Жирные коты и дойные коровы

Наше правительство еще с 2008 года «неровно дышит» к этому рейтингу, постоянно борясь за улучшение показателей. Кстати, почти ровно год назад, 24 января 2012 года, Карим Масимов, в то время премьер-министр, поручил вице-премьеру Ерболу Орынбаеву координацию работ по улучшению показателей в рамках Doing Business. Это поручение было увязано с развитием малого и среднего бизнеса, с более эффективным взаимодействием бизнес-сообщества с госорганами, с вопросами реализации административной реформы, а также со снижением административных барьеров, включая налоговое и таможенное администрирование.

Война рейтингов

Формально на сегодняшнем заседании казахстанскому правительству было чем гордиться. В рейтинге Doing Business Казахстан за год поднялся на 7 позиций до 49 места в списке из 185 государств. А министр экономики и бюджетного планирования РК Ерболат Досаев уточнил: «Казахстан поднялся на 30 позиций по индикатору «Регистрация предприятий» (с 55-й на 25-ю), чему способствовало упрощение процедуры создания предприятий и устранение требования об уплате минимального капитала в течение трех месяцев после регистрации». В свою очередь, премьер-министр РК Серик Ахметов поручил принять меры по улучшению позиций страны в рейтинге по двум «провисшим» направлениям «Международная торговля» и «Разрешение на строительство». При этом конечная цель улучшения позиций в рейтинге Doing Business была связана не только с модернизацией нормативно-правовой базы, но и с созданием благоприятного инвестиционного и бизнес-климата.

Интересно отметить, что в этом рейтинге Казахстан значительно обогнал соседнюю Россию, которая оказалась на 112 месте. Кстати, в апреле прошлого года Федеральная таможенная служба РФ признала, что российский бизнес уходит в Казахстан из-за более выгодных налоговых ставок. Хотя сами российские бизнесмены также ссылались на то, что одна из причин их «любви» к Казахстану связана с тем, что местная таможня более ориентирована на соблюдение положений Киотской конвенции по гармонизации и упрощению процедур торговли.

 

Довольно странное замечание, если вспомнить, что, по официальным данным, в самом Казахстане одна из самых коррумпированных сфер - как раз таможенные структуры. Например, по данным Казахстанской ассоциации таможенных брокеров, общая сумма контрабанды, ввезенной в Казахстан в 2011 году, составила $3 млрд. А в октябре 2012 года, на заседании комиссии при президенте РК по вопросам борьбы с коррупцией, тогда еще государственный секретарь Мухтар Кул-Мухаммед сказал следующее: «Несмотря на неоднократные жёсткие предупреждения главы нашего государства, уровень коррупции в стране снижается очень медленно. Особые нарекания в этом вопросе вызывают таможенные органы. Именно здесь сформировалась коррупционная среда, которую можно назвать целой индустрией…» 

Объективности ради отметим: в других рейтингах республика также улучшила свои позиции.

Например, в списке 59 стран мира, который был составлен швейцарской исследовательской группой IMD, Казахстан в 2012 году занял 32 место в мировом рейтинге конкурентоспособности, поднявшись за год на 4 позиции. Этот рейтинг показывает способность страны создавать условия для эффективного развития бизнеса и экономического роста. При оценке учитываются показатели макроэкономики, государственного управления, эффективность бизнеса и развитость инфраструктуры.

В другом рейтинге глобальной конкурентоспособности, составленном уже Всемирным экономическим форумом (ВЭФ), Казахстан поднялся с 72-го на 51 место. В этом списке из постсоветских стран впереди нашей республики находился только Азербайджан (46 позиция).

В рейтинге экономических свобод, который составлен экспертами Heritage Foundation совместно с The Wall Street Journal, наша республика заняла 68 позицию из 177 стран, попав в группу «относительных свободных». Здесь место в рейтинге зависит от четырех критериев - вмешательство государства в экономическую жизнь, эффективность органов власти, соблюдение законов и открытость рынков.

