Как экономисты поспорили о причинах и последствиях финансового кризиса

10250

Экс-секретарь США по казначейству Лоуренс Саммерс ответил на выпады лауреата Нобелевской премии по экономике

Фото: © Depositphotos.com/zi1947

Джозеф Стиглиц недавно отверг актуальность секулярной стагнации в американской экономике и в ходе этого процесса напал на (не называя меня) мою деятельность в администрациях президентов Билла Клинтона и Барака Обамы. Я не являюсь незаинтересованным наблюдателем, но это не впервой, когда я считаю, что анализ политики со стороны Стиглица настолько слаб, насколько сильна его академическая теоретическая работа.

Стиглиц вторит консерваторам, таким как Джон Тейлор, полагая, что секулярная стагнация была фаталистической доктриной, изобретённой, чтобы служить оправданием для плохих экономических показателей в годы правления Обамы. Это просто неправильно. Теория секулярной стагнации, выдвинутая Элвином Хансеном и разделяемая мной, утверждает, что после резкого сокращения частный сектор экономики, пущенный на самотёк, не сможет вернуться к полной занятости, что делает общественную политику крайне важной. Я думаю, что Стиглиц верит в то же самое, поэтому мне непонятны его нападки.

Во всех моих оценках секулярной стагнации я подчеркнул, что это не аргумент для какого-либо фатализма, а скорее для политики, направленной на стимулирование спроса, в частности посредством фискальной экспансии. В 2012 Брэд ДеЛонг и я утверждали, что бюджетная экспансия, скорее всего, себя оправдает. Я также подчеркнул роль растущего неравенства в увеличении сбережений и роль структурных изменений в сторону демассификации экономики в снижении спроса.

Как насчёт политической деятельности? Стиглиц осуждает неспособность администрации Обамы осуществить более широкое бюджетное стимулирование и свидетельствует о том, что это отражает ошибочность экономического понимания. Наряду с известными прогрессистами Джеймсом К. ГэлбрейтомДин Бейкер и Ларри Мишелем, он подписал письмо от 19 ноября 2008, призывающее к стимулированию $300-400 млрдменее половины того, что предложила администрация Обамы. Поэтому в перспективе понимание проблем было менее ясно, чем в ретроспективе.

Мы, экономическая команда Обамы, считали, что, учитывая серьёзную экономическую ситуацию, стимулирование в размере не менее $800 млрд – и, возможно, больше – было желательно. Члены политической команды нового президента нам говорили, что значительный план стимулирования с большими цифрами, близкими к $1 трлн, вызовет в политической системе эффект «шока от ценника», и они попросили нас предоставить его с максимально возможной проверкой. Поэтому мы попытались побудить различных экономистов, включая Стиглица, предложить более широкие оценки соответствующего объёма стимулов (что отражено в информационной записке, которую я подготовил для Обамы).

Несмотря на популярность нового президента и полномасштабные политические усилия, Закон о восстановлении был утвержден с незначительным перевесом, с сомнениями относительно его окончательного принятия, имеющими место до последнего момента. Я не вижу оснований для аргументации того, что существенно большее бюджетное стимулирование было бы возможным. И усилия добиться чего-то более значительного, несомненно, означали бы большую задержку во время развала экономики – что привело бы к провалу фискальной экспансии. Мне хотелось бы, чтобы политический климат был иной, но я считаю, что подход Обамы к бюджетному стимулированию был верный. Разумеется, также весьма прискорбно, что после первоначального Закона о восстановлении конгресс отказался поддержать различные предложения Обамы в отношении инфраструктуры и целевых налоговых льгот.

Независимо от вопроса секулярной стагнации, Стиглиц набросился на меня, говоря, что Обама обратился к «тем же самым людям, которые виновны в плохом регулировании экономики в предкризисные дни», и ожидал, что они «исправят то, что они помогли сломать». Я считаю, что это перебор. Под руководством финансируемого правительством предприятия (GSE) Fannie Mae, Стиглиц опубликовал в 2002 документ, в котором утверждал, что вероятность того, что капитал ипотечных кредиторов будет исчерпан, составляет менее одного из 500 000, а в 2009 он призвал национализировать банковскую систему США. Таким образом, я надеялся, что Стиглиц полностью осознает то, что ретроспектива гораздо очевиднее, чем предвидение.

А как было с финансовым регулированием у администрации Клинтона? Оглядываясь назад, очевидно, было бы лучше, если бы мы предусмотрели необходимость принятия законодательства, подобного реформе Додда-Фрэнка в 2010, и имели возможность принять его с конгрессом, контролируемым республиканцами. И, безусловно, мы не предвидели финансового кризиса, который наступил спустя восемь лет после окончания наших полномочий. Мы также не могли предвидеть, что после 2000 года возникнет кредитный дефолтный своп. Однако мы выступали за реформу GSE и за меры по пресечению хищнического кредитования, которые, если бы были приняты конгрессом, сделали бы много для предотвращения накопления рисков до 2008.

Я не видел убедительного причинно-следственного аргумента, связывающего отмену Закона Гласса-Стиголла с финансовым кризисом. Наблюдение, согласно которому большинство задействованных институтов – Bear Stearns, Lehman Brothers, Fannie Mae, GSE Freddie Mac, AIG, WaMu и Wachovia – не были охвачены законом Гласса-Стиголла, ставит под сомнение его центральную роль. Да, Citi и Bank of America играли ведущую роль, но деятельность, которая привела к огромным потерям, была полностью допустима в соответствии с Закона Гласса-Стиголла. И в значительной степени, отмена Закона Гласса-Стиголла фактически дала возможность урегулировать кризис, разрешив слияние Bear and JPMorgan Chase и позволив Федеральному резервному фонду США открыть свое дисконтное окно для Morgan Stanley и Goldman, что помешало им стать источником системного риска.

Другая основная атака на деятельность администрации Клинтона направлена ​​на дерегулирование деривативов в 2000. Оглядываясь назад, я бы хотел, чтобы мы не поддержали это законодательство. Но, учитывая крайний дерегулирующий подход администрации президента Джорджа У. Буша, трудно поверить в предположение, что это создало бы новые значительные правила в отношении деривативов, но по отношению к закону 2000 года; поэтому я не уверен, насколько последовательными были наши решения. Также важно помнить о том, что мы преследовали законодательство 2000 года не потому, что мы хотели отменить сегрегацию ради самой сегрегации, а скорее, чтобы устранить то, что карьерные адвокаты Казначейства США, ФРС и Комиссии по ценным бумагам и биржам рассматривали как системный риск, возникающий из юридической неопределенности, связанной с производными контрактами.

Более важным, чем оспаривание прошлого, является размышление о будущем. Даже если мы не согласны с прошлыми политическими суждениями и использованием термина «секулярная стагнация», я рад, что такой выдающийся теоретик, как Стиглиц, согласен с тем, что я хотел особо подчеркнуть в возрождении этой теории: Мы не можем полагаться на политику процентных ставок, чтобы обеспечить полную занятость. Мы должны всерьёз задуматься о бюджетной политике и структурных мерах для поддержания устойчивого и адекватного совокупного спроса.

Лоуренс Х. Саммерс, экс-секретарь США по казначейству (1999-2001), экс-директор Национального экономического совета США (2009-2010) и экс-президент Гарвардского университета (2001-2006), где в настоящее время является профессором

© Project Syndicate 1995-2018 

   Если вы обнаружили ошибку или опечатку, выделите фрагмент текста с ошибкой и нажмите CTRL+Enter

Орфографическая ошибка в тексте:

Отмена Отправить