Зачем банки и компании создают корпоративные коллекции искусства

14739

Искусствовед Валерия Ибраева побеседовала с куратором крупнейшей в мире корпоративной коллекции

Алистер Хикс — куратор крупнейшей в мире корпоративной коллекции, принадлежащей Deutsche Bank
Фото: Андрей Лунин
Алистер Хикс — куратор крупнейшей в мире корпоративной коллекции, принадлежащей Deutsche Bank

Одним из главных спикеров прошедшей в сентябре в Алматы международной конференции «Искусство как актив», в которой участвовало более 100 представителей инвестиционных компаний, музеев, галерей, аукционных домов, в том числе Christie’s, Sotheby’s Institute of Art и других, стал Алистер Хикс – куратор крупнейшей в мире корпоративной коллекции, принадлежащей Deutsche Bank. Последняя насчитывает около 60 тыс. предметов. Среди самых драгоценных – произведения Мондриана, Кандинского, Э.Л. Кихнера, Герхарда Рихтера, Френсиса Бэкона, Люсьена Фрейда, Ансельма Кифера. Работы экспонируются на стенах 926 офисов банка в 147 странах. В штаб-квартире – 155-метровых башнях-близнецах во Франкфурте – каждый этаж посвящен какому-либо художнику.

Речь Хикса на мероприятии, организованном Keremet Holding и нархозом, называлась несколько неожиданно – «Искусство как инструмент показать, что ваша компания знает, что происходит в мире». Казалось бы, такое солидное финансовое учреждение и без всякого искусства, априори должно быть в курсе всех событий, но эксперт утверждает: «Наиболее разнообразно и точно об изменениях говорит именно современное искусство».

– У вас не банк, а мировой музей какой-то… В Казахстане, например, считается, что корпоративная коллекция создается в основном с целью вложения средств, в крайнем случае – декорирования офиса. Или владелец просто размещает в своей компании личную коллекцию.

– На самом деле часто корпоративная коллекция формируется под влиянием вкусов руководителя компании, как, например, собрание Chase Manhattan. Не менее популярна идея оформления офиса, и это происходит не только в Казахстане. Многие корпорации просто скупают искусство – почти без разбора.

Но что касается Deutsche Bank, то он имеет свою, довольно четкую концепцию коллекционирования. Так, в конце 1970-х была принята программа Artatwork, то есть «Искусство на рабочем месте». Со временем слоган изменился и стал звучать как Artworks – «Искусство работает». В дальнейшем и эта программа эволюционировала, но основной принцип остался прежним – мы инвестируем не в искусство, а в сотрудников, создавая для них как визуальное, так и интеллектуальное пространство.

– То есть это своего рода образовательный проект?

– Не совсем. Безусловно, ежедневное общение с искусством предоставляет сотрудникам большие возможности, но есть люди, которые не проявляют к нему интерес. Я бы охарактеризовал проект скорее как информационный. Потому что, даже не интересуясь искусством, наши работники поневоле находятся в постоянном диалоге с ним, в зоне обмена соответствующей информацией. Хотя в последнее время некоторые из них стали сами покупать работы. Возможно, в том числе и потому, что для них организуются специальные экскурсии, лекции и даже экспертные рекомендации по приобретению того или иного объекта искусства.

– Каково это – быть куратором такой обширной и своеобразной коллекции, в чем заключается ваша задача?

– Когда 20 лет назад я пришел в Deutsche Bank, уже тогда искусство покупалось не для инвестиций. Наш опыт существенно повлиял на мировую практику – прежде корпоративные коллекции были пассивными элементами бизнеса, но в последнее время все чаще используются как средство выражения ценностей компании, их продвижения, мотивации сотрудников. Поэтому менеджмент этих коллекций становится все более и более сложным.

В Deutsche Bank существует арт-департамент, где работают восемь кураторов, возглавляемых руководителем. Мы коллекционируем современное искусство, потому что оно чутко реагирует на изменения, происходящие в мире, и фиксирует их. Contemporaryart предлагает новые идеи, что позволяет нам если не видеть, то хотя бы ощущать будущее. Для нас очень важен новый взгляд на вещи, поэтому мы часто работаем с молодыми художниками и не обязательно ожидаем, что они станут признанными и дорогими. Необходимо отметить, что в процессе покупки главная роль принадлежит не кураторам, а сотрудникам наших офисов, в полном соответствии с концепцией банка. Кураторы лишь предлагают что-то. Деньги, которые мы готовы платить за ту или иную работу, колеблются в пределах 1500–15 000 евро, не больше.

– Каким образом кроме покупки произведений вы участвуете в рынке искусства?

– Я не люблю рынок и считаю его очень реакционным институтом, который не поддерживает и не развивает искусство. Тем не менее он существует. Нам приходилось что-то продавать из коллекции Deutsche Bank, но только когда на этом настаивали реставраторы, считая, что произведение нуждается в особом режиме хранения, либо работы, обладающие особой ценностью. В последнем случае банк может принять решение, что офис не лучшее место для них, и продать, приобретя на вырученные деньги работы молодых художников, либо вообще передать музею безвозмездно. Так, мы подарили 600 работ Музею Штеделя.