В то же самое время другие оценки экономического развития Казахстана не столь радужны. Например, по заявлению Международного валютного фонда (МВФ), экономический рост Казахстана замедляется, в том числе по причине зависимости республики от состояния мировой экономики, где возможно падение нефтяных цен. И здесь вспоминается интервью премьер-министра РК Серика Ахметова, которое он дал в прошлом году телеканалу «Россия 24», косвенно подтвердив, что сырьевая структура казахстанской экономики препятствует развитию местного бизнеса, не связанного с добывающей сферой. По крайней мере, так можно было понять его тезис о том, что доля МСБ в ВВП Казахстана снижается из-за реализации крупных нефтегазовых проектов, где, кстати, доминируют не местные нефтегазовые компании, а иностранные ТНК.

В ежегодном отчете «Экономическая свобода в мире», который готовится канадским институтом Fraser, в сотрудничестве с исследовательскими организациями из 90 стран мира, в 2012 году Казахстан занял 70 место в рейтинге экономической свободы в мире, потеряв 14 позиций. Для сравнения: в 2011 году республика занимала 56 строчку в этом списке, что было одним из лучших показателей на постсоветском пространстве. По мнению Fraser, ситуация в Казахстане ухудшилась по таким параметрам, как правовая структура и защита прав собственности, стабильность валюты, свобода  международной торговли, труда и бизнеса.

Скелеты в шкафу

Хотя, как показал мировой финансово-экономический кризис, целиком полагаться на чьи-то оценки и рейтинги вряд ли стоит: в них тоже бывают «скелеты в шкафу».  Например, Doing Business не оценивает ряд факторов, серьезно влияющих на условия ведения бизнеса в стране. Это связано с тем, что составители  рейтинга серьезный акцент делают только на анализе нормативных актов, регулирующих деятельность предприятий в стране на протяжении всего их жизненного цикла, включая создание компаний и ведение деятельности, международную торговлю, уплату налогов и ликвидацию. Но при этом в расчет не берется эффективность реализации принятых законов и нормативных актов, регулирующих деятельность бизнеса. При этом у нас именно эффективность в реализации государственных программ, в том числе касающихся поддержки бизнеса, -самое слабое звено. Тем более что в Казахстане ключевую роль играют неформальные отношения власти и бизнеса, и позиции предпринимателя на рынке больше зависят от аффилированности с элитой, чем от конкурентных преимуществ.

В этой связи вспоминаются результаты экспертного опроса, проведенного казахстанской аналитической организацией «Группа оценки рисков» в рамках исследовательского проекта «Бизнес, власть и общество: конфронтация или партнерство?» Опрос проходил в городе Алматы, с февраля по март 2007 года, в нем приняли участие 85 человек: бизнесмены, политологи, журналисты, экономисты, социологи, представители политических партий и общественных движений. На вопрос: «Как вы можете охарактеризовать взаимоотношения между крупным казахстанским бизнесом и властью на данный момент?» - тогда были получены следующие ответы:

1. Патрон-клиентские, где бизнес играет роль «слуги» политической элиты, - 56%

2. Олигархические, при которых бизнес контролирует деятельность политической элиты, - 28%

3. Партнерские  - 8%

4. Конфликтные - 4%

5. Смешанный тип взаимоотношений, в котором присутствуют партнерские, патрон-клиентские и олигархические элементы, - 4%.

Больше половины респондентов отметили устойчивую зависимость бизнеса от политической элиты. Вряд ли за последние шесть лет ситуация кардинальным образом изменилась в Казахстане, где, по мнению экспертов, крупные состояния не гарантирует их обладателям независимости от власти – ни личной, ни в ведении бизнеса. Очень близкой к реальности выглядит и такая точка зрения: крупные бизнесмены в РК работают так, будто получили свои активы в управление, а не в полную собственность.

