Наследники по прямой

Оказалось, что предпринимательство не сводится к общему интересу, который разделяют представители двух поколений, оно служит основой глубоко личных уз между ними, в которых есть место амбициям и стремлению к успеху, соревнованию и критике, страху и неудачам, примирению, личностному росту и обновлению. Иными словами, бизнес — это точное отражение всякой семейной истории со всеми ее взлетами и падениями.

Когда состояние твоего отца оценивается в $5,8 млн, нет особой необходимости зарабатывать себе на жизнь. Тем не менее 36-летняя Дилан Лорен,  дочь фэшн-могула Ральфа Лорена, посвящает все время своему детищу десяти лет отроду — Dylan’s Candy Bar, бизнесу по производству и продаже сладостей. «Мой мозг работает круглосуточно», — говорит Дилан, набирая что-то на своем Blackberry и разговаривая со мной одновременно. Мы спешно передвигаемся от ее флагманского магазина площадью в 1,5 тыс. кв. м, что напротив универмага Bloomingdales в Верхнем Ист-Сайде на Манхэттене, в ее офис, занимающий шестиэтажное здание в трех кварталах отсюда. «Я только что прошла мимо Food Emporium, — продолжает она, — и тут же подумала: черт, надо бы улучшить пасхальную выкладку». Ее 71-летний отец Ральф подмечает: «Дилан вообще всегда куда-то спешит, всегда чем-то занята и взволнована».

Плоды невероятной активности Дилан — это 5 отдельных магазинов, 20 кондитерских лавок в аэропортах, отелях и больших универмагах вроде Lord&Taylor. За последний год она также заключила полдюжины лицензионных сделок — теперь под ее брендом выходят детская коляска «Макларен» и кукла Барби Дилан Лорен, произведенная «Маттелем». В следующем году сеть расширится — она открывает магазины в Лос-Анджелесе и Майами-Бич. Внутри заведений Дилан устроила настоящее сахарное королевство: 7000 видов цветных сластей от леденцовых деревьев и фонтанов с шоколадным фондю до гигантских мишек Гамми весом более двух кило по $40 и «здоровых» сладостей, в том числе ее фирменных шоколадок в 100 калорий по $1,5 за штуку. А еще там найдутся пластиковые контейнеры, украшения, зонтики, авоськи, подушки, футболки, домашние треники и пижамы, которые составляют примерно 12% от 25-миллионного оборота компании.

Предприятие Дилан вряд ли сравнится с империей ее отца Polo Ralph Lauren, но ее бизнес стремительно развивается. Растут продажи онлайн, в магазинах регулярно проводят специальные мероприятия, кейтеринговую службу то и дело приглашают делать тематические десертные вечеринки. Флагманский магазин на Манхэттене только что получил лицензию на продажу алкоголя и открыл на втором этаже кафе-бар со сладкими коктейлями, пиццей, кексами и мороженым. В планах — издание детских книжек и собственная программа на телевидении.  

Пример Дилан заставляет задаться вопросом: передается ли предпринимательский талант по наследству? Существует ли такое явление, как ген предпринимательства? Действительно ли такие личности, как Опра и Стив Джоббс, добились всего самостоятельно?

Наверное, вы подумали: как же несправедливо сосредотачиваться на столь привилегированной публике, счастливчиках по праву рождения, которые с пеленок обладают финансовой подушкой безопасности. Зерно правды в этом есть, но суть не в этом. Для сравнения характерных черт родителей и детей нужно, чтобы успешными были представители обоих поколений.  Так что успокойтесь. Мы не «Американский журнал генетики человека».

Мы не делали анализ ДНК Дилан и ее отца. Но только слепой не заметит их поразительного сходства: склонность к риску и поиску новизны, потребность в автономности и стремление мыслить масштабно,   на цвете и стиле и маниакальное внимание к деталям.  Можно ли считать это совпадением?

