Без баррикад

10659

Как бизнесмены проявляют солидарность с малоимущими жертвами январской трагедии и что из этого получается

ФОТО: © Андрей Лунин

На апрельской пресс-конференции общественного фонда «Центр правовой поддержки Qantar» особенно тяжело всем было слушать отца четырехлетней Айкоркем Мелдехан, застреленной в Алматы 7 января. Девочка умерла сразу – пуля попала в голову. В машине, расстрелянной в седьмом часу вечера на углу Желтоксан – Сатпаева (позже в ней обнаружили около 20 пулевых отверстий), самым старшим был ее 18-летний брат Бауржан. В 15-летнюю Жанель попало семь пуль, но она выжила. Старшие дети выехали в город в поисках открытого продуктового магазина (в семье есть полуторагодовалый малыш, которому постоянно нужно свежее молоко), младшая увязалась за ними с просьбой купить «подарочек».

На сайте государственного телеканала «Алматы» информация об этом убийстве до сих пор висит с подзаголовком «Малышки не стало во время атаки террористов». На самом деле баллистическая экспертиза показала, что стреляли из армейского оружия. Согласно заключению городской прокуратуры, на площади в тот момент находилась мотострелковая дивизия Алматинской области. После экспертизы, как рассказывал тогда журналистам Айдос Мелдеханулы, полицейские сказали, что виноватых искать не будут: «Потому что был приказ «стрелять на поражение», поэтому никого судить не будут. Сказали не заморачиваться». На адвоката в семье таксиста и медсестры детского сада, живущих в съемной квартире, денег не было. 23 февраля Генпрокуратура направила дело в Военную прокуратуру, но обвиняемых по нему нет до сих пор – несмотря на то что адвокат теперь есть, и хороший, оплаченный фондом Qantar.

«Я всего лишь хочу справедливости, чтобы каждый человек, кто дал такое указание и кто это сделал, был наказан», – плача, говорил Айдос в микрофон. После выступления ему стало плохо, вызвали скорую. Выступали и другие подзащитные фонда – родственники застреленных военными и убитых полицейскими во время «дознания», а также выжившие во время пыток, но не подписавшие признание, что они и есть те самые террористы и экстремисты.

Попечители фонда зачитали обращение на имя президента страны и призвали всех, кто согласен, подписать его на сайте www.qantarfund.kz. В обращении говорится, что недавний президентский Указ «О дальнейших мерах РК в области прав человека» саботируется правоохранительной системой, расследование по многим делам январских событий не всегда объективно, «имеют место волокита и затягивание сроков судопроизводства, судебный контроль оказался неэффективным, некоторые невиновные люди были лишены свободы безосновательно, с нарушением их прав и порядка, установленного законом». Авторы выражают надежду, что президент, долгие годы руководивший подразделением ООН, как никто другой, знает, что «фундаментальные права человека, такие как право на свободу от пыток Habeas Corpus, право на доступ к медицинской помощи и право на защиту адвокатом не подлежат нарушению даже в условиях чрезвычайного положения». Они просят обеспечить ежемесячную публичную отчетность правоохранительных органов о ходе и результатах расследования каждого уголовного дела, обязать уполномоченные органы провести «полное, справедливое и быстрое расследование всех фактов причинения смерти, ранений, пыток и иного бесчеловечного и жестокого обращения с гражданами», а также привлечь к этим расследованиям независимых международных экспертов, «поскольку способность правоохранительных органов нашей страны эффективно расследовать эти дела вызывает объективные сомнения». На конец мая ответа из Акорды не поступало.

Решение создать фонд помощи тем, кто не может защитить себя сам, родилось у группы бизнесменов, по их словам, еще в конце января. «5 января я улетал в Шри-Ланку. Наш самолет вылетел нормально, а ребята, которые прилетели позже, уже выбирались по-партизански, без багажа. Надо сказать, мы за рубежом были лучше осведомлены о происходящем – у нас-то интернет не отключали. Очень переживал за оставшуюся в Алматы дочь. Интересно, что еще 2 января, когда все только начиналось, в чате сокурсников (я окончил Ленинградский госуниверситет) россияне стали спрашивать, что у нас происходит, и товарищ, тоже казах, написал, что ничего особенного, просто забастовка. Но я с ним не согласился – было предчувствие, что это начало чего-то большего. Правда, я надеялся, что будет сугубо дворцовый переворот в границах Левого берега, а оно вон во что вылилось», – сокрушается член попечительского совета фонда Qantar бизнесмен Бейбит Апсенбетов, экс-председатель совета директоров Москоммерцбанка.

