Перемена участи

20589

Как бывший завод по выпуску торпед с ядерными боеголовками прошел через конверсию и пытается стать прибыльным машиностроительным бизнесом в сырьевом Казахстане

Фото: Андрей Лунин

До какой степени технологической и структурной деградации может дойти экономика богатейшей нефтяной страны, Павел Беклемишев видел в саддамовском Ираке – еще до «Бури в пустыне» партнер-итальянец дважды возил его туда на переговоры. Ирак тогда жил в условиях эмбарго, по программе «нефть в обмен на продовольствие».

«Нефть продать – надо получить разрешение. Купить что-то – тоже по разрешению. И вот они заказывали по списку: столько-то болтов, столько-то гаек, столько-то насосов, – вспоминает генеральный директор СП «Белкамит». – Ничего сами произвести не могли! Верите, даже баллон для пропана, чтобы населению газ поставлять, некому было сделать. Вот и мы можем до такой схемы дойти, если не начнем шевелить мозгами. В конце концов, это вопрос безопасности – страна должна хотя бы мочь себя починить в случае чего».

20 лет прошло, а бывший «красный директор» и оборонщик никак не отучится мыслить масштабами государства и национальной безопасности...

Жизнь цвета хаки

На что Советский Союз не жалел ни денег, ни интеллекта, так это на оборонку. Большинство научных достижений СССР (6–7-е  место в мире по нобелевским лауреатам, кстати) было, по сути, следствием гонки вооружений. Лучшими были вузы, готовившие специалистов для многочисленных военных заводов и «секреток». Павел Беклемишев окончил один из них – Московский авиационный институт, факультет летательных аппаратов. В родную Алма-Ату вернулся в 1979 году, когда достраивалась первая очередь завода «Гидромаш». Выпускал он, по «легенде», оборудование для гидромелиоративных сооружений, а на деле – ракеты-торпеды, в том числе и несущие ядерные боеголовки. Завод в столице Казахстана построили потому, что всесоюзный испытательный полигон для этого добра находился на соседнем озере Иссык-Куль.

«Кстати, торпеды эти были хай-тек – у американцев такого не было», – между делом, но с явной гордостью замечает Беклемишев, который пришел на «Гидромаш» инженером-конструктором и дорос там до генерального директора.

Хай-тек пришлось сворачивать после развала Союза. Во-первых, стало ясно, что россияне заказывать ракеты-торпеды в Казахстане не будут. Торговать ими на мировом рынке можно было только нелегально – все авторские права были у России как официального преемника Советского Союза. В сухопутном Казахстане торпеды тоже не являлись предметом первой необходимости (хотя теперь, на фоне растущей милитаризации Каспия, кажется, лишними не были бы), да и кто бы позволил осколку СССР стать еще одной ядерной державой?

Фото: Андрей Лунин

В 1993 году была подписана программа уничтожения оружия массового поражения, финансируемая США, более известная как программа конверсии. «Гидромаш» в нее попал – среди четырех казахстанских проектов, отобранных из 25. «У американцев, как я уже говорил, не было подобных ракет, поэтому они очень боялись – не дай бог, мы эти секреты кому продадим», – вспоминает Беклемишев. Так в 1995 году было создано СП с американской «Белокорп Саентифик Инк.» и ее итальянской «дочкой», которые получили контрольный пакет в АО (22% осталось у государства, 3% (привилегированных) – у сотрудников завода). «Честно сказать, это была небольшая компания (БСИ), у них это шло как помощь малому и среднему бизнесу», – говорит Павел Беклемишев.

Ноу-хау от американского МСБ 

Если говорить объективно, то за годы существования СП инвестиции зарубежных партнеров в деньгах не превысили сумму, выделенную американским правительством, – $4,2 млн. «Наши иностранные партнеры, понятно, приходили сюда, чтобы убедиться, что мы не будем продолжать делать эти ракеты-торпеды, то есть у них не было намерений что-то сюда серьезно инвестировать. Но они вложили свой труд. Они нас научили считать деньги, заставили провести кучу мероприятий по сокращению непроизводительных расходов. Научили говорить по-английски, работать по международным стандартам и сертифицироваться по ним же. То есть это был реальный вклад – могли бы просто развалить, и им бы это тоже зачлось. А они сделали достаточно конкурентоспособное в новых для нас рыночных условиях предприятие», – отдает Беклемишев должное бизнесменам бывшего «условного противника».