Возможно, отчасти дело в самой атмосфере в доме Лоренов, где предпринимательство не столько унаследованная привилегия, сколько неизбежность. «Я всегда знала, что буду делать что-то свое», — говорит Дилан. Ее брат Дэвид (39 лет) основал молодежный журнал Swing, просуществовавший четыре года, сейчас он возглавляет департамент по рекламе и связям с общественностью в Polo. Брат Эндрю (41 год) владеет небольшой компанией, занимающейся кинопроизводством. Регулярные семейные собрания в Бедфорде, штат Нью-Йорк, или в Монтоке на Лонг-Айленде всегда превращаются в оживленные совещания. «Мы собираемся за обеденным столом, — рассказывает Дилан, — и все обсуждают, как улучшить то, чем каждый из нас занимается. Мы разговариваем благожелательно, но при этом можем и покритиковать  друг друга».

После окончания университета Дюка с дипломом по истории искусств Дилан долго не могла определиться. Она брала уроки актерского мастерства, ходила на прослушивания на MTV, чтобы стать виджеем, получила сертификат тренера по аэробике, занималась организацией специальных событий.  А потом остановилась на том, что так и не переросла, став взрослой, — любви к сладостям и цвету. «В детстве я любила просто так заходить к отцу в офис, — вспоминает она. — Образцы ткани хранились в коробках из-под леденцов. И они были такими красивыми, красными и бирюзовыми». Она размышляла над открытием арт-галереи, кафе или ночного клуба на «конфетную» тематику, потом думала про музей сладостей. И в конечном итоге остановилась на кондитерской лавке.  

«Когда она рассказала мне про свою идею, я ответил: “Да ты что, как ты собираешься это осуществить?”», — вспоминает Ральф. А потом он понял, что леденцы для нее — то же самое, что цвет для него, и выдал ей начальный капитал.

У столь непосредственной поддержки есть и оборотная сторона. Несмотря на то что Ральф настаивает на том, что его официальный статус в компании звучит как «отец», он как минимум трижды в год встречается с Дилан и ее высшим руководством во главе с президентом компании Мэгги Сигель, много лет проработавшей с такими брендами, как Judith Leiber, Tiffany, Coach и Chanel. «Я сажусь за стол, и мы разбираем цифры, — говорит он. — У нас нет четких правил, но если бы дела к компании вдруг пошли плохо, пришлось бы смотреть на нее с точки зрения бизнеса».

Иногда Дилан принимает его советы слишком близко к сердцу. После того как отец убедил ее, что важно набить себе цену, она решила арендовать пространство площадью 750 кв. м на Оксфорд-стрит в Лондоне. Но потом он заставил ее подождать, пока она найдет британского партнера. Дилан заключила сделку по открытию небольшого магазина на стадионе «Янки», но отец сказал, что ему не нравится месторасположение. И она арендовала пространство побольше. 

ПАПИНЫ ДОЧКИ

Тамара Меллон — президент британской компании Jimmy Choo, производящей кожаную обувь и аксессуары, оценочной стоимостью в $240 млн. Ее отец Том Ердай успел побыть актером, каскадером, ресторатором и инвестировать в недвижимость, прежде чем объединился с Видалом Сассуном и создал парикмахерскую империю. У Меллон и Ердая были очень близкие отношения. До Jimmy Choo она занималась связями с общественностью в журнале Mirabella и была редактором рубрики «Аксессуары» в британском Vogue. 

О своих бизнес-амбициях:

Работая в Vogue, я поняла, что мне безумно нравится модная индустрия, но я никогда не смогу заработать, будучи рядовым редактором. В Ист-Энде я случайно обнаружила уличного сапожника по имени Джимми Чу. Сначала я просто просила его делать
обувь для съемок. А потом пришла к нему с идеей бизнес-плана — найти денег и заводы в Италии, открыть сеть магазинов и наладить оптовые продажи, связи с общественностью, маркетинг и т. п. Я заняла у отца 150 000 фунтов, и все завертелось. 

