Переучить обучение

11451

Один человек. Один компьютер. 10 млн студентов. Наша $1,3-миллиардная система созрела для революции

Головной офис школы, которая уверенно и очень быстро стала самой крупной в мире – 10 млн студентов, скромно расположился в обветшалом здании 1960-х годов, недалеко от электричек в Маунтин-Вью, Калифорния. Несмотря на тесные, далекие от элегантности условия, Khan Academy лучится юношеским оптимизмом.

На еженедельном совещании обсуждение, как перевести материал на десяток языков, перемежается с видео танцующих студентов и планами коллективно выехать на природу или покататься на лыжах.

Вращаясь на стуле, Салман Хан, 36-летний основатель, отпускает спортивную шуточку, нормальную для человека с дипломами Массачусетского технологического института и Гарварда. В ней задействованы Леброн Джеймс (кстати, фанат Khan Academy), трехочковый бросок и сложные алгоритмы под названием «моделирование по методу Монте-Карло». 37 сотрудников компании – в основном программисты со стажем работы в местах вроде Google и Facebook – это люди, которые знают, где смеяться. И они действительно смеются.

Khan Academy, c ее 3400 обучающими, видео и интерактивными контрольными работами и инструментами, позволяющими учителям отслеживать прогресс студентов, идеальное предприятие Силиконовой долины, лишь с одной оговоркой – это некоммерческая организация. Ее миссия – «бесплатное образование мирового уровня для всех, везде».

Здесь нет равенства сотрудников, здесь не будет IPO; спонсируют деятельность не венчурные капиталисты, а филантропы. «Я мог бы начать делать деньги, сделать из этого проект с венчурным капиталом вроде Google, например, – говорит Хан, его глаза весело танцуют под сросшимися на переносице бровями. – И было бы у нас, может, миллиард студентов. Это большая цифра. Но что произойдет в течение 50 лет?»

Khan Academy 24 месяца назад состояла из одного человека, работающего фактически в чулане 

Это справедливый вопрос, и ответ на него все более однозначный: будущее образования и инноваций формируется прямо сейчас. После десятилетий трепа о «реформах», со все большими деньгами, которые приносили все меньшие результаты, технологии наконец дозрели до того, чтобы перевернуть процесс обучения. Это создает огромные возможности как для бизнесменов, так и для агитаторов вроде Хана.

Насколько огромные? Согласно отчету Экономического совета при президенте, всемирные расходы на образование составляют $3,9 трлн, или 5,6 % от глобального ВВП. Америка тратит больше всех, около $1,3 трлн в год, и при этом занимает 25-е место в математике из 34 стран Организации экономического сотрудничества и развития, 17-е в науке и 14-е в чтении. И, как во многих других сферах американской жизни, эти цифры скрывают за собой глубокое расслоение: США – единственная развитая страна с высоким числом как одаренных людей, так и людей с очень скудными знаниями.

Пятая часть населения Америки в возрасте 15 лет не имеет элементарных научных знаний; 23 % не умеют применять математику в повседневной жизни.

Именно вторая цифра и мотивирует Хана. Сайт освещает ошеломляющее количество тем – от базовой арифметики и алгебры до коллегии выборщиков и Великой французской революции. Видео получаются ловкие; вы никогда не увидите в кадре преподавателя (обычно это сам Хан, около 3 тыс. видео – его творения). Вместо этого студенты видят пустую цифровую доску, которая за 10-минутный урок постепенно наполняется неоновыми каракулями, демонстрирующими ключевые аспекты. Все это сопровождается мягким баритоном Хана. По степени комфорта это словно бы делать домашнюю работу за кухонным столом в компании любимого дяди.

А можно сделать этого самого дядю любимцем всей планеты. За два года видео Khan Academy были просмотрены более 200 млн раз. Каждый месяц сайтом пользуются 6 млн студентов (за последний год это 45 млн), которые коллективно решили более 750 млн задач (около 2,5 млн в день). А бесплатный материал официально или неофициально является частью программы в 20 тыс. классах по всему миру. Волонтеры перевели видео Хана на 24 языка, включая урду, суахили и китайский.

«Сал – первый в мире учитель-суперзвезда», – улыбается Юрий Мильнер, русский физик, венчурный капиталист и ранний инвестор в Facebook, Twitter и Groupon. У Хана есть и другие знаменитые спонсоры с социальным мировоззрением: Энн Доэрр, жена венчурного капиталиста и миллиардера Джона Доэрра; Билл Гейтс; гендиректор Netflix Рид Хастингс; New Schools Venture Fund c гендиректором – бывшим президентом Калифорнийского государственного образовательного совета; и Google – Эрик Шмидт вообще в совете директоров академии. В общем Хан привлек $16,5 млн, и обещано еще.