Впрочем, для казахстанского машиностроения середины 90-х годов прошлого столетия и $4,2 млн были неплохими деньгами, и на них даже было поставлено кое-какое технологическое оборудование. Иным повезло меньше – за прошедшие 20 лет доля машиностроения в промышленной переработке страны сократилась с 20% до менее чем 3%, а 80% необходимой стране машиностроительной продукции (вплоть до швеллера и уголка) завозится из-за рубежа.

Эффективности добивались жестко – из более чем 1000 человек на заводе осталось 220. «В 1995 году мы сократили 800 человек, – вспоминает Павел Беклемишев. – Одной из первых я сократил свою жену, с которой учился в одной школе и в одном институте. Сократил нескольких своих учителей. Тяжко было, конечно. Но мы не имели ни одного судебного разбирательства. Часть народа ушла с нашей территории и создала малые предприятия. Некоторые даже развились и теперь говорят: «Спасибо, что ты нас выпихнул». Кстати, 700 бывших работников завода получили привилегированные акции, на которые мы до сих пор выплачиваем  дивиденды. Небольшие, правда...»

«Белкамит» стал первым в Казахстане предприятием, сертифицированным по ISO 9001, и первым в Центральной Азии получил сертификат Американской ассоциации инженеров-механиков как производитель сосудов, работающих под давлением. «Сосуд под давлением» звучит не так эффектно, как «ракета-торпеда», но на самом деле это достаточно непростая штука, которую «на коленке» не склепаешь. Применение – широчайшее, от баллонов для дайвинга до барокамер и атомных реакторов. «А в 1996 году, то есть через год, мы реально начали поставлять продукцию в Западную Европу под руководством наших западных партнеров. Это были так называемые криогенные танки. Казахстанский рынок для такой продукции (впрочем, как для любой другой в то время) был близок к нулю – приходили, языком цокали, а денег ни у кого не было. Всего мы поставили более 300 таких изделий, а это была серьезная машиностроительная продукция, в которой все, кроме двух манометров, делалось в Казахстане, на этом заводе», – объясняет директор «Белкамита».

Жизнь после янки

Но в итоге, проработав здесь девять лет, в 2004 году западные акционеры все же, продав свои акции, ушли из Казахстана. Но это был вовсе не «отъем» успешного бизнеса влиятельным чиновником (близкие к нефтяному сектору люди говорили Forbes Kazakhstan, что сначала госпакет, а потом и пакет иностранных участников был куплен структурами, близкими к экс-министру транспорта и экс-президенту «Казахтелекома» и «Казмунайгаза» Серику Буркитбаеву, который пос­ле скандального бегства Рахата Алиева был как-то не очень внятно осужден закрытым военным судом). Павел Беклемишев утверждает, что иностранные инвесторы покинули Казахстан из-за внутренних разногласий: «Итальянец был по натуре немного прохиндей, и когда американец выяснил, что его обманывают, то решил выйти из этого бизнеса и вынудил сделать то же своего партнера. 6% до этого было продано одной итальянской компании (она, кстати, до сих пор сидит в наших акционерах на правах миноритария), 2% – одному гражданину США, остальное купили казахстанские инвесторы. Заработали бывшие акционеры на этом неплохо». 

Однако сумму сделки генеральный директор «Белкамита» не раскрывает: «Я в ней не участвовал».

Но за эти девять лет «Белкамит» успел стать серьезным игроком и на местном рынке. Пробиться в нефтянку помог поначалу президент страны. «В 1997 году Нурсултан Абишевич приехал к нам посмотреть на результаты конверсии, – вспоминает Беклемишев. – Я ему сказал, что пока вот то-то и то-то, но можем делать практически любое нефтегазовое оборудование. Когда я начал говорить это в третий раз, он меня прервал: «Павел, у меня с головой все в порядке. Будет у тебя работа, не переживай». И я думаю, что помощь была, явно было дано соответствующее поручение. Во всяком случае, в том же 1997 году мы подписали свой первый контракт с компанией «Бектел» на поставку оборудования для «Тенгизшевройл».