Жернова системы

СЕО девелоперского подразделения группы Kusto Мурат Утемисов 5 января утром проезжал через площадь в офис, на работу. «Видел лишь несколько сотен человек, все было довольно спокойно. А уже через час увидел в новостях, что штурмуют акимат. Потом началось мародерство, и все это смешалось с первоначальным мирным протестом. Через пару дней вроде все закончилось, стало ясно, что произошла трансформация власти. Обсуждали с ребятами смену парадигм, были большие ожидания. Kusto Home, которую я возглавляю, выступила с инициативой в Союзе строительной отрасли, и 15 входящих в нее компаний выделили квартиры семьям погибших курсантов академии КНБ, недавно состоялось вручение ключей. Однако все больше становилось информации о репрессиях и пытках, выяснилось, что в ребят, которые 6 января стояли на площади с транспарантом «Мы мирный народ, мы не террористы», стреляли из автоматов. Стало понятно, что есть и другая сторона, которая нуждается в нашей помощи», – рассказывает Утемисов.

Так родилась идея фонда, костяком которого стали бизнес-группы Kusto и «Позитив», а также бывшие «казкомовцы». «Мы друг друга знаем уже 20–30 лет, общаемся. Когда все вернулись в Алматы, собрались и решили, что нужно помочь тем «қарапайым» казахам, которые вышли в надежде на лучшее и в итоге оказались крайними. Даже сейчас, когда президент дал указание правоохранителям во всем разобраться, «сливают» самых беззащитных. Система их просто перемалывает», – комментирует Апсенбетов.

«Я думаю, все нормальные люди в Казахстане, не обязательно суперпатриотичные, просто адекватные, примерно одинаково пережили эти события – страх, паника, обида и дикое желание что-то изменить. Мне позвонил Нуржан Бекшенов, с которым мы давно дружим, сказал, что собрались ребята-бизнесмены, есть идея, надо обсудить. Это было, по-моему, 25 января, в 12 часов ночи. Я оделся, приехал. Дебаты были жаркими – было желание что-то сделать, но никто из нас не знал как. Нас же 30 лет били по рукам девизом «сначала экономика», и мы так и не научились делать политику в цивилизованном смысле этого слова. В итоге решили действовать в формате благотворительного фонда. Я и раньше знал ребят из Kusto, но не подозревал, что они такие сплоченные и искренние в своих целях. Это было знакомство на другом уже уровне», – рассказывает партнер юридической компании Grata Айдар Сарымсаков.

Основатель инвестгруппы «Позитив» Нуржан Бекшенов говорит, что они понимали, что власть отнесется к идее без восторга: «Бизнесмен в Казахстане всегда думает о реакции властей. И сейчас какие-то сигналы идут в виде вопросов «Зачем вы вообще туда полезли?» и прочее. Но страна меняется, и надо пытаться менять ее в правильном направлении. Поначалу мы просто обсуждали происходящее с Еркином Татишевым, Оразом Жандосовым, Булатом Абиловым, остальными друзьями. Слишком много людей безвинно погибло, и мы подумали, что это не совсем правильно – оставлять это на самотек. У нас раньше работал парень-айтишник, который потом уехал в Англию. Его брата арестовали, причем далеко от площади, в итоге нашли через три дня в морге в наручниках, совершенно дикая история». Бекшенов, говорит, что нет особых иллюзий относительно быстрых успехов: «Мы понимаем, что система будет сопротивляться до последнего, максимально запутывая и замыливая, это уже видно по отчетам адвокатов. Мы сомневаемся, что все виновные в убийствах будут наказаны судом. Тем не менее продолжим предпринимать усилия по их установлению. Конечно, хотелось бы большего, но то, что удалось хотя бы несколько человек вытащить из тюрьмы, – уже какой-то результат».