О том, откуда берутся такие стремления — от природы или воспитания:

Думаю, напополам. Я довольно рано поняла, что самостоятельный заработок — ключ к моей свободе. Никогда не хотела зависеть от отца или мужа. Всегда хотела, чтобы у меня был свой бизнес.

О влиянии своей матери:  

У дочерей, которые добиваются большего, чем от них ждут, обычно нарциссические, самовлюбленные матери. У такой дочери, как правило, очень тесные отношения с отцом, который поддерживает и воспитывает ее. Ей важно доказать своей матери, что та не права. Вот уже шесть лет, как я не разговариваю со своей матерью.

Он верил, что лучший опыт в жизни можно приобрести, начав с самого низа и самостоятельно поднявшись на самый верх. Он всегда учил меня думать о бизнесе в перспективе, не о том, какой он сейчас, а о том, каким мог бы стать. Бренд Jimmy Choo гораздо больше самого предприятия. К Видалу Сассуну относились не как к парикмахеру. Он был знаменитостью. Он создал первый дизайнерский шампунь. Папа возил его в Японию выступать перед публикой на сцене, и на его выступление продавались билеты — как будто он рок-звезда.   

Я знала, что мы не станем легендарным брендом в одночасье, если появляться только в глянцевых журналах. Я — лицо бренда. Мы очень рано инкорпорировали его в церемонию вручения Оскаров. У них миллионы зрителей. Известность пришла к бренду через Голливуд.

Мы сняли  номер люкс в гостинице. Я поняла, что со время съемок стилисты выходят покупать туфли под цвет и фасон платья. И подумала: а что если нам сделать такую фантастическую службу заказов — мы взяли партию обуви из белого атласа и покрасили туфли в разные цвета. Мой отец сказал: «Если хочешь, чтобы твой бренд стал международным, нужно добиться известности в Америке». И в течение двух лет с момента основания компании я открыла магазины в Нью-Йорке, Беверли-Хиллз и Лас-Вегасе.

Наша обувь появилась в таких сериалах, как «Клан Сопрано», «Сплетница», «Секс в большом городе», нас упоминали в своих песнях хип-хоп-исполнители.

О посещении офиса своего отца:

Я отчетливо помню, как в детстве я была у него в офисе и думала: «Ничего себе, какой он огромный, просто потрясающе». Помню, как сидела рядом с ним, пока он проводил мотивационные встречи с парикмахерами из всех салонов. Отец всегда проводил их таким образом, что даже если человек не получал того, на что рассчитывал, он все равно уходил в прекрасном расположении духа.  

Об отношениях с отцом:

Я разговаривала с ним ежедневно. Мы были очень близки. 80% наших разговоров были о делах. Они напоминали игру: мы как будто бросали друг другу мяч. 20% разговоров были на личные темы.

О своих братьях и о том, кто унаследовал гены ее отца:

Наверное, мне передались его гены больше, чем другим детям. Многие друзья говорят мне, что я — копия отца. Два моих младших брата не занимаются бизнесом. Они живут в Калифорнии.

О задачах внутри компании:

Мы сейчас переживаем переломный момент: компания вот-вот превратится в многомиллиардный бизнес. У нас 120 магазинов. Потенциал для роста огромен. При этом мы недостаточно представлены на рынках Европы и Азии.

О смерти отца:

Что тут сказать, это худшее, что могло со мной случиться. Но я знаю его логику в делах. И знаю, как он посоветовал бы мне поступить.

НЕ ВСЕ ИДЕТ ПО ПЛАНУ

Джек Абрахам — основатель сервиса Milo.com, отбирающего товары по критерию лучшей цены из ассортимента местных магазинов. В 2010 году он продал его компании eBay за $75 млн и теперь работает в ней директором по осуществлению локальных сделок. Его отец Маджид — президент компании comScore, специализирующейся на маркетинговых исследованиях в Интернете и базирующейся в Рестоне, штат Вирджиния. Он также основал компанию Paragren Technologies, занимающуюся разработкой маркетологического программного обеспечения, которую продал Siebel Systems в 2000 году.