«Цифры сумасшедшие, если посмотреть на эффект на $1, – рассказывает Хан. – При текущем бюджете в $7 млн мы в течение года доносим материал до 10 млн студентов, причем действительно эффективно. Если подставить какую-нибудь резонную цену, скажем, $10 в год, мы, выходит, получаем возврат 1000 %?!»

Даже по меркам интернета это впечатляющий результат для организации, которая 24 месяца назад состояла из одного человека, работающего фактически в чулане, а еще 12 месяцами ранее и вовсе была лишь хобби интеллектуально гиперактивного аналитика хедж-фонда.

Амбиции Хана простираются куда дальше: «Теперь, когда есть инструменты, позволяющие студентам учиться в собственном ритме и как следует вникать в азы, можем мы наконец переосмыслить модель обучения, которая применяется уже сотни лет?»

Интернет-технологии уже давно революционизируют и демократизируют все, что можно, – от продажи до аукционов и карты. Почему же так долго нет переворота в самой большой и нефункциональной сфере из всех? Для этого нужны были несколько вещей, и появились они лишь в последние 10 лет: широко распространенный интернет, низкая стоимость контента (как создания, так и распространения) и быстро плодящаяся портативная техника. Столь же важен и прорыв в уме социума – признание эффективности онлайн-обучения плюс поколение, растущее вместе с цифровыми устройствами и жаждущее их применять.

Наконец все эти элементы собраны и привлекают инвестиции. По данным калифорнийского венчурного фонда GSV Capital, за последние 10 лет в образование было направлено всего $3,4 млрд венчурного капитала. Но ситуация стремительно меняется. Из 428 проектов, профинансированных за 10 лет, 207 закрылись в 2010–2011 годах, это 45 % средств.

«Что важно, это не просто приток средств, – заявляет гендиректор GSV Майкл Мо. – Это люди, которые всегда появляются рано и обычно редко ошибаются. Это Kleiner Perkins. Это Sequioa. Это Benchmark. Это NEA. Это Greylock. Это Bessemer. Самые лучшие венчурные фирмы не делают инвестиции в образование невзначай – они отводят этой сфере огромную роль».

Идея онлайн-образования абсолютно не нова. Еще в 1997 году Гарвард начал предлагать материал онлайн, университет Райса последовал примеру в 1999-м, а Массачусетский технологический институт – в 2002 году. А вот что новое и ошеломляющее, так это масштаб этих предприятий. Единственный (и очень сложный) курс по электроинжинирингу от Массачусетского технологического института привлек этой весной 155 тыс. студентов, а коммерческий стартап Coursera, который предоставляет программы 33 различных университетов и получил $16 млн венчурного капитала, заявляет, что 1,7 млн человек записались по крайней мере на один из его курсов.

Один из примеров стремительных действий – это Себастьян Трун. Он оставил преподавание в Стэнфорде ради запуска Udacity, коммерческого проекта, который предлагает научные курсы по инжинирингу и бизнесу. Трун, ученый и разработчик машины без водителя от Google, решился на это после того, как 160 тыс. студентов подписались на класс по искусственному интеллекту, когда тот был впервые предложен онлайн и бесплатно. Почти 15 % студентов выполнили курс на уровне Стэнфорда; 170 из 200 предпочли виртуального Труна реальному. «Им так понравилась онлайн-среда, что они решили больше не ходить в класс, – говорит Трун. – На промежуточных и финальных экзаменах их результат получился на полный балл выше. Я провожу эти экзамены уже давно, и вопросы были сравнительно тяжелые».

Возможно, самые большие возможности кроет в себе развивающийся рынок. Хотя доступ к интернету там более ограничен, он все же далек от мертвого состояния, и ультрадешевые планшеты вроде Aakash за $40 завоевывают рынок.

Это делает возможным альтернативную систему доставки. Например, на одной флешке могут уместиться десятки видео Khan Academy. «Это десятилетие предоставило первую возможность донести качественное образование до каждого ребенка на планете, – говорит Том Вандер Арк, венчурный капиталист, возглавлявший программы Фонда Билла и Мелинды Гейтс в 2006 году. – С переносными устройствами, бесплатным контентом и недорогой смешанной моделью обучения вы можете учить детишек в трущобах Найроби за $4 в месяц и можно даже помечтать о старшей школе хорошего качества».

Наша система обучения берет корни в так называемой прусской модели, которая уходит в 1700-е, когда король Пруссии ввел бесплатную обязательную среднюю школу.

