Новая экономическая попытка

13505

Как Казахстан пытается сохранить перспективы развития на фоне резко ухудшившейся экономической ситуации

Фото: Megan Q Daniels/First Light RM/fotobank.ru

Кажется, только раз, в середине 90-х, президент страны выступил с посланием народу дважды в год. Значит ли это, что уровень непредсказуемости в 2014 году приблизился к тогдашнему и ситуация близка к критической? Обстоятельства времени и места такую версию не исключают.

Послание было озвучено без предварительного анонсирования 11 ноября на расширенном заседании политсовета партии «Нур Отан», а не на совместном заседании палат парламента (примечательно, что перед этим даже не было обычных для подобных событий утечек). Глава государства указал правительству оформить его в конкретные документы за оставшиеся до нового года 50 дней, чтобы уже с января Казахстан начал жить в условиях НЭПа. Решение же об изъятии из Нацфонда первых $3 млрд должно было быть готово в течение недели, дабы учесть их в бюджете 2015 года. В общем, ощущение тикающих часов было явственным.
Суть программного документа, носящего, по словам Нурсултана Назарбаева, «контрциклический характер», состоит, если коротко, в том, что в течение трех лет государство будет вливать огромные по местным меркам средства в производственную, транспортную и социальную инфраструктуру, значительные – в диверсификацию экономики, а деньги для этого будут взяты из Нацфонда и в долг у международных финансовых институтов – всего $24 млрд. Это по замыслу позволит не только пережить без существенного ухудшения качества жизни населения предстоящие трудные годы, но и добиться качественных изменений в структуре экономики. Президент считает, что сложный период будет длиться «два-три года, может, пять».

«Черный лебедь» с локализацией

По данным Всемирного банка, мировая экономика в 2014 году вырастет на 2,6%, что больше прошлогодних 2,4% (в значительной степени из-за ускорения экономики США, выросшей во втором квартале на 4,2%), а в 2015 году ожидается рост на 3,2%.  То есть тренд все же оптимистичный, хоть и без бума. Однако геополитическая позиция, в которой оказался Казахстан вместе с некоторыми своими соседями-партнерами, вполне тянет на того самого «черного лебедя» (согласно теории – трудно прогнозируемое и редкое событие, которое имеет значительные последствия). «Лебедь», как известно, приплыл с киевского Майдана (кстати, именно там стоит памятник летописным Кию, Щеку, Хориву и сестре их Лыбеди) и за несколько месяцев перевернул всю здешнюю размеренную жизнь. В начале года ожидался рост экономики Казахстана на 5,8–6%. На деле же будет 4,2%, то есть ниже среднего по группе развивающихся стран (4,4%).  Кстати, это первый год в нынешнем веке, когда рост у нас будет полностью обеспечен за счет ненефтяной экономики, и дело не только в ценах, но и в падении добычи на Тенгизе.

Доклад ВБ по Казахстану так и называется – «Замедление роста экономики на фоне увеличения внешнего давления». Основные наши торговые партнеры вообще оказались в аутсайдерах – ЕС с ожидаемыми 0,8%, Россия с 0,5%. И если торговля с ЕС еще держится (по итогам первого полугодия – 54,7% от всего внешнеторгового оборота), то экспорт в Россию за январь-июнь снизился более чем на 22%: прокатного металла и стали – на 16%, алюминия – на 26%, меди – на 93%. Китайское направление тоже существенно просело: экспорт нефти – на 21%, железной руды – на 41%, меди и медных продуктов – на 27% (Китай замедлил темпы роста, пока всего на 0,1%).