Джек о своем отце:

Он — настоящее воплощение американской мечты. Вырос на маленькой ферме на юге Ливана. В 13 лет сам отправился в Бейрут, чтобы учиться в лучшей в стране школе. Получил стипендию на обучение в лучшем техническом университете во Франции. Потом поступил в Массачусетский технологический институт и получил степень доктора наук в области рыночных исследований.

Маджид о своем отце:

Мой отец владел несколькими фруктовыми садами в Ливии. То была тяжелая жизнь, изнурительный физический труд. Он всегда вдалбливал мне, что гораздо лучше работать на самого себя и иметь свой собственный бизнес, нежели работать на кого-то еще. Он учил меня всегда стремиться быть лучшим и не довольствоваться малым. Если родители и передают что-то детям, так это склад ума, который в какой-то момент перерастает в предпринимательские способности. Это уверенность в себе и способность бросить вызов шаблонному мышлению.

Джек о своих амбициях в раннем возрасте:

Я всегда хотел быть лучшим в какой-нибудь сфере. Хотел быть лидером. В какой-то момент я был уверен, что хочу стать президентом Америки — мне тогда было 8–9 или 10 лет. А потом я очень хотел стать физиком-теоретиком.

Маджид: Я помню, что с самого раннего возраста Джек был очень предприимчив. Когда ему было три года, он мог с легкостью уговорить своих друзей отдать ему затертую монетку в 25 центов в обмен на новую и блестящую в 10 центов. Однажды, будучи школьником, он поехал на национальную олимпиаду по маркетингу  и вышел в финал. Для участия в финале ему нужен был пиджак, но у него не было времени возвращаться за ним в гостиницу. И он убедил абсолютно незнакомого человека отдать ему свой пиджак — и в итоге занял первое место. Уже тогда он демонстрировал уверенность в себе, дерзость, умение заинтересовать и убедить других. 

Джек о падениях отца:

В компании на этапе стартапа ничего не происходит по плану. И это самое важное, чему я научился. Иногда можно упасть очень низко. И способность быстро восстанавливаться и эффективно работать в моменты падений — ключ к успеху в бизнесе.

Помню, как в 2002 году мы отправились в отпуск всей семьей в Аутер-Бенкс, и мой отец был все время на телефоне, голос у него был крайне утомленный. Он не рассказывал нам о том, что происходит, но он буквально не вылезал из переговоров с инвесторами, чтобы закрыть сделку по инвестициям. В банке оставалось наличных на две недели работы. Помню, что отец держался тогда молодцом. «Пузырь» лопнул, компании не выдерживали и закрывались, никто не инвестировал ни в одно дело, связанное с Интернетом.

Маджид: Таких моментов было много.

Джек о создании собственной компании:

Я всему научился, работая в comScore. Обожаю данные и все, что с ними связано. Мне кажется, данные в информационный век — это необработанное сырье, практически как сталь и резина. Когда Интернет только появился, все относились к нему как к чему-то отдельному. Тут Интернет, а там реальный мир, в котором происходят реальные вещи. И у меня возникло предчувствие, что в сфере коммерции Интернет и реальный мир в скором будущем будут влиять друг на друга. Не принимать в этом участия казалось мне безумием.

Джек о присутствии отца в совете директоров:

В 2009 году Кит Рэбуа, наш инвестор и ангел-хранитель компании (в том числе инвестировал в YouTube, Yelp и LinkedIn), решил стать одним из членов совета директоров, и у нас состоялось первое профессиональное заседание. Я говорил о планах и о том, куда мы движемся, а мой отец вдруг перебивает меня и говорит: «Стоп-стоп-стоп, не мог бы ты открыть сайт?» И сразу указал на три-четыре вещи на сайте, которые не работали, причем проделал это в такой форме, что другие члены совета зарделись от стыда и смеялись надо мной. Отец заставил меня пережить жуткое унижение. Я довольно паршиво себя чувствовал. Но тогда нужно было все это сказать. 
Маджид: Я вижу свою роль в том, чтобы возвращать его к реальности и следить за тем, чтобы он смотрел в лицо существующим сложностям.