Фото: Deutsche Bank

Кроме того, уже не первый год Deutsche Bank является главным спонсором лондонской ярмарки FriezeArt, которую когда-то организовал самый дорогой художник современности Дэмиен Херст как молодежную ярмарку-продажу. Сегодня это одна из влиятельнейших арт-ярмарок мира, которая проводится также и Нью-Йорке. Банк также поддерживал такие проекты, как ArtHonkong, биеннале американского искусства в Музее Уитни, сотрудничает с центром современной культуры «Гараж» в Москве, галереей Тейт в Лондоне. Разработана программа ArtCard, дающая возможность бесплатного посещения выставок в ряде музеев мира для наших клиентов.

– Пожалуйста, подробнее о спонсорcкой деятельности, которая очень важна для сферы искусства.

– Как один из значительных ее примеров может быть назван конкурс «Художник года», существующий с 2010 года. Лауреат награждается премией за выход на международную сцену. Затем ему устраивают персональную выставку в нашей галерее Deutsche Bank KunstHalle. Далее победителю предлагается участие в других выставках международного масштаба, а некоторые работы приобретаются банком для пополнения коллекции.

Для участия в конкурсе художник уже должен иметь определенное количество работ, в том числе обязательно – произведения на бумаге или фотографии. Лауреатами конкурса последовательно становились Вангечи Муту (Кения), Ито Баррада (Марокко/Франция), Роман Ондак (Словакия), Имран Куреши (Пакистан), Виктор Ману (Румыния), Коки Танака (Япония).

– Традиционный вопрос – что вы знаете об искусстве Казахстана и о нашей арт-сцене?

– Ничего.

– ?..

– Но собираюсь написать продолжение моей книги «The Global Art Compass. New Direction Sin 21st Century Art» («Всемирный художественный компас. Новые направления в искусстве XXI века»), впервые вышедшей в 2014 и во втором издании дополненной главой о художниках Турции. Следующими будут Россия и Казахстан.

– А почему Россия?

– Понимаю… Постколониализм сейчас главная тема у художников, а я – внук британского империалиста. Не разделяю взглядов моего деда, который служил в армии в Индии и Египте, но родился все-таки в его доме, в Лондоне. Хочу заметить, что работы художников, имеющих дело с наследием колониализма – в Британии, России, Испании или Америке, построены на знании прошлого, увиденного, по крайней мере частично, с этой точки зрения. Кто-то может настаивать на том, что я неспособен полностью понимать настоящее, поскольку мои предки – это многие поколения, верой и правдой служившие правлению Британии. Что бы сказал Эдвард Саид (известный американский культуролог арабского происхождения, автор книги «Ориентализм», жестко критикующей западные воззрения на Восток. – F), чье определение ориентализма витает над многими произведениями современного искусства, узнав о моей первой встрече с Нефертити в Берлинском музее, перевернувшей мою жизнь своей инаковостью? Или о моем, тоже подростковом, первом путешествии во Флоренцию, где мы ночевали в палатках под непрерывным дождем, а днем, спотыкаясь о булыжники, бегали от одного шедевра к другому? Когда я мчался через эти узкие улочки, то уже руководствовался какой-то своей внутренней навигацией. У меня появились новый Север и новый Юг, основанные на жажде одновременно и гармонии, и ее противоположности, что сегодня расцениваю как необходимость расшевелить хаотическое, дисбаланс внутри меня.

Но вернемся к сути вопроса. Влияние бывшей метрополии все же достаточно велико, и это происходит везде. При этом могу отметить, что на постсоветском пространстве Россия развивается медленнее, чем другие страны. Поэтому Россия и Казахстан – это и для сравнения, и для баланса.

– Вот почему в вашей книге расположение стран и континентов не соответствует общепринятым нормам… Там Запад – это обе Америки, а Север – это Европа.

– В нашем скоростном мире существует острая необходимость иметь время, чтобы думать, а не просто получать знания. Мы перегружены информативностью. В XIX веке Шелли, чтобы выразить эмоцию, писал длинные поэмы, а теперь достаточно послать смайлик.

Тем не менее в отличие от 24 веков линейного мышления сейчас мы живем в нелинейном мире. Художники упорно борются за то, чтобы делать искусство, отражающее открытое и более разнообразное общество, искусство, которое можно объяснить по-разному, подверженное многочисленным интерпретациям. Одной «истины» уже недостаточно. Поэтому для меня, британца, Америка – это, безусловно, Запад.

– Каким образом нелинейность мышления и многополярность мира отражаются на восприятии современного искусствa?

– Никому не нужен компас в прошлое. Вместо него у нас есть Гете, Раскин и Гринберг, которые не только говорили, что нужно думать об искусстве, но также имели достаточно власти и желчи, чтобы что-то диктовать художникам. Теперь художники отказались. Они больше не следуют одной преобладающей теории и не идеализируют какую-то страну – первые шаги своей карьеры они могут делать, не переезжая в какой-то значительный центр искусства. Нью-Йорк, Лондон, Париж, Берлин и Пекин – важные города для искусства, но никакой из них не может выдать исключительного права на творчество.

Мы все должны следовать примеру художников: мы не должны давать ни одному куратору, критику или дилеру права монополизировать наш взгляд на то, что происходит.

– Теперь становится понятнее смысл огромной коллекции Deutsche Bank, равно как и его философия…

– Именно! В этом цель и моей книги – дать читателям возможность собственного пути, с помощью мерцающего света от звезд художественного мира, обращенного на самих художников. Как писал Эрнст Гомбрих (видный австро-английский теоретик искусства. –F): «Нет такой вещи, как искусство. Есть только художники».

   Если вы обнаружили ошибку или опечатку, выделите фрагмент текста с ошибкой и нажмите CTRL+Enter

Орфографическая ошибка в тексте:

Отмена Отправить