Буратино с Мальвиной подозревают в экстремизме

13519

Сегодня, 26 июня, исполняется 60 лет Андрею Бильжо, знаменитому карикатуристу, создавшему незабвенного Петровича, писателю, исполнителю песен, путешественнику и известному ресторатору. Недавно его рисунки полиция решила проверить на экстремизм

Фото: Вадим Борейко
Андрей Бильжо.

Похоже, российская полиция надумала поздравить художника с юбилеем заранее. Хотя и весьма своеобразно.  Две недели назад органы решили проверить карикатуры Андрея Бильжо… на экстремизм. Силовиков заинтересовали его иллюстрации к программе партии «Гражданская платформа».

Сам художник, пишет сайт rbc.ru, назвал произошедшее «идиотизмом и бредом» и рассказал, что часть этих рисунков ранее уже появлялась на страницах газет.

«Кто разжигает рознь? Собачка? Буратино с Мальвиной? Не дело художника и психиатра комментировать бред и идиотизм. Я не могу это никак объяснить, кроме как единственным пожеланием тем, кто так считает, обратиться к психиатрам. Существует бред. Бред - это нарушение логики, нарушение представлений о реальности. Психиатры это не комментируют, психиатры это обычно лечат», - со знанием дела заметил Андрей Бильжо, который по образованию является психиатром.

«Я за свою жизни из десятков тысяч картинок ни одной не нарисовал экстремистской, ни одна картинка не призывает к насилию, убийству. Это противоречит моей сути. Так что пускай лечатся», - добавил художник.

Некоторое время назад я взял в Москве интервью у Андрея Бильжо. Сегодня подходящий случай вспомнить тот разговор.

«Петровичем был портной, который шил шинель Акакию Акакиевичу»

- Андрей Георгиевич, первый раз я с вами познакомился заочно в 1989 на Всесоюзном фестивале юмора в Питере «Очень-89», где мы оба выставляли свои карикатуры. Петрович, как я понимаю, появился немного позже?

- Да, думаю, году в 1991-1992.

- А почему именно Петрович? Гораздо логичнее было бы – Георгич. Во-первых, это ваше отчество. А во-вторых, Св. Георгий Победоносец – небесный покровитель Москвы…

- Как получилось – так и получилось. Потом, ретроспективно, я понял, что это единственное отчество, в котором полностью проговаривается буква «р». И вообще это единственное отчество, которое проговаривается полностью (за исключением совсем простых и не очень распространенных – Ильич, Лукич), все остальные в русском языке съедаем: ведь мы говорим не «Александрович» и «Иванович» - а «Саныч» и «Иваныч».

- Придумать Петровича – это что было: сон, озарение, задание редакции «КоммерсантЪ», с которой вы сотрудничали тогда?

- Такие творческие вещи трудно анализировать. Случилось…  Потом я понял, что Петровичи довольно часто в литературе встречаются. Потом – что отчество в принципе сложная вещь в языке. Тогда как раз велись разговоры: а нужны ли нам вообще отчества? А не перейти ли нам на англо-американский вариант – без отчеств? Просто Билл Клинтон, например, или Борис Ельцин.

- Как-то мимо меня прошло…

- Да, были заметки на эту тему. Но я понял, что отчество – очень удобная вещь: можно обращаться к человеку по отчеству – и называть его на «ты». Что позволяет снимать преграды между людьми разного сословия, социального положения или возрастных групп. А когда я перечитывал «Шинель» Гоголя, то обнаружил, что портной, который шил шинель Акакиевичу Акакиевичу, тоже был Петрович. Николай Васильевич описывает его как человека пьющего… Более того, до того как получить вольную, он был Григорий Петрович, а после – стал просто Петровичем.

- У Петровича же есть родственники в мировой литературе - крошка Цахес, капитан Тушин… Короче, большой маленький человек.

- В этом смысле – да, конечно. От Ивана-дурака до Швейка – все родственники Петровича. Это образы городских сумасшедших, скоморохов. И ничего здесь оригинального нет. Просто то, что придумал художник, то бишь я, видимо, совпало с желанием народа, чтоб появился такой персонаж карикатурный, какого до сих пор не было. Так все вместе и совпало. И потом, Петрович – лишь один из персонажей, их у меня много, но так уж повелось, что стиль узнаваем, и все мои картинки называются «петровичи».

