Арт как стартап

Когда участник рейтинга Forbes Kazakhstan «30 до 30» этого года 30-летний арт-консультант Владислав Слудский слышит расхожую фразу о том, что художник должен быть голодным, то с удовольствием ее опровергает: «Пагубнейший стереотип. Миф, который сами художники победили. Брейгель был коммерчески успешным, на него работали люди. У Микеланджело была своя студия. Искусство и коммерция всегда дружили. А то, что художник должен быть голодным, это какой-то советский стереотип. Художник должен летать на частном самолете, у него должны быть бизнесы. Я работал с Ай Вэйвэем – великолепный бизнесмен. Конечно, это про искусство, но искусство – это всего лишь способ осознания жизни. Не что-то сакральное».

Раз так, то искусству можно научиться – Владислав в этом уверен. «Это профессия, карьера, если хотите, – говорит он. – Есть определенные решения, которые приводят к четкому результату. Конечно, существуют талант, одаренность, но в мире полно талантливых художников, которые не стали никем, и неталантливых, которые стали всем, потому что знают формулы».

Формулам можно научиться в университете. Владиславу повезло: он сам выбирал, где и чему учиться. Родители не давили – в доме царила либеральная обстановка. Взвесив все за и против, в 2011-м юноша поступил в Университет Лонг-Айленда, один из кампусов которого расположен в пригороде Нью-Йорка. Ему там все нравилось, но хотелось быть ближе к «центровой» тусовке, да и дорога отнимала слишком много времени. Проучившись в Лонг-Айленде два года, Владислав перевелся в Университет Пейс на Манхэттене, который окончил в 2015 году с дипломом бакалавра в области арт-менеджмента.

Взгляд со стороны

Интерес к искусству у Владислава возник в школьные годы. Он увлекался визуальной культурой, понемногу осваивал Photoshop. Однако дать определение своему хобби не мог – знал лишь точно, что чиновником быть не хочет. «Многие одноклассники (Владислав окончил алматинский лицей «Туран». – Прим. авт.), помню, хотели попасть на госслужбу. У меня это вызывало отторжение, я хотел стать частью другого мира», – вспоминает собеседник. При этом художником он быть не собирался, стремясь к работе на стыке искусства, креативной экономики и управления.

Окончательно определиться с выбором профессии ему помогла родственница – известный казахстанский искусствовед Баян Карибаевна Барманкулова. У Владислава по-казахски разветвленное семейное древо. Прадедушка Аркадий Слудский был известным зоологом, членом-корреспондентом АН Казахской ССР. Его сын занимался эпидемиологией. Дедушка Владислава по материнской линии – металлург, обладатель нескольких десятков патентов. Собеседник считает: в том, что он (как, к слову, и его отец, арт-консультант Игорь Слудский) занялся искусством, есть определенная преемственность. «Я всегда сравниваю художников с учеными, потому что и те и другие формируют смыслы, которых нет, – объясняет Владислав. – Это когда ты из ничего создаешь концепции, которые помогают миру».

Ему особенно нравится фигура современного художника, потому что тот «стоит над происходящим, наблюдая за действительностью и критикуя ее». Такую привилегию в сегодняшнем мире, где во главу угла поставлены эффективность, оптимизация, цифровизация, позволить себе могут немногие. Занимая стороннюю позицию, художник соединяет в своей работе огромные пласты из разных сфер: культуры, политики, экономики. Его работа, считает Владислав, сродни деятельности исследователя, который сосредотачивается на определенном феномене и находит способы разложить его на составные части и описать.

В качестве примера собеседник приводит одного из самых известных современных художников – Ай Вэйвэя, многие из произведений которого могут читаться как комментарии к современной китайской действительности. Так, инсталляция Straight («Прямой», «Выпрямленный») явилась результатом огромной работы, которую художник начал после Сычуаньского землетрясения 2008 года, унесшего жизни десятков тысяч людей. Зная, что власти Китая занижают число погибших и что одна из причин такого количества жертв – коррупция в строительной сфере, Ай Вэйвэй сформировал собственные списки погибших под завалами школ детей. Для инсталляции художник взял стальные пруты, использовавшиеся в качестве арматуры при строительстве разрушившихся школ. Собрав тысячи деформированных землетрясением прутов, Ай Вэвэй и его команда выпрямили их и выложили сложным рельефом. Инсталляция, вес которой составил 90 тонн, стала мощной метафорой коррупции и халатности, приведших к огромным человеческим жертвам. «Это и есть искусство сегодня, – говорит Владислав. – Оно соединяет в себе очень сложные и разноплановые вещи и становится своего рода социальным клеем».