2014 год станет для РК первым годом в новом веке, когда весь рост будет обеспечен за счет ненефтяного сектора: упали не только цены, но и добыча

Евразийская интеграция, на которую возлагалось столько надежд,  обернулась рисками, сделав Казахстан более уязвимым перед экономическими изменениями в России. Согласно аналитике ВБ, российско-украинский кризис и связанные с этим санкции в отношении РФ уже повлияли на казахстанскую экономику: «Рост ВВП России снизился с 1,3% в 2013 году до примерно 0,5% в 2014 году и 0,3% в 2015 и 2016 годах (согласно базовому сценарию). По имеющейся оценке, спад российской экономики отнимает 0,5–1,0 процентного пункта из роста ВВП РК в 2014 году, так как отрицательно влияет не только на промышленный экспорт Казахстана в Россию, но и на внутренние и зарубежные настроения в отношении инвестирования в Казахстане». Валовой приток прямых иностранных инвестиций (ПИИ) в РК снижается:  $28,9 млрд в 2012 году, $24,1 млрд – в 2013-м, $5,8 млрд – в первом квартале 2014 года. «Если бегство от рисков усилится при увеличении трений и экономических санкций между Россией и Западом, потоки ПИИ в Казахстан могут снизиться еще больше, что повлияет на усилия страны по экономической диверсификации. Если геополитическая ситуация ухудшится, в экономике России, согласно прогнозу сценария с высоким риском на 2015 год, произойдет спад, который вызовет более серьезный шок для экономической и инвестиционной деятельности в Казахстане», – полагают аналитики ВБ.

Судя по тому, что Владимир Путин на днях заявил, что России надо готовиться к жизни в условиях санкций в течение десятилетия, проблема сама собой не рассосется.
Только по официальным данным Нацбанка, бегство капитала из Казахстана повысилось более чем вдвое (неустановленные валютные оттоки, отраженные в статье «Ошибки и пропуски») – с $3 млрд во второй половине 2013 года до $7 млрд в первой половине 2014-го.

Как потратить

Получается, что другого выхода, кроме как увеличить изъятия из Нацфонда, у правительства действительно сейчас нет. Особенно неприятно, что это происходит на фоне значительно упавших цен на нефть ($80 с небольшим за баррель Brent на момент написания этого материала по сравнению с $115 в июне) и физического снижения добычи (на 0,9% за девять месяцев – за счет уменьшения производства ТОО «Тенгизшевройл», дающего примерно треть казахстанской нефти). При этом рассчитывать на то, что снижение нефтяных поступлений компенсируется доходами самого Нацфонда, не приходится – в среднем с момента создания таковая составляет 4,44%, а в 2013 году – 3,36%. Для сравнения: норвежский фонд в прошлом году получил доход в размере свыше 14%. Понять, из-за чего такая разница, невозможно – в публикуемых отчетах Нацфонда нет информации по инструментам инвестирования.

Ныгмет Ибадильдин, профессор КИМЭП, завершивший недавно совместно с профессором Агдерского университета (Норвегия) Стейном Олафом Кристиансеном исследование нефтяных фондов двух стран, отметил в интервью Forbes Kazakhstan, что непрозрачность Нацфонда – очень существенный недостаток. «Возникают вопросы о том, кто распоряжается фондом, почему эти решения непрозрачны, отчего они не обсуждаются в СМИ, по каким причинам доходность ниже, чем на рынке, и множество других», – говорит он. Кроме того, по его мнению, такое вливание денег в экономику, поскольку это фактически заимствование без условий, может ухудшить качество заемщиков и анализ проектов. Но, самое главное, это не решает проблем экономики в институциональном плане. «Подобные изъятия могут, напротив, отсрочить реформы, – считает Ныгмет Ибадильдин. – То есть эти деньги могут разворовать, что есть показатель слабости институтов. Или может быть так, что они с самого начала предназначены не для поддержания бизнес-активности, а для покупки лояльности элит, чьи интересы могут пострадать из-за снижения экономического роста».

