства представляется временным – слишком уж противоречивая и нелогичная конструкция. Очевидно, что отпочкование НБПК в самостоятельный орган – дело времени, и такое решение будет принято, как только появится политический повод.

Аппарату становится тесно

Что имеем в сухом остатке? Во-первых, увеличилось количество правоохранительных органов. Раньше, помимо Генпрокуратуры, КНБ и МВД, было Агентство финполиции. А теперь на месте последнего появились служба экономических расследований при Минфине и антикоррупционное нацбюро.

Во-вторых, увеличилось количество министерств. В августе 2014 их количество сократили до 12, объявив решительный переход к «компактному» правительству. С того времени власть стоически держалась, не создавая новых ведомств. И теперь вдруг появилось новое министерство, необходимость которого как минимум сомнительна. Насколько нужен целый орган с высоким статусом для достаточно узкого круга функций, связанных с госслужбой? Чтобы организовать курсы переподготовки,  разработать программы тестирования и стандарты госуслуг, целого министерства не требуется. Никакой добавленной стоимости для экономики оно не обеспечивает.

У нас сейчас нет отдельных министерств ни для промышленности, ни для транспорта и инфраструктуры, ни для туризма – то есть ключевых отраслей, с точки зрения объявленной диверсификации экономики. Это вызывает вопросы и у общества, и у чиновников. Поэтому после создания Министерства по делам госслужбы следует ожидать роста давления тех госструктур, которые жаждут самостоятельности. Но в нынешних условиях новое расползание государственного аппарата вширь было бы крайне нежелательным явлением.

В экономике дела сейчас обстоят крайне неважно. При нефти по $100 за баррель можно было мириться с парой-тройкой откровенно лишних министерств и десятками «департаментов ненужных дел», занятых исключительно созданием работы друг для друга. Но сейчас, когда стоимость барреля упала ниже психологической отметки $40 за баррель, все ресурсы должны быть сосредоточены только на том, чтобы содействовать выживанию экономики и созданию альтернативной цепочки добавленной стоимости.

Создание новых ведомств можно понять только при условии, если власть сочла искоренение коррупции главным фактором успеха антикризисных действий. Но и в этом случае новыми структурами проблему не решить – эффективнее изменить модель работы остальных.

   Если вы обнаружили ошибку или опечатку, выделите фрагмент текста с ошибкой и нажмите CTRL+Enter

Орфографическая ошибка в тексте:

Отмена Отправить