- Я был в вашем московском клубе-ресторане «Петрович», там стоят бюсты классиков русской литературы, и у всех одно отчество – понятно какое.

- Саша Кабаков хорошо сказал, что Петрович – это не отчество, это судьба. Некая самоирония, у одних она большая, у других маленькая, а у кого-то ее нет вовсе. А если нет – значит, и человека нет вовсе. По-моему, очень точно сказано.

- Какие у Петровича рецепты борьбы с кризисом? И нужно ли вообще с ним бороться?

- Не мной придумано: бороться с кризисом надо внутри себя, прежде всего. Навести порядок в своей голове. И на кризисе не зацикливаться.

«Чтобы сойти за сумасшедшего – не надо ничего придумывать»

- Когда в конце 1970-х я учился в Москве, то немало моих однокашников, оказавшись из-за неуспеваемости перед угрозой отчисления, «закашивали» и ложились «на сохранение» в психиатрическую больницу имени Кащенко (где вы, как известно, работали) и таким образом получали академический отпуск. Знакома вам подобная практика? Вы ведь в этой больничке работали…

- Безусловно. Правда, я работал в начале 1980-х, но у меня было много таких пациентов. «Косили» не только от отчисления, но и от армии тоже. Немножко смешно про это слышать – как будто имеется в виду, что психиатр ничего не понимает, а талантливый студент, который не хочет идти в армию, так здорово симулировал болезнь и обманул врача. На самом деле, конечно, психиатры – и я в том числе - все видели и шли на это умышленно. Принимали правила игры – просто для того, чтобы помочь молодому человеку выпутаться из той ситуации, в которую он попал. Чистый гуманизм, не более того. С другой стороны, как правило, когда человек симулирует, он всегда преувеличивает симптомы. Я как-то консультировал молодых людей – детей своих знакомых, чтобы помочь им не пойти в армию, и советовал: не надо ничего придумывать! Потому что психиатр вас сразу раскусит. Говорите только то, что чувствуете на самом деле. И тогда выяснится: все это есть в реальности – и депрессии, и суицидальные мысли… Довольно частые и для позднего пубертатного возраста – 16-17 лет, и для юношеского – 18-21. Так что это была взаимная игра – и психиатра, и пациента.

- Но позвольте, всем известна карательная советская психиатрия: институт Сербского, вялотекущая шизофрения - знаменитый диагноз для здоровых людей, смирительные рубашки для диссидентов и т.д.

- Для того, чтобы в то время оказаться в институте Сербского, надо было что-то сделать, как-то себя проявить. Я, конечно, слышал обо всем этом, но сам работал сначала в Кащенко, потом в центре психического здоровья. И, видимо, или мне повезло, или я такой, но из психиатров меня окружали в подавляющем большинстве интеллигентные, образованные и гуманные люди. Встречались всевозможные ублюдки среди санитаров, медсестры, с которыми приходилось бороться. Но чтобы столкнулся с садистом-врачом – не припомню.

- В одном из интервью вы говорили, что у вас лечилось немало политиков. Понимаю, что фамилии не скажете, но хотя бы – каковы были диагнозы?

- Не то чтобы лечились. Я в конце 1980-х написал и защитил диссертацию, довольно актуальную для перестройки - о снятии психиатрического диагноза и вырастающих из него социальных «хвостов», как-то: невозможность поехать за границу, водить машину, устроиться на ту или иную работу, учет в диспансере. На основе той диссертации мы написали довольно прогрессивное методическое пособие, которое позволяло врачам диспансеров снимать больных с учета. Сам я тоже взял больных, которые лечились 10-15 лет назад, отбирал тех, у которых за это время было все нормально, хороший социальный рост, они ни разу не обращались в диспансер, - и снимал с них диагноз. Да, среди них было несколько политиков с приличным социальным статусом, но им очень в жизни мешал учет в диспансере. Мы снимали с них диагноз, они становились свободны как птицы и могли достичь высот безо всяких помех.

- Сегодня, когда вы смотрите телевизор, видите какие-либо клинические проявления у  политиков?