Граждан в ней учили трем предметам – чтению, письму и арифметике, но была и второстепенная, более циничная цель: создание послушного и удобного рабочего класса. Многое в нашей системе, например разделение учеников по возрасту и разделение уроков звонками, идет с тех времен.

В США прусскую модель ввез Хорэс Мэнн в середине XIX века. У нее были свои плюсы – она гарантировала всем американцам бесплатное, сравнительно хорошее образование, а работодателям – дисциплинированную рабочую силу. Это сыграло немалую роль в поднятии миллионов людей до среднего класса. Принимая во внимание состояние технологий в то время, это, пожалуй, был самый эффективный по цене способ.

Но были и значительные недостатки. Самый большой – это «фабричность». «У нас модель «один размер для всех, одна скорость для всех, одна схема для всех», – говорит Трун. – И это результат простого исходного положения, что процесс обучения идет от учителя студенту в устной форме – не записываемое, простое слово. Это-то положение мы и ставим под сомнение. Ведь оно означает, что все студенты должны быть в одно и то же время в одном и том же месте. Но если бы обучение шло у всех одинаково, можно было бы собрать целый стадион и процесс оставался бы эффективным. Но мы же так не делаем».

Трун, Хан и многие другие хотят изменить ситуацию. В широком смысле их идея – «перенос классной комнаты», что студенты могут смотреть лекции и работать над задачами в удобном ритме и по удобной схеме. Как только они усвоили азы, адаптирующее программное обеспечение предложит дальнейшие задачи, подобно тому как Amazon предлагает новые книги. Учителя же будут отслеживать прогресс учеников с помощью выводных программ. Сэкономленное на классе время будет посвящено наставничеству и индивидуальным урокам.

Knewton, нью-йоркский стартап, который привлек $54 млн от самых влиятельных фирм, включая Founder’s Fund, Accel Partners и Bessemer, выводит эту концепцию на новый уровень. Компания разработала платформу, которая может быть использована любым создателем контента – от мегаиздателя вроде Pearson до простого учителя или подготовительной школы.

Программное обеспечение Knewton собирает данные о деятельности каждого студента и «подгоняет» учебный процесс индивидуально под него. В идеале оно будет сопровождать вас и учитывать ваши привычки от средней школы и до магистратуры.

«Применяя устройства в учебном процессе, мы точно знаем, какой объем знаний у вас есть и, главное, какой для вас самый эффективный способ учиться, – говорит гендиректор Knewton Хосе Феррейра. – Может, вы лучше всего воспринимаете математику между 9.30 и 11.00? Мы это знаем! Настоящий прорыв в обеденное время? Наука понятнее вам в видеоклипах или даже играх вместо текста? А может, в дополнение к тексту? Может, на историю вам надо 22 минуты, а на 24-й минуте ваша реакция всегда замедляется. Мы знаем все о том, как вы учитесь».

Куда, однако, денутся учителя в этой новой дерзкой схеме?

«Роль учителей может поменяться в будущем, и это интересно! – говорит Майкл Хорн, соавтор книги Disruptive Class: How Disruptive Innovation Will Change the Way the World Learns. – Некоторые люди могут быть экспертами по контенту, некоторые могут наставлять студентов, кто-то заведовать неакадемическими вопросами. Это существенное изменение».

Последние 100 лет, как только появляется новая технология в коммуникационной сфере, ее тут же объявляют панацеей от всех учебных бед. В 1920-х, с появлением радио, были запущены более 200 школ в надежде, что с помощью радиосвязи один ослепительный учитель сможет вдохновить тысячи скучающих студентов, пишет Уильям Бианчи. К 1937 году осталось лишь 38. Рассвет телевидения тоже запустил утопические мечты. Sunrise Semester от СBS и Нью-Йоркского университета работала около 25 лет, с 1957 года, и предлагала университетские программы для домашнего просмотра. В 1980-х появились компьютеры в школах, теперь и интернет. И ничто особо не помогло.

«Это происходит снова и снова, – пожимает плечами Стивен Гилберт, президент TLT Group, некоммерческой консалтинговой организации. – В детстве я смотрел курс физики по ТВ, в 1950-х. При условии самомотивации и других полезных факторов ты мог неплохо выучить физику. С Khan Academy та же история. Видео отличные! Упустили из виду только то, что огромное множество людей не любят или не могут учиться таким способом. История это многократно подтверждает».

Однако бизнесмены-революционеры мыслят по-другому. «Интернет в конечном итоге меняет любую сферу, связанную с информацией или медиапродуктом, – заявляет Феррейра из Knewton. – Если ты можешь взять продукт и напрямую донести хотя бы часть его до клиентов, это неизбежно. До сих пор видео и образование практически не менялись. Для перемен им нужны были обширное интернет-соединение и более прогрессивная техника.

