Шелковый капкан

Архив пресс-службы

Разговоры о накатывающейся второй волне кризиса в официальной Астане теперь комильфо. Под эту мантру распущен парламент, на это не преминул указать премьер-министр Карим Масимов, обращаясь к участникам двухдневной международной конференции «Шелковый путь» (The Silk Road Summit), прошедшей в Алматы при содействии Economist Сonferences (специализированное подразделение The Economist Group) 30 ноября – 1 декабря 2011 года. Слова казахстанского премьера о «продолжительном финансовом кризисе в еврозоне, который омрачает деловой климат даже за ее пределами», прозвучали особенно укоризненно на фоне предыдущей части спича про то, что «наша экономика является одной из десяти быстрорастущих экономик мира; доходы на душу населения выросли в 12 раз; Всемирный банк классифицировал Казахстан как страну с доходом выше среднего уровня». Подтекст был очевиден: без балласта в виде склонного к экономическим кризисам Запада успехи Казахстана могли быть еще внушительнее.

Однако около 140 участников конференции, в основном как раз с отягощенного проблемами Запада, не разделили казахского пессимизма. Когда редактор журнала The Economist по странам Азии Доминик Зиглер, председательствовавший на конференции, попросил зал проголосовать, ожидающих в 2012 году улучшения состояния мировой экономики оказалось подавляющее большинство. Среди немногочисленных адептов второй рецессии ожидаемо подняла руку вице-министр МЭРТ Мадина Абылкасымова – единственный представитель правительства Казахстана на The Silk Road Summit (Карим Масимов выступал по видеосвязи из Астаны).

Впрочем, в кулуарах Мадина Абылкасымова пояснила Forbes, что официальная Астана не то чтобы ждет катастрофы – «в целом мировой рост, конечно, будет положительным, в основном за счет развивающихся рынков», но «мы не ожидаем такого же роста, как в этом году, мы считаем, что будет замедление».

«А что такое провал – 1% роста, 2% или минус? Наши основные покупатели – западные страны, на нас влияет весь мировой спрос», – рассуждает вице-премьер. Реалистический сценарий правительства основывается на среднегодовой цене в $80 за баррель (15 декабря Brent стоила $105,71, а WTI – $95,74 за баррель), при котором оно обеспечит 7%-ный рост.

$150 за Баррель – не за горами

С учетом того что реалистичные сценарии казахстанского правительства ни разу не приближались к реальности, а иногда цена нефти превышала даже оптимистический вариант, тревоги Астаны связаны, скорее всего, не только и не столько с ожиданием неприятностей от мирового рынка. Во всяком случае, эксперты Международной энергетической организации (International Energy Agency), исследование которых презентовал директор Global Energy Dialogue Ульрих Бентербуш, считают, что до 2035 года на энергетическом рынке все будет складываться для Казахстана, как и для других добывающих стран, более чем благоприятно. По их расчетам, глобальный спрос на энергоносители увеличится с 2010 по 2035 год на треть, причем 50% роста даст совокупный спрос Китая и Индии, то есть наиболее близких к Центральной Азии рынков. При этом автомобильный парк планеты увеличится за эти же годы вдвое – до 1,7 млрд в 2035 году, и опять-таки большинство новых автомобилей к 2020 году будет продаваться за пределами ОЭСР, что cделает азиатские страны ключевыми потребителями нефти. «В мире, полном неопределенности, ясно одно: рост доходов населения будет увеличивать потребность в энергии», – говорит Ульрих Бентербуш.

США значительно снизят импорт нефти (ЕС обгонит их по этому показателю уже в 2015 году) за счет роста внутреннего производства и повышения эффективности транспорта, а Китай станет крупнейшим импортером в 2020 году. Уже в ближайшее время цена на нефть достигнет $150, утверждают исследователи.