Культурные мосты

Окончив Университет Пейс, Владислав на несколько лет остался в Нью-Йорке. По его словам, арт-рынок там настолько насыщен, что найти свою нишу крайне сложно. Понимая, что бессмысленно конкурировать с выпускниками университетов Лиги плюща из старых американских семей на их собственном поле, молодой человек решил использовать экзотичность своего происхождения. Это помогло ему запомниться потенциальным работодателям. Отчасти потому, что Казахстан выделяется из ряда более знакомых американцам стран, отчасти потому, что это – новый рынок, на который можно было зайти через Владислава. Настойчивость помогла ему устроиться на практику к одному из крупнейших в мире арт-дилеров, галеристу Ларри Гагосяну, владельцу Gagosian Gallery. «Гагосян работал с художниками, которых знает каждый, – рассказывает собеседник. – Многим он помог стать мировыми знаменитостями, тому же Жан-Мишелю Баскии. Работал с Энди Уорхолом, Дэмиеном Херстом».

В 2016 году Владислав устроился в нью-йоркскую Ethan Cohen Gallery. Там, в отличие от галереи Гагосяна, ему позволяли совмещать работу с развитием собственных проектов (в начале 2010-х Владислав вместе с отцом запустили Евразийский Культурный Альянс. Организация поддерживает развитие казахстанского искусства и осуществляет консалтинговые услуги). Будучи директором Ethan Cohen Gallery, он побывал на ключевых арт-ярмарках: Frieze в Нью-Йорке, Art Miami, Volta в Базеле, Contemporary Istanbul в Стамбуле.

Сегодня Владислав работает независимым арт-консультантом. Он много времени проводит в командировках, а живет последние два года в родном Алматы. Чтобы познакомить мир с казахстанским искусством, в 2019 году основал платформу Qazart. В сентябре этого года Qazart помогла четверым нашим художникам принять участие в ярмарке молодого современного искусства blazar, которая состоялась в Музее Москвы. В рамках blazar Владислав выступил куратором групповой выставки казахстанцев NO NO NO MADISM, на которой были представлены работы Ляззат Ханим, Марата Дильмана, Медины Базаргали и AMBUJERBA. «Москва очень хорошо приняла нашу молодежь», – улыбается Владислав.

Прибавить нолик

По словам собеседника, казахстанское искусство недооценено и слабо интегрировано в мировой рынок. Тем не менее ситуация постепенно сдвигается: на наших художников есть спрос. В основном его формируют местные коллекционеры. Чтобы Казахстан стал частью мирового культурного поля, необходимо прилагать больше усилий. «У нас маленький рынок, – рассуждает Владислав. – Его можно сделать прозрачным и эффективным простыми мерами. Это тебе не Лондон какой-нибудь, где столько интересов сходится и все очень сложно. Почему бы, например, казахстанским банкам не выдавать кредиты под ликвидные произведения искусства. Вот, в Citibank принеси Уорхола – тебе 50% его аукционной стоимости через 10 минут кешем выдадут. Это же актив! Почему под машину или квартиру можно взять кредит, а под произведения искусства – нет?».

Владислав тут же делится идеей о том, как «сделать стартап» из Жанатая Шарденова – пожалуй, самого известного казахского живописца: «Предположим, средняя стоимость картины Шарденова – $10 тыс. Всего их сколько он за всю жизнь написал? Ну, скажем, условно тысячу. Перемножаем на $10 тыс., получается $10 млн. Вот это и есть весь рынок Шарденова. Находим бизнес-ангела, он дает нам эти $10 млн. Как нам сделать из них $100 млн? Есть определенные шаги: участие в арт-ярмарках, в важных биеннале, в выставках, добавление в ключевые музейные коллекции».

Войдя во вкус, собеседник продолжает: «Надо зарегистрировать все оригинальные работы Шарденова, это очень важно. Предположим, авторизуем тысячу работ, подтверждаем их подлинность с помощью рентгена, выдаем сертификаты. Затем эти картины каталогизируем, переводим каталоги на русский и английский, дарим несколько работ в ключевые институции мира, и вуаля! – Шарденов начинает расти! Прибавляем нолик к стоимости каждой его работы, и все довольны!»

Владислав утверждает: подобным образом устроен арт-рынок во всех цивилизованных странах мира. Разница в том, что в развитых странах рынок уже насыщен. Свои коллекции есть у крупных банков, в произведения искусства инвестируют государства. У нас же системно развитием арт-рынка никто не занимается, хотя в Казахстане есть частные структуры и низовые инициативы, которые постепенно расширяют жизненное пространство для искусства. Владислав считает государство не очень хорошим менеджером. По его мнению, частные игроки гораздо эффективнее развивают арт-рынок. Что до государства, то оно должно монетизировать искусство, взимая налоги. «Если развивать казахстанский арт-рынок системно, можно легко довести стоимость произведений основных наших современных художников до $100–150 тыс. за работу, – уверен Владислав. – Совершенно органически».