- Клиника – это уже болезнь, когда нужны лекарства, помощь врача и т.д. Но психопатию – а она все-таки не является болезнью, это крайняя часть нормы, не очень гармоничный склад характера (все мы немножко психопаты) – видеть приходится довольно часто.

- А когда человек перед телекамерой жует галстук – это психопатия или другой диагноз?

- Я не знаю, почему Саакашвили жевал собственный галстук. Это проявление какой-то декомпенсации, стрессового состояния… Просто политики на виду, а непубличных людей мы не видим. Мало ли что делаем мы сами, когда остаемся одни и сильно нервничаем: бьем жену. Или посуду.

- Я спросил не для того, чтобы лишний раз задеть грузинского президента. Просто у меня у самого с детства привычка – в минуты концентрации жевать собственную бороду. Коллеги прикалывают: давно, мол, пора к врачу обратиться…

- Ну, у Саакашвили бороды нету, поэтому он жевал галстук. Галстук – продолжение бороды.

- На мой взгляд, галстук – все же скорее фаллический символ.

«В поле зрения Мозговеда попадали политические мозго.бы»

- Несколько рискованный вопрос: чем Мозговед (ваш персонаж из давней программы «Итого» на НТВ) отличается от мозго.ба?

- Да, какой-то не совсем корректный вопрос. Но если все же ответить, то Мозговед – это образ человека, который играл некую санитарно-гигиеническую роль, ставил диагнозы обществу, тем или иным политикам, чтобы они, попадая в поле его зрения, таким образом должны были следить за собой. А в поле зрения Мозговеда чаще всего и попадали политические мозго.бы.

- Когда я беседовал с Шендеровичем, он сказал, что «Итого» (на мой взгляд, не превзойденная до сих пор политико-сатирическая программа) была закрыта не по карательным причинам, а потому, что исчерпала себя…

- Да, к тому времени стала меняться атмосфера, общество само. Поменялся президент (Ельцин на Путина. – F). Мы поняли, что тоже должны меняться в какую-то сторону. И закрыли «Итого». Видимо, тем самым упредили удар, потому что через какое-то время ее закрыли бы точно – что произошло с очень многими программами. Потом на ТВС была программа «Плавленый сырок», она тоже закрылась. Затем, уже на новом НТВ, передача «Личный вклад» Александра Герасимова, где я делал мультфильмы про Герасима и Муму, она год просуществовала. Еще я успел полтора года поработать на питерском канале, год – на РенТВ, в программе «Однако» на «1 канале» (там была анимация про Петровича) и на ТВ-5. Итого – пять каналов, 10 лет на телевидении.

- Из тех троих, кто делал «Итого», у вас и Иртеньева-Правдоруба была такая, больше гуманистическая, нежели политическая позиция (ведь Петрович, в конце концов, тоже общечеловек). А Шендерович был самым политически акцентированным. Я тут не собираюсь обсуждать Виктора Анатольевича в его отсутствие – Боже упаси, но не думаете ли вы, что политическая заточенность большого художника (а Шендерович им, безусловно, является) сильно ему мешает и делает его предсказуемым?

- Думаю. Это отлично знает и сам Виктор Анатольевич. И говорит, что ему все надоело, и он хотел бы заняться просто литературой. Собственно говоря, он это и делает: у него есть несколько пьес, совсем не связанных с политикой, которые идут в театрах. Но просто он, видимо, так устроен, что ему не дает покоя то, что происходит. Я вот менее политический человек – больше социальный, и мне тоже не дают покоя многое в обществе: несправедливость, например, или разрушение памятников архитектуры в Москве. Я с этим борюсь как могу, выступаю в защиту, меня никто не заставляет. Шило в ж.пе, наверное, или в каждой бочке затычка. Но принимаю участие: меня зовут – я иду. А вот Витя занимается этим – политикой.

- Ему же это еще и вредит в обычной жизни…

- И не только тем, что его отлучили от телевидения. Но и потому, что ты тратишь нервы, здоровье. Просто по-другому не получается. Не получается пройти мимо какого-то безобразия. Иногда, правда, получается пройти. И себя за это ругаешь. А когда не получается – тоже ругаешь (смеется).