ВНЕДРЯЙТЕ НОВЫЕ ИДЕИ

Скотт Малкин — президент и председатель правления компании Value Retail со штаб-квартирой в Лондоне, управляющей сетью люксовых европейских  розничных магазинов (оценочная стоимость — $1,6 млрд). В 1958 году его отец Питер вошел в дело своего свекра Лоуренса Вина, которое тот основал в 1934 году. Сегодня Питер — президент компании Malkin Holdings, владеющей и управляющей офисными пространствами  и магазинами общей площадью в 1 млн кв. м в Нью-Йорке и его окрестностях (в том числе Эмпайр-стэйт-билдинг), а также 3000 апартаментами.

Скотт о семейной традиции предпринимательства:

Я чувствую, что делаю то же самое, что делают мой отец и мой брат и что делали мой дед и прадед. Я видел, как мой отец успешно адаптируется к переменам, сначала как юрист, потом как специалист по недвижимости. Я помню, как на смертном одре мой дед говорил со мной о семейном бизнесе, но описывал ту жизнь, которой никогда не жил сам. И я решил тогда последовать его примеру, но исходя не из его слов, а из его дел. Для меня предпринимательство основано на идее того, что каждый день человек должен созидать какую-то ценность, иначе зачем вообще существовать. 

Питер о своем сыне как наследнике традиции:

Скотт всегда был предприимчив, еще в начальной школе. В школе, когда ему было 11 лет, он продавал игрушечные наборы Creepy Crawlers своим одноклассникам. В 1989 году я понял, что в США вот-вот случится рецессия, и здания, которые мы строим, как раз вступят в эксплуатацию в момент, когда ситуация на рынке будет крайне сложной. Скотт придумал, что в них можно открыть розничную сеть по продаже товаров категории люкс, потому что в этом секторе может быть больше возможностей и меньше риска в момент экономического спада, такой вот уникальный подход… Сам бы я никогда до такого не додумался. 

Скотт о своем долге перед отцом:

Я вырос в атмосфере, где постоянно обсуждались идеи, а к новому относились без предрассудков. Это была логика первооткрывателей. Мой отец и дед были одними из первых инвесторов, которые вложились в компьютерный бизнес — в создание операционной системы Cloud 1.0. Советы, которые дал мне отец, оказались очень полезны: «Преуспей в каком-нибудь деле. Приумножь его стоимость. Не дай сбить себя с толку».

ОНИ ТАКИМИ РОДИЛИСЬ ИЛИ СДЕЛАЛИ СЕБЯ САМИ?

Предпринимательский талант наследуют или приобретают? Большинство генетиков ответили бы, что ключевым фактором является ДНК. В вековом споре о влиянии природы или воспитания на человеческие способности большинство ученых сказали бы, что важно и то и другое. Мы ожидаем, что у умных родителей будут умные дети, а у обаятельных родителей — обаятельные дети. Вопрос не в том, зависят ли предпринимательские способности от генов, а в том, насколько они от них зависят. Ответ на этот вопрос пытаются дать несколько исследователей.