«Миру повезло, что Фукусима находится в Японии»

Потом среди заказчиков появились горно-металлургический комплекс и урановая промышленность – у «Белкамита» есть даже лицензия на проектирование и изготовление оборудования для объектов с использованием атомной энергии. Специалисты завода работали и на ученых (делали опытные установки для НЯЦа в Курчатове), и на практиков – тех, кто выводит из эксплуатации реактор БН-350 в Актау.

Фото: Андрей Лунин

Беклемишеву искренне жаль этот реактор: «Это был первый в мире реактор на быстрых нейтронах. Проработал он отведенный срок – 25 лет. Собрались, посмотрели – прекрасно работает. Но есть одна беда – в него загружают уран, а на выходе получается не только электроэнергия, но еще и плутоний, тот самый, из которого атомное оружие делают. Такой вот, понимаете, побочный продукт. И все это на берегу Каспия, где напротив Чечня, а вот тут вот Иран... Естественно, все прогрессивное человечество сказало: «Давайте мы вам денег дадим и выведем его из эксплуатации». Вот до сих пор и выводят, а мы для этого оборудование делаем». А вообще-то, говорит Беклемишев, это был уникальный для своего времени реактор, на котором просто не могло случиться того, что произошло в Чернобыле: саморегуляция в БН-350 заложена как принцип и приводит к остановке реактора в любой нештатной ситуации».

Тем не менее ему не очень нравится идея строительства новой атомной электростанции на этом месте. Даже с учетом того, что его-то завод от этого только выиграет, а любимое машиностроение получит определенный технологический импульс. Гражданин, отец троих детей и дед пятилетнего внука побеждает в этом вопросе бизнесмена: «Вообще-то, АЭС Казахстану не особенно нужна – здесь много других источников энергии. Задачу удержания страны от участи «банановой республики» одна станция не решит. Да, у нас есть уран и возможность делать из него готовое топливо. И да, хорошо бы замыкать эту цепочку. Например, с машиностроением, поставляя станции. Но эти иллюзии я давно уже утратил. Что касается собственно атомной энергетики, то она подразумевает очень высокую ответственность и культуру населения. Счастье великое для всего мира, что цунами обрушилось на японскую станцию. Случись нечто подобное в другом месте, был бы полный «абзац». А с японцами все отделались легким испугом, в том числе и они сами».

В качестве иллюстрации Павел Беклемишев рассказывает, как ездил в прошлом году в Японию на завод, который выпускает мостовые конструкции (с 2008 года «Белкамит» вклинился и в мостостроение, потеснив монополию «Имсталькона», – на счету два моста в Астане, стальные мостовые металлоконструкции для алматинских и ашхабадских развязок, железнодорожный мост через Или для ветки Жетыген – Хоргос и еще кое-что по мелочи). На вопрос, бывает ли, что работники нарушают ТБ, японцы честно ответили, что редко, но бывает: «Мы в таких случаях проводим подробную разъяснительную работу». А вот на вопрос, что они делают, если этот же человек совершил повторное нарушение, ответили неубедительно для наших, но твердо: «Такого никогда не было».

От СП «Белкамит» к SGT Group

SGT – это сокращение от имени нового мажоритария «Белкамита» Сагата Тугельбаева. Тугельбаев был депутатом первого избранного на альтернативной основе Верховного Совета КазССР (1990 год), главой администрации (так поначалу называлась должность акима) Атырауской области, но к середине 1990-х полностью ушел в бизнес. 

Тугельбаев и сам профессиональный машиностроитель, оканчивал Казахский политехнический. В его холдинг «Заман Групп» входят не только нефтяное ТОО «Анако» (месторождение Кырыкмылтык), но и завод «Атыраунефтемаш» (бывший машиностроительный завод им. Петровского, где Тугельбаев в советское время успел поработать директором), а также машиностроительный завод в Словакии, специализированный на оборудовании подземных газохранилищ.

Беклемишев рассказывает, что он сам был инициатором прихода Тугельбаева на «Белкамит»: «Я давно понимал, что нам нужна база на западе Казахстана, потому что основной наш заказчик там, а мы кучу вещей не можем или затрудняемся туда довезти. Вообще-то, я больше имел в виду Актау, но когда увидел в Атырау корпус «Атыраунефтемаша», понял: это то, что надо». 