«В разные времена – разные комфорты и дискомфорты»

- Андрей Георгиевич, вы рисуете, пишете книжки, поете и записываете диски, у вас сеть ресторанов «Петрович», есть достаток, квартира в Венеции... Практически человек Ренессанса. А в какие годы у вас был наибольший душевный комфорт: в 80-е, когда вы работали в маленькой психиатрической  больнице, в 90-е или сейчас?

- В разные периоды были разные комфорты и дискомфорты. Одно время не хватало денег, и невозможно было поехать за границу. Сейчас я могу поехать куда хочу, вроде не голодаю, и работа есть. Но в 90-е было больше возможностей для самореализации. Комфорт – он где-то внутри. Мне и в середине 80-х было комфортно, после кризиса среднего возраста в начале того десятилетия. В конце 80-х стало интересно. В 90-х – совсем интересно, был кайф, можно было за все браться и открывать все новое и новое. Сегодня интересно по-другому. Есть внуки, я могу ездить, я люблю Италию. И, тем не менее, продолжаю пыхтеть и бурлить.

«Казахи – единственная национальность в бывшем СССР, кто по-русски говорит без акцента»

- Я в Казахстане, между прочим, бывал в 1969 году: уехал туда между 9 и 10 классом с геологической партией на товарном составе. Это была моя первая большая поездка. Двое суток мы ехали на платформе ГАЗ-51. Я сопровождал груз вместе с водителем, который только что освободился с зоны и сильно напился, а у меня еще не было паспорта. Так мы добрались до Чимкента. А потом четыре месяца жили в палатках. В общем, поколесил по Казахстану. Видел Аральское море, когда оно еще было полноводным, прошел пустыни, работал под Джамбулом и под Алма-Атой. А возвращался в Москву из Алма-Аты через Семипалатинскую область, тогда как раз были столкновения с китайцами на границе. Так что с Казахстаном у меня связан важный этап в жизни.

Еще моя бабушка сидела несколько лет в АЛЖИРе - Акмолинском лагере жен изменников родины. Потом она жила на вольном поселении в Тюмени.

- Всем моим московским собеседникам я задаю один и тот же вопрос: как так вышло, что Россия умудрилась поссориться практически со всеми бывшими соседями по СССР, кроме Казахстана?

- Говорят, у вас неплохо, высокий уровень жизни…

- Смотря с чем сравнивать. Во всяком случае, казахов-гастарбайтеров, насколько я знаю, в Москве нет.

- Чуть не забыл! У меня была работа с казахами: я сделал серию упаковок для одной вашей компании, связанной с сахаром. Получил от них заказ по Интернету, придумал афоризмы, все нарисовал, мне позвонили, и я по телефону… раскрашивал рисунки, говорил им, где какой цвет нужно дать. Получил огромное удовольствие от работы с этим рекламным агентством, очень вменяемые ребята, редко таких встретишь. Сделали классный продукт. Потом приехал ко мне казах, абсолютно европейского вида, с иголочки одет, окончил Сорбонну. привез честно заработанные мною деньги…

Почему Россия так близка с Казахстаном - для меня это, с одной стороны, загадка, а с другой  - не загадка. Я вам вот что скажу. Казахи – единственная национальность на территории бывшего Советского Союза, кто по-русски говорит без акцента. Это я утверждаю абсолютно уверенно, потому что общался с людьми разных национальностей. Меня поражало это, еще когда был мальчиком в геологической партией и разговаривал со своими сверстниками-казахами. Грузин, который 30 лет живет в Москве, говорит с акцентом, армянин и азербайджанец – тоже. Как и мой любимый друг, филолог Игорь Свинаренко.

- По-моему, он специально хохляцким прононсом эпатирует.

- Ну, не думаю - это мягкое украинское «гэ». А ведь близкий же народ. Я уж не говорю про акцент туркмен, таджиков и прочих. А вот у казахов его нет. Видимо, мелодика их языка родственна русскому. Как, впрочем, и менталитет. Я, кстати, очень хочу слетать в Алма-Ату.

   Если вы обнаружили ошибку или опечатку, выделите фрагмент текста с ошибкой и нажмите CTRL+Enter

Орфографическая ошибка в тексте:

Отмена Отправить