Адвокаты вместо денег

Впрочем, зарегистрировали Qantar сравнительно быстро, за три недели (некоторое неудовольствие вызвало только название). Директор фонда Марат Курмалеев говорит, что люди продолжают обращаться, но пик пришелся на февраль-март: «Некоторые адвокаты пришли уже со своими делами, остальных нам рекомендовал Данияр Кайратович (Канафин, возглавляет пул адвокатов Qantar. – Прим. авт.) – надо было собрать таких, которые справятся». Адвокаты фонда ведут несколько дел в ВКО и Алматинской области, но подавляющее большинство – в Алматы.

ФОТО: © Ардак Букеева

«У нас нет задачи охватить всю страну. Наша задача – создать кейсы, по которым мы можем вести дальнейший диалог с властью», – комментирует Утемисов. Основные расходы взяли на себя совладельцы Kusto Group и инвестгруппы «Позитив».

К тому, что надо сосредоточиться именно на правовой помощи, пришли не сразу – вначале была идея материальной поддержки. «Когда мы собрались, государство уже сообщило, что поможет всем погибшим и пострадавшим силовикам. Про гражданских не сказали ничего. Мы примерно видели социальный состав пострадавших гражданских, и было понятно, что помощь там точно нужна. Но потом, по мере реализации идеи, стало ясно, что это слишком большая задача для одного частного фонда. И что в первую очередь надо обеспечить правовую поддержку, потому что эти люди в жизни не сильно сталкивались с нашей правоохранительной и судебной системой, и что на оплату адвоката денег у них нет. С тем, чтобы потом все это обобщить и вынести предложения по изменению законодательства – чтобы в стране больше никогда не повторилось то, что произошло в январе», – поясняет Ораз Жандосов, директор Центра экономического анализа «Ракурс».

Некоторые учредители фонда все же индивидуально оказали помощь и деньгами, например, на реабилитацию раненых. Жандосов, будучи также членом попечительского совета социального фонда «Қазақстан Халқына», созданного указом президента, выступил там с предложением, чтобы оказать помощь и пострадавшим гражданским – в том же объеме, как силовикам. Большинством голосов инициативу поддержали, и на данный момент уже около 30 семей помощь получили – по 7 млн тенге семьи погибших, по 3 млн – раненых. С учетом того, что убитых гражданских, только по официальной статистике, больше 200 человек (их имена до сих пор не названы), это капля в море (требуется справка, что к ним нет вопросов со стороны правоохранительных органов).

Преступление без наказания

Еще сложнее с наказанием виновных в пытках и убийствах. По словам Канафина, непринятие соответствующих решений своевременно и откладывание этих решений на неопределенный срок происходит по большинству дел: «Сейчас у нас работает 25 адвокатов по 55 уголовным делам. По статистике, которую они предоставляют, по находящимся в их производстве делам о пытках и по делам о применении огнестрельного оружия почти никому до настоящего времени подозрения не предъявлены. Привлеченных к уголовной ответственности по делам о пытках – единицы, заключенный под стражу – один».

Зависают дела о причинении смерти там, где пули прошли навылет. «Понятно, что в таких ситуациях идентифицировать оружие, из которого был произведен выстрел, с криминалистической точки зрения крайне затруднительно. Но это не исключает других способов доказывания. Можно допросить тех, кто стрелял, провести между ними очные ставки, сделать проверку показаний на месте, провести соответствующие оперативные мероприятия и попытаться определить, кто, когда и с какой точки произвел выстрелы. Можно определить, кто сколько потратил патронов, и взять подробный отчет у этих людей. Но ни в одном таком деле, которое ведут наши адвокаты, подозреваемые не установлены, стрелки к уголовной ответственности не привлечены, и перспективы этих дел остаются туманными», – говорит Канафин. Адвокаты и родственники погибших находятся в неведении относительно того, как расследуется их дело и расследуется ли вообще – по закону потерпевших не обязаны знакомить с материалами до окончания досудебного производства.