Угрозы же и риски Казахстана, как и всей Центральной Азии, судя по дискуссиям, лежат в геополитической и внутриполитической плоскости. Приветствуя участников конференции, Генсек ООН Пан Ги Мун указал, что рецессия 2007 года вскрыла слабости в экономике стран Центральной Азии: «Многие из них полагаются всего на один-два источника дохода: кто-то надеется на природные ресурсы, кто-то – на денежные переводы, присылаемые гражданами, работающими за рубежом. Я призываю центральноазиатские государства совершенствовать законодательные акты и создавать такие организационные структуры, чтобы как можно больше привлекать из-за рубежа “умные” инвестиции».

Сам себе режиссер

В кулуарах иностранные участники конференции пытались выяснить у казахстанских, кто наиболее вероятен на посту следующего президента страны, а на пленарных заседаниях говорили, что огромные доходы от экспорта сырья идут на обогащение жестко ограниченного круга лиц и династийная передача власти ввиду последних событий в мире (а после декабрьского Жанаозена уже и в стране. – Прим. ред.) отнюдь не является гарантией стабильности. Управляющий директор Visor Capital Жозе Луис Гавио считает, что по Казахстану нет достоверной информации о доходах, а без прозрачности трудно рассчитывать на иностранные инвестиции в локальный фондовый рынок.

Посол Великобритании в Казахстане Дэвид Моран был дипломатичен, но однозначен: «Южная Корея имела такую роскошь как 30лет на развитие демократии. Однако мир меняется так быстро, что другие страны не могут рассчитывать на продолжительный период. В любом случае, легче управлять изменениями, чем их отсутствием».

Геополитические риски не менее очевидны – центр бывшего Шелкового пути снова, спустя столетия, оказался на перепутье интересов множества игроков – и как источник сырья, и как транзитная территория между Китаем и Европой. Плюс фантомные боли России, которая считает этот регион зоной своих национальных интересов. Плюс Афганистан, который после вывода войск США в 2014 году, по мнению военных аналитиков, в течение менее чем года станет тоталитарным исламским государством. Да, утверждает бывший член администрации США, а ныне профессор Азербайджанской дипломатической академии Дэвид Меркель, Казахстан является важным для США не только в связи с проблемами Афганистана – безопасность в Афганистане напрямую влияет на Казахстан, хотя и в меньшей степени, чем, скажем, на Таджикистан или Узбекистан. Кроме того, именно через Афганистан лежит отсюда ближайший путь к морю, так что стабильность в этой стране могла бы принести Казахстану как экспортеру существенные дивиденды. Да и, вообще, «признанный лидер Центральной Азии» не может не нести «лидерские тяготы».

В любом случае, легче управлять изменениями, чем их отсутствием

Однако пока, несмотря на включение Вашингтоном Афганистана в один регион со Средней Азией и Казахстаном (так называемая Большая Центральная Азия), в Казахстане больше опасаются растущего влияние Китая. Что ж, не без оснований, считает Параг Ханна, ведущий геостратег New America Foundation. «За счет сотрудничества с Китаем выигрывают только страны с хорошо развитыми общественными институтами и правилами. Если же страны либо коррумпированы, либо раздираемы какими-то внутренними противоречиями, Китай пользуется их слабостью. Поэтому Китай может быть очень хорошим, если вы Австралия. И может быть очень плохим, если вы, например, Бирма. В Австралии вы тратите большие деньги, заработанные на торговле с Китаем, в инфраструктуру и образование. А в Бирме вы дешево распродаете ресурсы и тратите эти деньги на оружие и обогащение кланов. От вас самих зависит, каким будет для вас Китай», – объясняет он Forbes. Что касается самоидентификации страны как части чего-то большего, то Казахстан может найти сколько угодно аргументов, исторических либо ментальных, чтобы отнести себя к любому из миров – исламскому, тюркскому, российскому, центральноазиатскому или китайскому. «На это нет ответа как такового. Поэтому я не собираюсь диктовать или прогнозировать будущее Казахстана. Это уникальное время, когда Казахстан будет определяться сам, и тут не так важно, куда хотят определить его другие», – резюмирует автор мирового бестселлера «Второй мир: империя и влияние в новом мировом порядке» (The Second World: Empires and influenceinthe New Global Order. Parag Khanna).