Генеральный «Белкамита» предложил хозяину «Атыраунефтемаша» купить завод в Алматы, Тугельбаев после осмотра цехов и недолгих размышлений согласился. Это было два года назад, в апреле 2011 года. Сумму сделки ее участники не раскрывают, известно лишь, что за долю расплатились кешем. Часть доли менеджмента новый хозяин тоже согласился выкупить (у управленцев осталось 6%).

Фото: Андрей Лунин

В ноябре того же 2011 года сделка была завершена, и три завода стали членами одной группы. Получился любимый Беклемишевым треугольник. «Три точки – самая устойчивая фигура, четвертая ножка у табурета на самом деле лишняя, – говорит он. – У нас может получиться замечательная синергия. В Атырау мы намерены производить крупногабаритные тяжелые вещи, которые из Алматы не довезти. Отсюда я могу доставить изделие максимум 4–4,5 метра в диаметре, а имею возможность получить заказ и производить изделия диаметром 8,5 метра и более. Себестоимость производства в Атырау будет выше, чем в Китае или Корее, но с учетом транспорта наша продукция будет дешевле. Вот где мы будем объективно конкурентоспособны. А завод в словацких Гбелах может стать форпостом в Европейском союзе».

С новым акционером Беклемишеву, по его словам, повезло: оба – инженеры, оба считают машиностроение объективной необходимостью для уважающей себя страны, имеют схожие взгляды на возможные ниши их бизнеса и даже схожие морально-этические убеждения. Потребности нефтяного сектора Тугельбаев, по словам Беклемишева, чувствует лучше: «Все-таки собственное месторождение, взаимоотношения в этом кругу. «Атыраунефтемаш» освоил, например, выпуск печей для подогрева нефти. Причем это собственная разработка, с патентом. Продукция в чем-то попроще нашей, но более востребованная, берут с удовольствием».

«Моральную же поддержку ВТО не запрещает?»

Во время встречи алматинского бизнеса с Сериком Ахметовым Павел Беклемишев был разочарован реакцией премьера на слова одного из предпринимателей, что иностранный бизнес по-прежнему игнорирует нормы по казахстанскому содержанию. «Ахметов ответил: «Ну о чем мы говорим? В ВТО все эти льготы и преференции все равно будут убраны». Вот я не согласен с таким подходом премьера. Особенно премьера. Да, давайте уберем льготы и преференции, но давайте все-таки это казахстанское содержание будем считать. Чтобы хотя бы знать, где мы находимся – вверх идем, вниз падаем или ползем на одном уровне. Должна же быть какая-то национальная, профессиональная или еще какая-нибудь гордость? Хотя бы говорить: «Вот в этой компании казахстанское содержание около 0%, а вот тут 25% – молодцы, ребята!» Это же ВТО не запрещает?» – иронизирует Беклемишев, но глаза у него невеселые.

Видно, что тема наболевшая, и не только относительно собственного бизнеса. Сейчас он в качестве члена оргкомитета готовит апрельский Форум машиностроителей, так что информацией с мест располагает: «Вот, например, ПЗТМ (Петропавловский завод тяжелого машиностроения). Они влезли вот в такую тему – начали делать буровые установки. Когда влезали, им товарищи из «Казмунайгаза» говорили: куда вы лезете? Буровая установка – это, по сути, завод: куча оборудования, собранного в единый комплекс. Так вот, ПЗТМ сумел сделать буровую установку, про которую россияне говорят: ваша – лучше. А «Казмунайгаз» говорит: ваша плохая – КамАЗ, на котором она стояла, сломался».

У Беклемишева есть письмо за подписью генерального директора ТШО, в котором написано, что «Белкамит» – лучший казахстанский производитель емкостного оборудования, качество соответствует международным стандартам и цены конкурентоспособны на международном рынке. «А мне товарищи из «Казмунайгаза» говорят: у вас дорого. А вы хотите, чтобы качественное было еще и дешево? Но так же не бывает!» – горячится он.