Фото: Sean Gallup/Getty Images News EO/fotobank.ru

Как известно, аффилированный с политической элитой казахстанский бизнес контролирует в основном сырьевой сектор и его сервис, то есть сферы, где доходы падают. Что ему, при слабости общественного контроля, мешает стать основным бенефициаром новых инфраструктурных проектов, а значит, и средств Нацфонда? Государственные-то финансы как раз от снижения цен на нефть теряют не так много, считает экономист, экс-советник председателя Нацбанка Олжас Худайбергенов, к которому мы также обратились за комментарием. «Среднегодовая цена нефти в 2013 году составила $108,5 за баррель, а ее экспорт принес около $55,2 млрд. Если все параметры сохранятся и цена на нефть в следующем году составит около $80 за баррель, то выручка сократится до $40,7 млрд. Падение существенное – около $14,5 млрд. Но в данном случае следует учитывать казахстанскую специфику – в страну заходит не вся выручка (так как государство контролирует лишь 28% добычи нефти), а только себестоимость, налоги и немного сверх этого. И если цена на нефть снижается, то сокращается в основном та часть доходов, которая остается за рубежом. Фактически из $14,5 млрд спада лишь около $3–4 млрд придется на «наш» поток», – говорит он.

Президент, правда, предупредил, что контроль за освоением средств будет вести специально созданная комиссия, но пока за год существования никакой информации о результатах ее деятельности в публичное поле не поступало.

Руководитель страховой компании Kompetenz Жанар Калиева убеждена, что эффект возможен только в том случае, если трата неф­тяных сбережений будет сопровождаться реальной оптимизацией госрасходов: «Мы, бизнесмены, знаем, что во время кризиса в первую очередь смотришь, без чего можешь обойтись, и тратишь только на то, что закладывает фундамент будущего роста. Я не уверена, что наше правительство такой анализ провело, мне, во всяком случае, об этом ничего не известно. На практике наши госпрограммы пока не доказали способность реализовать их эффективно».

Впрочем, качество экспертизы может улучшить софинансирование со стороны международных институтов развития – именно от них должно поступить $9 млрд.

Калиева также считает необходимым создание, наконец, фондового рынка: «Речь идет не о наполнении действующей биржи, а о фондовом рынке как саморегулирующемся механизме. Существующее законодательство этому не способствует».

Глава группы Resmi Кайрат Мажибаев высказал Forbes Kazakhstan мнение, что новая экономическая программа в целом стабилизирует экономическую ситуацию и имеет социальный уклон. «Мы связаны с потребрынком, – говорит он, – поэтому нам это нравится. Но хотелось бы также видеть, что у правительства есть четкое понимание всего маршрута – каким образом в этой волатильной, турбулентной среде выполнить стратегические задачи, такие как сохранение политической, экономической и культурной независимости, усиление в экономике роли частного бизнеса, правильный баланс между иностранными и отечественными инвесторами». На взгляд собеседника, иностранный инвестор должен привлекаться в те сектора, где требуются перенос экспертизы и новых технологий, длинные деньги на инфраструктурные проекты и тому подобное, а не за счет госсубсидий в сферу, где достаточно компетенций и капиталов у местного бизнеса.

Об институциональных проблемах говорят и международные организации. В исследовании предприятий, проведенном Всемирным банком в 2013 году (его участниками стали 600 собственников и менеджеров), коррупция была названа главным барьером для развития деловой среды. В проекте «Мировое правосудие» в 2014 году Казахстан занял 71-е место из 99 стран по общему индексу правопорядка и 60-е по индексу отсутствия коррупции. Мы характеризуемся как страна с неравномерным институциональным потенциалом, низким доверием общественности к судам и коррупцией в сфере государственных закупок и заключения контрактов.

«В Казахстане качество оказания госуслуг, независимость судов, правоприменительная практика и качество правоохранительных органов в целом все еще требуют огромных усилий. Если мы дальше как-то собираемся жить, реформ не избежать», – уверен Ибадильдин.

   Если вы обнаружили ошибку или опечатку, выделите фрагмент текста с ошибкой и нажмите CTRL+Enter

Орфографическая ошибка в тексте:

Отмена Отправить