«Только скептики говорят, что «нет ничего нового», – считает Трун из Udacity. – Про любой из успехов последних лет так говорили. Про интернет, например! Ведь у нас есть книги, их мы можем послать почтой. Однако если бы не было «ничего нового», Салман Хан не собирал бы сотни миллионов просмотров».

Салмана Хана и его академию уже сравнивают с историей успеха Билла Хьюлетта и Дэвида Паккарда, начавшейся в гараже Пало-Альто в самые тяжелые времена Великой депрессии. Поворотный момент для Хана произошел в 2009 году. Тогда он создавал видео уже в течение трех лет (а это началось все в Нью-Орлеане с уроков для сестры, которая жила в Бостоне), но, несмотря на львиную долю времени, которую он этому уделял, и тысячи просмотров на YouTube каждый день, они оставались просто хобби. А затем он получил письмо от парня, который после долгих трудностей поступил в университет. Однако он все равно отставал от остальных студентов, особенно по математике, – пока не нашел видео Хана. «Провел все лето на вашей страничке. Хочу поблагодарить вас за то, что вы делаете, – писал он. – На прошлой неделе я сам сдал сложный экзамен по математике. Нет никаких сомнений, что вы изменили мою жизнь и жизнь каждого в моей семье». Эти слова поразили Хана, ведь он сам вырос в бедной семье, без отца. Все, что у него было, это ум. Он участвовал в региональных и государственных олимпиадах по математике, и это дало ему спасительный путь в Кембридж, штат Массачусетс, и Массачусетский технологический институт. Там Хан тоже выделялся – во-первых, мятежным внешним видом (он играл в метал-группе, был мускулистым, с бешеной прической и серьгой в ухе), во-вторых, качеством интеллекта.

«Я много пропускал и благодаря этому получил две степени бакалавра и окончил магистратуру за четыре года, – пожимает плечами Хан. – Я не лодырничал, нет. Просто у меня были более эффективные способы учиться, чем сидеть на лекциях».

В 2009-м мятежные дни были далеко позади. У него была престижная работа в хедж-фонде, маленький сын и жена, которая еще училась на медицинском. Но, несмотря на карьеру в сфере финансов и MBA Гарвардской бизнес-школы, накоплений было меньше $1 млн. Создание видео полный рабочий день казалось просто немыслимым.

Но это письмо перевернуло все. Хан оставил работу, обосновался в чулане и начал штамповать видео. «Он мог там целый год сидеть», – вспоминает его жена. Спустя 10 месяцев у Хана по-прежнему не было средств, и он был почти готов все бросить. А затем Энн Доэрр прислала ему первый чек.

«Я решила, что хочу быть причастной, – вспоминает Доэрр. – Но я была уверена, что у проекта с финансами отлично; Сал появлялся на передачах, СNN и других. А оказалось, что больше всех денег дала я! Это было поразительно. А еще я узнала, что он был почти готов все оставить и найти «настоящую» работу, а это было уже пугающе».

Недавно вышла книга Хана The One World Schoolhouse. В ней он рассказывает историю Khan Academy и о том, каким он видит будущее образования. Он хотел бы возродить классы для людей разных возрастов, веря, что это поощрит старших брать ответственность. Еще он хочет, чтобы были классы со многими учителями, что даст студентам больше перспектив. Он бы избавился от летних каникул – «колоссальной потери времени и денег» – и вообще убрал бы буквенную систему оценок, заменив ее на «накопительную многолетнюю систему результатов».

Это безрассудно, мечтательно и так же вероятно, как учитель, вдохновляющий миллионы студентов по всему миру всего-то с наспех сделанными видео на YouTube.

«Сал Хан – это учитель, который, пожалуй, оказал самое большое влияние в мире, и удалось это ему всего за 24 месяца, – говорит Мо из GSV. – Это здорово, это вдохновляет и мотивирует. Он во главе революции. Единственное, он мог бы делать это для прибыли, я так считаю. Хотя сложно поспорить с фактом, что он принял верное стратегическое решение». 

Сам Хан отвечает: «Быть миллионером – это клише. Ирония в том, что, объясняя раньше, что же такое Khan Academy, я бы сказал, что если это делалось бы для прибыли, я был бы на обложке Forbes». 

Фото: Эрик Миллетт для Forbes
   Если вы обнаружили ошибку или опечатку, выделите фрагмент текста с ошибкой и нажмите CTRL+Enter

Орфографическая ошибка в тексте:

Отмена Отправить