Другой вопрос, заданный экспертам в 2007 году, звучал так: «Какими могут быть  взаимоотношения между крупным казахстанским бизнесом и властью в краткосрочной перспективе (5-10 лет)?» Сегодня мы имеем возможность оценить верность этих прогнозов. Шесть лет тому назад 40% респондентов заявили, что власть еще больше будет усиливать контроль над деятельностью в первую очередь крупного бизнеса - как в финансовой, так и в политической сферах. Получается, это предположение оправдалось: в ходе глобального экономического кризиса государство от роли «смотрящего» в той же финансовой сфере перешло к роли «управляющего». Как признался еще в 2009 году премьер-министр Карим Масимов, фактически развитие бизнеса и банков, фондирование банков, развитие национальных компаний на 90% зависят от политики, которую будет проводить правительство, и от тех ресурсов, которые им выделяются.

Кстати, 20% респондентов в 2007 году сделали и такой прогноз: отношения бизнеса и власти через 5-10 лет станут конфронтационными, вплоть до нового раскола внутри элиты, который может привести к репрессивным мерам по отношению к некоторым представителям казахстанского бизнес-сообщества. Конфликт вокруг БТА банка и бегство за границу Мухтара Аблязова, который затем начала вести информационную войну против Акорды, подтвердили и этот прогноз.

1. Власть еще больше будет усиливать контроль над деятельностью крупного бизнеса как в финансовой, так и в политической сферах  - 40%

2. Конфликтные (новый раскол внутри элиты), вплоть до репрессивных мер  в отношении некоторых представителей бизнес сообщества  - 20%

3. Партнерские, так как взаимоотношения бизнеса и власти будут строиться на более демократических условиях,  - 12%

4. Олигархические, при которых бизнес постарается усилить контроль над деятельностью политической элиты, - 12%

5. Все останется без изменений - 12%

6. Затрудняюсь ответить  - 4%

Who is Doing Business?

Конечно, в последние годы власть пытается предпринимать меры, чтобы поддержать бизнес. Реализуется «Дорожная карта бизнеса-2020», облегчается процедура регистрации предприятий, вводятся моратории на проверки предпринимателей, ставится задача к 2020 году довести долю МСБ в  экономики до 40% и т.д. Кстати, по данным исследования, проведенного компанией HeadHunter, 82% работающих казахстанцев задумываются о собственном бизнесе. Все это говорит о том, что граждане готовы участвовать в развитии малого и среднего бизнеса, который нуждается в серьезной поддержке со стороны государства. Но, по другим цифрам той же компании HeadHunter, 40% работников, имеющих опыт ведения собственного бизнеса, перестали им заниматься из-за финансовых проблем, а 14% указали на административные преграды как основную причину отказа от бизнеса. В результате, по данным Ranking.kz, работающих малых предприятий за прошлый год стало меньше на 1,4 тыс. Разрыв между реально действующим бизнесом и просто зарегистрированным постоянно увеличивается.

В казахстанских условиях, чтобы реально оценить деловой климат в стране, скорее всего, следует не применять рейтинг Doing Business, а задаваться вопросом: «Who is Doing Business?»

Это связано с тем, что неоднородность бизнеса обусловила разное отношение к нему со стороны властных структур. В наиболее выгодном положении оказались крупные финансово-промышленные группы, в создании которых самое активное участие принимали чиновники высокого ранга. Владельцы такого бизнеса превратились в «жирных котов», имеющих постоянный доступ к административной, финансовой и силовой поддержке, которая выводит их за рамки честной конкуренции.

В эту категорию также попадают национальные компании и многочисленные квазигосударственные структуры в виде «институтов развития». Что касается предприятий среднего и малого бизнеса, то они стали объектами притязаний со стороны бюрократии среднего и низового звена, превратившись в «дойных коров».

Но если казахстанский бизнес состоит главным образом из «жирных котов» и «дойных коров», то на этой базе довольно сложно построить полноценную конкурентную экономику, где во главу угла ставился бы тот самый «созидательный труд», о котором в последнее время любят говорить наши чиновники.