Но даже там, где пули обнаружены – в телах или где-то рядом, например в простреленном автомобиле, тоже пока нет подозреваемых, хотя с идентификацией оружия в таких случаях все гораздо проще. «Оружие, которое является штатным для военнослужащих и сотрудников правоохранительных органов, проходит через обязательный контрольный отстрел. У каждого ствола – свой узор нарезов, и соответствующие образцы снарядов, покинувших этот ствол, должны быть у уполномоченных органов. То есть установить оружие, из которого был произведен тот или иной выстрел, теоретически несложно. После этого вполне реально установить того, кто стрелял, и определить степень его виновности. Он должен быть допрошен – почему стрелял в машину, в которой сидели безоружные люди, почему он проигнорировал тот факт, что эти люди не представляли опасности», – объясняет Данияр Канафин. От комментариев на тему, насколько правомерным можно считать сам приказ стрелять на поражение без предупреждения даже в условиях ЧС, озвученный президентом 7 января, адвокат уклонился: «Я сейчас не готов отвечать на этот вопрос, потому что не видел официального текста этого приказа или распоряжения. Мне пока не ясно, что именно было разрешено: стрелять только в вооруженных людей, оказывающих сопротивление, или что-то иное. Полагаю, что эти обстоятельства будут исследованы уполномоченными органами и обществом отдельно, с учетом и анализом всех правовых и фактических обстоятельств. Адвокаты фонда пока зарыты в частностях и до этого уровня обобщения полученных сведений еще не дошли».

55 дел, конечно, значительно меньше потребности. «Нуждающихся в правовой помощи намного больше, но в таких условиях пожертвования граждан – не решение проблемы. По большому счету, это не функция частных фондов – юридическая помощь, оказываемая за счет государства, должна быть качественной, и все лица, нуждающиеся в такой помощи, должны быть ею удовлетворены. То, что бизнесменам и общественным деятелям пришлось тратить на это личные материальные ресурсы, указывает на то, что государство оказалось не в состоянии эту проблему решить», – говорит адвокат.

Канафин считает, что в целом судебная и правоохранительная системы находятся в глубочайшем кризисе: «Они с большим трудом способны обеспечивать более или менее эффективную борьбу с общеуголовной преступностью. Держится это все на советских репрессивных методиках, при которых порой очевидно сращивание судебной власти с обвинением. И когда произошел эксцесс, подобной январскому, бросилась в глаза вся слабость и неоправданная суровость этой системы. Поэтому сейчас есть риск того, что уровень справедливости принимаемых решений по этим делам не будет соответствовать должному, и это вновь вызовет разочарование у граждан».

Колосс на глиняных ногах

Попечители фонда далеки от однозначных оценок произошедшего в январе. Глава Ассоциации родителей детей-инвалидов Асия Ахтанова говорит, что живет на углу Сейфуллина и Тимирязева, и все – от мирного митинга до горящих автомобилей и стрельбы – наблюдала из собственного окна: «Сначала мы радовались, что люди наконец вышли выразить свою позицию. Но потом стало непонятно, где митингующие, а где провокаторы. Внучка с супругом вышли на улицу, а какой-то мужчина средних лет стал им говорить: «Сейчас мы вам всем покажем! Вы думаете, без Назарбаева что-то сможете? Завтра все приползут на коленях!» Потом наступил момент, когда мы действительно хотели, чтобы это прекратилось любым образом. Но когда жизнь вернулась в нормальное русло, выяснилось, что пострадало множество невинных людей, в том числе среди знакомых и друзей. Поэтому, конечно, хотелось бы справедливого расследования. Я надеюсь, что тоталитаризм у нас ушел в прошлое».

ФОТО: © Ардак Букеева

Апсенбетов с самого начала не воспринимал всерьез официальную версию, но угроза масштабной дестабилизации, на его взгляд, была реальной: «Мы маленькое государство, у нас нет большой дистанции между мной и теми, кто сидит в правительстве, все мы неформально общаемся. Ясно, что никаких иностранных террористов не было, тем более – тысячами. Но организованная сила была – со стороны тех, кто решил воспользоваться ситуацией. Я в свое время специально ездил в Бишкек смотреть Тюльпановую революцию. Оказывается, все развивается по одним и тем же законам. Когда власть исчезает, вылазят все – бандиты, мародеры, когда возвращается – они исчезают первыми. Остаются романтики и зеваки, которые потом попадают под раздачу. В январе исход не был предопределен. Если бы не внешний шок в виде ввода войск ОДКБ, не знаю, чем бы это все закончилось. Возможно, гражданской войной». Он считает, что жесткость власти в отношении протестовавших связана с принципом «своих не сдавать» и страхом: «В нынешнем бюрократическом аппарате есть некоторая часть, которая тоже во всем этом участвовала, и теперь заметает следы. Власть следует негласному правилу авторитаризма – своих не сдавать. Если ты сегодня сдашь полицейских, завтра они не будут тебя защищать. Многие думают, что нужно лишь что-то чуть-чуть искоренить – какие-то перегибы, всевластие «семьи», но опираться они хотят на тот же самый чиновничий и бюрократический аппарат. И они искренне верят, что если сильно копать, то государство развалится. В этом есть некоторый резон – мягкость может быть воспринята как слабость. Но здесь важно, чтобы это давление аппарата не поломало кучу судеб. Мне кажется, пока мы не преодолеем это «своих не сдавать», пока не будет продемонстрировано некое покаяние, как бы громко это ни звучало, никакого «нового Казахстана» не будет».