Китайские компании, занимающие львиную долю в казахстанской нефтедобыче, вообще предпочитают работать исключительно с китайскими поставщиками, и если правительство не будет за этим следить, то «китайский сектор» для казахстанского машиностроения станет мертвой зоной. Но есть и приятные исключения в виде «ПетроКазахстан». «В свое время канадцы продали компанию китайцам, но тем не менее мы продолжаем поставлять туда продукцию, и никаких взяток менеджмент компании с нас за это не просит, – рассказывает Беклемишев. – Вот бывают такие честные и продуктивные отношения». 

Иногда я думаю: все-таки не так все плохо, прорвемся. А иногда: нет, видимо, задавят и нас

Казахстанский рынок на самом деле практически бездонный, оборудования в страну завозится на десятки миллиардов долларов. И лишь последовательность государства в вопросах казахстанского содержания может завести в страну серьезных европейских производителей, утверждает директор «Белкамита»: «У меня есть подписанные соглашения о сотрудничестве и развитии с немецкой «ПремоТекник», Они готовы совместно с нами производить так называемые факелы, которые проектирует в мире, может, десяток компаний, включая вот эту немецкую. Они сделают дизайн и технологическое оборудование, а 90% всего металла – мы. Казсодержание при этом будет 40% (50% составит металл, который все равно надо везти откуда-нибудь, потому что у нас в стране его нет). То есть они готовы, если политика не изменится, работать за 10%, и таких фирм достаточно много».

По схожей схеме «Белкамит» уже отработал с итальянцами на заводе второго поколения в Тенгизе, произведя 5000 тонн воздухоохлаждаемых теплообменников.

Честной конкуренции Павел Беклемишев не боится – ни в ТС, ни в ВТО: «Работать с российскими поставщиками после снятия таможенных постов стало проще и быстрее. А вот роста конкуренции в своем сегменте я не ощущаю – мы работаем в том секторе, где требуется в первую очередь качество. Россияне же пока по международным стандартам  работать не умеют. Думаю, и при вступлении в ВТО обстановка будет схожая – то, что имеет объективную под собой основу, сохранится и будет работать, а искусственное, субъективное умрет».

Под объективным Беклемишев подразумевает ниши, данные, что называется, судьбой: «Это, во-первых, крупные изделия, которые дороги в доставке. Во-вторых, изделия, для которых у нас есть достаточно уникальные условия по сырью. Например, казахстанское машиностроение могло бы с успехом специализироваться на электродвигателях – для этого у нас есть тонкая электротехническая сталь  «Кармета», казахмысовская медь и алюминий ENRCI. На этом реально можно стать крупнейшей электродвигательной державой в регионе».

Или давайте, говорит, размотаем титановую цепочку, по добыче которого мы занимаем первое место в мире. Давайте делать не только губку и слитки, но и конкретные узлы и детали, предлагает Беклемишев.

Третье важное направление – ГМК. «Мы – ведущая держава мира по урану и входим в первую тройку по целой гамме других металлов. Так давайте проектировать, конструировать и производить для горнодобытчиков, тем более что всегда есть возможность такую местную конструкцию испытать и улучшать в режиме реального производства. Давайте делать это, пока у нас еще есть серьезные специалисты и ученые в этой сфере. Я даже лично знаю нескольких», – говорит Беклемишев.

Почему же все эти многообещающие ниши не бежит занимать казахстанский бизнес? А это вот она и пришла – «голландская болезнь», утверждает Беклемишев, и это уже не расхожая фраза, а серьезная проблема. Там, где можно иметь высочайшую рентабельность на добыче энергоносителей, деньги не пойдут массово в машиностроение с его в лучшем случае 10–15% прибыли. 

То есть возрождение машиностроения в Казахстане возможно только в том случае, если государство будет считать это одним из своих приоритетов. Пока же участие казахстанского бизнеса в казахстанских «проектах века» ограничивается в основном рытьем земли, строительством дорог, ресторанов, гостиниц. И перспективы, честно сказать, неопределенные, говорит Павел Беклемишев: «Как-то это уже похоже на целенаправленную политику – новые конкуренты никому не нужны, а вот обслуживающий персонал – почему бы нет? Иногда я думаю: все-таки прорвемся, все-таки у нас получше, чем в других местах. А иногда: нет, задавят и нас».

   Если вы обнаружили ошибку или опечатку, выделите фрагмент текста с ошибкой и нажмите CTRL+Enter

Орфографическая ошибка в тексте:

Отмена Отправить