Вызовут ли санкции против России эффект бумеранга?

17173

Экономические меры, которые предприняли демократические страны для сдерживания агрессии России, уже сказываются на них самих

ФОТО: © Depositphotos.com/alexeynovikov

Беспрецедентные санкции, введенные против России – которые некоторые окрестили экономическим оружием массового уничтожения – привели к глобализации кризиса в Украине, усугубив рыночную неопределенность и потенциально подорвав процесс постпандемического восстановления. В Европе и других регионах прогноз экономического роста на 2022 год был резко пересмотрен в сторону понижения.

Помимо снижения объема производства и дальнейшего резкого повышения и без того высокой инфляции, эти санкции увеличивают риск финансового кризиса. Сегодняшняя все более сложная глобальная финансовая система усиливает эти риски, поскольку масштабы рынков деривативов и взаимозависимость производственно-сбытовых цепочек и платежных цепочек повышают вероятность заражения.

Стагфляция уже представляла собой надвигающуюся глобальную угрозу, а война в Украине еще больше усилила эту опасность. Мир, все еще борющийся с последствиями торговой войны между США и Китаем и пандемией COVID-19, сейчас сталкивается с третьим подряд экономическим кризисом, вызванным политикой.

Спад, связанный с пандемией, который нарушил цепочки поставок и усилил инфляционное давление, был кризисом необходимости, потому что меры по его сдерживанию были ценой, заплаченной за то, чтобы максимально остановить распространение COVID-19. Но надвигающееся замедление роста и потенциальная стагфляция, вызванная введением санкций против России – как и китайско-американская торговая война – станут экономическим кризисом выбора, вызванным проводимой политикой.

Один из уроков торговой войны между США и Китаем заключается в том, что усиление взаимозависимости в эпоху глобализации крайне затрудняет применение целенаправленных экономических санкций – от торговых барьеров и тарифов до ограничений на финансовые операции – без непредвиденных последствий для стран, не вовлеченных напрямую в конфликт. Два таких эффекта особенно актуальны для российско-украинского конфликта: косвенный сопутствующий ущерб, затрагивающий третьи страны, и эффект бумеранга для государств, налагающих санкции.

Сопутствующий ущерб обычно возникает в результате разрушения или отклонения торговли и увеличения сбоев в четко функционирующих глобальных цепочках поставок. Например, по оценкам Международного валютного фонда, проблемы с цепочками поставок, вызванные тарифной войной между США и Китаем и усугубленные пандемией, привели к сокращению мирового производства на половину процентного пункта и росту инфляции примерно на целый процентный пункт в 2021 году.

Чем крупнее экономика стран, применяющих санкции, тем больше, по всей видимости, будет сопутствующий ущерб. Страны с низким и средним уровнем доходов, рост которых в значительной степени зависит от торговли, неизменно страдают больше всего, поскольку у них нет экономической инфраструктуры или потенциала для того, чтобы извлечь выгоду из деформирующих последствий санкций или возможностей, возникающих в связи с краткосрочной реорганизацией производственно-сбытовых цепочек. Большинство из них вступили в пандемию с ограниченным финансовым пространством, что отражает резкое сокращение глобального спроса, вызванное торговой войной между США и Китаем.

В некотором смысле введение санкций в отношении России затрагивает более бедные страны сильнее, чем торговая война или меры по сдерживанию распространения COVID-19. В частности, резкое сокращение доступа к основным товарам первой необходимости усиливают угрозу глобального продовольственного кризиса и подталкивает к росту цен на большинство сырьевых товаров, включая нефть, к самому высокому уровню за последнее десятилетие, что также повышает долгосрочные инфляционные ожидания.

Хотя более высокие цены на сырьевые товары могут предвещать фискальную выгоду для экспортеров нефти, они создают серьезные проблемы в области макроэкономического управления, в частности, для стран с низким и средним уровнем дохода. Большинство из них являются нетто-импортерами нефти и им приходится также бороться с растущими рисками социальных волнений, вызванных растущей нехваткой продовольственной безопасности, а в некоторых случаях, гиперинфляции.

Эффект бумеранга от экономических санкций может быть не менее значительным. Опять же, оценка торговой войны между США и Китаем поучительна. В дополнение к резкому сокращению экспорта США в Китай (и аналогичному снижению импорта США из Китая), исследования Федерального резервного банка Нью-Йорка и Колумбийского университета показали, что американские компании потеряли по меньшей мере 1,7 трлн долларов в стоимости акций из-за введения американских тарифов на китайский импорт. Это также сказалось на американских домохозяйствах, поскольку цены и обменные курсы не корректировались автоматически для защиты потребителей.

Для Китая эффект бумеранга от торгового конфликта ускорил замедление экономики, повысив вероятность жесткой посадки. Китайские чиновники нацелены на рост ВВП примерно на 5,5% в этом году – это самые медленные темпы роста за последние десятилетия, за исключением замедления, связанного с пандемией, в 2020 году. Это может иметь существенные негативные побочные эффекты для остального мира, и особенно для развивающихся стран, большинство из которых считают Китай своим крупнейшим торговым партнером.

Во время украинского кризиса европейские экономики, сильно зависящие от российских энергоресурсов, стремились смягчить эффект бумеранга санкций, не распространяя меры на российский экспорт углеводородов или российские банки, участвующие в торговле энергоносителями. Однако ряд европейских фирм в других ключевых отраслях промышленности, непосредственно связанных с Россией, будут серьезно затронуты. В секторе транспорта и логистики несколько финансово устойчивых компаний могут оказаться на грани банкротства, если жесткие и широкомасштабные санкции будут оставаться в силе в течение длительного периода времени.

Даже в краткосрочной перспективе санкции против России привели к значительному сопутствующему ущербу, а растущее ценовое давление повысило внутреннюю и внешнюю уязвимость многих стран. В то же время, как это ни парадоксально, ралли на товарных рынках, вызванное санкциями, поддерживает приток наличных денег в Россию из Европы для покрытия импорта основных энергоносителей на континенте.

Новый виток нарушения работы цепочки поставок уже вызывает инфляционное давление, еще больше ослабляя постпандемическое восстановление и повышая риск стагфляции в Европе. В то же время, санкции против России угрожают усугубить долговой кризис и могут подготовить почву для долгосрочного финансового кризиса. Риск заражения значительно возрастет, если свопы кредитного дефолта не будут органично урегулированы в случае дефолта по российским облигациям или если санкции предвещают широкомасштабное перераспределение государственных активов для хеджирования политических рисков глобализации.

Продолжающаяся борьба за геополитическое превосходство означает, что могущественные государства будут все чаще испытывать соблазн использовать экономические санкции для достижения своих стратегических целей. В экономически и финансово взаимозависимом мире такие меры сделают экономические кризисы, вызванные проводимой политикой, более частыми, от последствий которых пострадают все страны.

Одна из основных задач, стоящих перед миром в предстоящем десятилетии, будет заключаться в обеспечении того, чтобы геополитические интересы ни одной страны не преобладали над стремлением к глобальному процветанию. Если мы не добьемся успеха, то риски глобализации могут перевесить преимущества. Дипломатия, несомненно, остается лучшей альтернативой экономическому оружию массового уничтожения.

Ипполит Фофак, главный экономист и директор по исследованиям Африканского экспортно-импортного банка (Афрэксимбанк).

© Project Syndicate 1995-2022 

   Если вы обнаружили ошибку или опечатку, выделите фрагмент текста с ошибкой и нажмите CTRL+Enter

Орфографическая ошибка в тексте:

Отмена Отправить