Сарымсаков полагает, что январские события показали прежде всего слабость и уязвимость казахстанской государственности: «Да, было какое-то количество профессиональных провокаторов, кто-то говорит, что работали спецслужбы иностранных государств, в частности нашего северного соседа. Да, они эксперты по таким вещам, но в любом случае количество этих людей было ничтожным, если сравнить с численностью наших правоохранительных органов и армии. И они смогли ввергнуть в хаос 19-миллионную страну, которая позиционирует себя лидером Центральной Азии! Это же смех – вся наша государственно-чиновничья машина оказалась приспособлена лишь к тому, чтобы тихо и нагло пилить государственные деньги…

Правоохранительные органы оказались способны только разгонять бабулек и «упаковывать» политических активистов, которые и драться-то не умеют и не собираются. То есть власть оказалась не в состоянии ни граждан защитить, ни саму государственность. Нас приучили, что политика – постыдное дело, но в итоге получилось точно по Платону: «Те, кто достаточно умен, чтобы не лезть в политику, наказываются тем, что ими правят люди глупее их самих». Мы дошли до того, что нами управляли аморальные, беспринципные, алчные люди. Теперь самое главное, чтобы это не оказалось, грубо говоря, историей о том, как один хозяин продал своих рабов другому».

По мнению Сарымсакова, в январе армия была использована против народа: «Конституция любой нормальной страны это запрещает – не для того народ кормит эту армию, не для того матери отправляют туда детей, чтобы они разворачивали оружие против них. Народ может терпеть долго, но в какой-то момент соломинка переламывает спину верблюду. Мы уже понимаем, что правоохранительные органы сами себя расследовать не будут, они саботируют, блокируют и так далее. Стратегия защиты «чести мундира» дает эффект на короткой дистанции, но губительна на длинной. Теперь мы все с презрением смотрим на правоохранительную систему, что тоже неправильно. Мы знали ей цену, но это не значит, что мы должны сдаться или истерить. Мы должны просто требовать исполнения законов».

Сверхзадача, поставленная перед фондом его учредителями, – добиться системных изменений. «Мы вынуждены лимитировать количество принятых дел – на оплату работы адвокатов уже потрачено свыше 100 млн тенге, и это только начало, потому что государство не торопится с судом. Быстро попадают в суд лишь те дела, где подозреваемые сами признают вину. Но мы провели тщательную адвокатскую работу, у нас большая база данных о том, как в эти месяцы работали следователи и вообще правоохранительные органы, как действовали военные и власть. Мы хотим, чтобы наши юристы на основе этого сформировали суть системных проблем. И после этого инициировать круглый стол с руководством правоохранительных органов, чтобы показать им, где у них тонко», – говорит Утемисов. По его словам, сигналы о том, что их слышат наверху, есть. Уполномоченный по правам человека в Казахстане Эльвира Азимова также готова обсуждать совместную работу с фондом. «Понятно, что власть не собирается публично признать себя виновной. Мы хотим показать ей наш анализ, чтобы они у себя это дело переосмыслили и сделали какие-то выводы на будущее, начали переориентировать правоохранительную и судебную системы. Мы сами создаем свою историю и не должны давать прорасти в стране зачаткам фашизма, когда одна часть нации стреляет в другую, – рассуждает Утемисов. Впрочем, не исключает он и другого поворота событий: – Если мы все же упремся в полное непонимание, горох об стену, то адвокаты могут предоставить свои данные любому международному расследованию для рассмотрения в любом международном суде. В интересах государства самому восстановить справедливость».

   Если вы обнаружили ошибку или опечатку, выделите фрагмент текста с ошибкой и нажмите CTRL+Enter

Орфографическая ошибка в тексте:

Отмена Отправить