Скотт Шейн, экономист бихевиористской школы и профессор по теории предпринимательства в Западном резервном университете Кейза, пробует решить эту задачу посредством сравнения однояйцевых и двуяйцевых близнецов. Всех близнецов воспитывают примерно одинаково — одни и те же родители в одно и то же время. У однояйцевых близнецов практически одинаковый генетический код. У двуяйцевых близнецов,  как у родных братьев или сестер, совпадают только около 50%  родительских генов. Сравните двух детей и вы можете попробовать отделить генетику от окружающей среды, природу — от воспитания. Способность распознать новые возможности? На 45% это унаследованный навык, как обнаруживает Шейн в своих исследованиях. Жажда новых ощущений? На 50–60%. Открытость к нововведениям? Наследуется на 45–61%, согласно результатам исследований близнецов, которые приводит Шейн. Экстраверсия? До 66% передается по наследству.

Проштудировав данные исследований тысячи близнецов в США и Англии, Шейн приходит к выводу, что склонность к предпринимательству при учете всех внешних факторов наследуется на 30–40%. Он также проводил совместные исследования с командой ученых из лондонского Кингс-колледжа во главе с Тимом Спектором, заведующим отделением, занимающимся исследованием близнецов и генетической эпидемиологией, и он согласен с оценкой Шейна. «Так что же такое предпринимательский ген? — задается Шейн риторическим вопросом. — Его существование настолько спорно, что говорить о нем нет достаточных оснований». В формировании склонности к бизнесу может участвовать тысяча разных генов.

Какие именно? Современная научная методология не дает ответа — ученые больше интересуется тем, какие гены связаны с болезнями, а не как произвести на свет Билла Гейтса. Тем не менее известно, например, что мутировавший ген, влияющий на выработку допамина, делает людей более склонными к риску. Какова прогностическая ценность этого открытия? Не каждый, у кого есть этот ген, больше рискует в реальной жизни. Gawker назвал его геном бабника, потому что, как сообщается в одном исследовании, он также способствует активной смене сексуальных партнеров.

Стоит рассмотреть и другой подход, считает Джордж Черч, профессор Гарварда и пионер в области развития технологии секвенирования ДНК, позволяющей читать генетический код. «Практически все наследуется генетически, — говорит он. — Но в то же время все зависит от среды. Возьмите своего излюбленного бизнесмена и поместите его в неблагоприятную среду — далеко он не продвинется».

Ученые больше интересуются тем, какие гены связаны с болезнями, а не как произвести на свет Билла Гейтса

Черч предлагает рассматривать способность к предпринимательству так же, как человеческий рост, который определяется множеством генов и других, внешних, причин, прежде всего питания. Исследования сотен или тысяч индивидов не всегда способны выделить общие гены, которые делают людей выше или ниже ростом. Альтернатива этим исследованиям — исследования карликов или исполинов, которые рождаются у родителей нормального роста. Воспользуйтесь технологией секвенирования ДНК, чтобы сравнить гены родителей и детей, и, возможно, вы обнаружите генетическую причину, правда потратив на это $15 тыс., а то и больше. 

Разгадку Черч видит в следующем: взять предельные случаи предпринимательства и посмотреть, какие гены задействованы. В качестве одного из подходов можно изучить случаи, где предпринимательские наклонности себя не оправдали, например, разорившийся Бернард Мейдофф, бывший председатель совета директоров NASDAQ, который и поныне продолжает терпеть неудачи. Секвенирование ДНК Стива Джоббса, который был приемным сыном, и его настоящих родителей также могло бы пролить свет на некоторые вопросы. Чтобы вычислить, какие именно гены отвечают за те или иные наклонности, придется сравнить полные генетические коды миллионов людей — и пройдет еще много лет до того, как ученые смогут осуществлять нечто подобное.

Радое Дрманач, руководитель научного подразделения компании Complete Genomics, занимающейся секвенированием человеческих геномов, в Маунтин Вью, штат Калифорния, мечтает о расшифровке ДНК у маленьких детей. По его мнению, однажды мы сможем практиковать «персонализированное родительство», когда генетика сможет уже в самом раннем возрасте дать нам представление о будущих способностях and склонностях ребенка.  Детей сегодня планируют заранее, почему бы не определять те области, в которых они могут преуспеть, вроде открытия собственного дела?