Досым Сатпаев: В каждом обществе есть свой крейсер «Аврора»

13834

Об уроках Великой октябрьской социалистической революции 1917 года для современного Казахстана рассуждает политолог, директор Группы оценки рисков Досым Сатпаев

Есть события, меняющие ход истории, напоминая строительный каток, который под громкие крики о прокладывании нового пути к «светлому будущему» закатывает в асфальт жизни и судьбы миллионов людей.

Октябрьская революция 1917 года, которая подошла к своему столетнему юбилею, напоминает тот самый каток. Довольно символично, что незадолго до 100-летия этого исторического события в кинопрокат вышел фильм Алексея Учителя «Матильда», где в небольшом отрезке жизни последнего российского императора из рода Романовых не прямо, а косвенно уже угадывались черные предзнаменования будущих «вихрей враждебных», которые будут виться над страной. Гибель более 1300 человек в массовой давке на Ходынском поле в мае 1896 года по случаю коронации императора Николая II (именно этой сценой завершается фильм), как будто говорит о том, что начало этого царствования началось с крови. Но кровью оно и должно было закончиться. В 1906 году Константин Бальмонт написал по этому поводу пророческие слова в своем стихотворении «Наш царь»: «Кто начал царствовать - Ходынкой, Тот кончит - встав на эшафот».

Конечно, в истории не любят сослагательных наклонений, но вопрос: «А что, если бы…» всегда уместен там, где нет линейного движения только прямо из точки «А» в точку «Б». В отличие от математической задачи, в исторических условиях не указываются ни расстояние между двумя пунктами, ни скорость, с какой движутся сами объекты. История всегда многовариантна, и выбор того или иного сценария развития событий нередко определяется большим количеством непредсказуемых «черных лебедей». Поэтому прав был Джозеф Пристли, когда говорил: «Каждый успешный переворот называют революцией, а каждый неудачный – мятежом». 100 лет назад небольшая партия большевиков (по сравнению с более многочисленными кадетами и эсерами) совершила успешный переворот, который победители назвали революцией. Хотя и сами большевики явно не ожидали, что так быстро получат власть в стране, где их долгое время считали чуть ли не политическими «сектантами» и экстремистами. Кстати, мировая практика показывает, что революцию часто начинает лишь активное меньшинство. Фидель Кастро по этому поводу как-то высказался так: «Я начинал революцию, имея за собой 82 человека. Если бы мне пришлось повторить это, мне бы хватило пятнадцати или даже десяти. Десять человек и абсолютная вера. Неважно, сколько вас. Важно верить и важно иметь четкий план».

Другой вопрос, что большевики, придя к власти, были уверены в том, что первое советское государство просуществует в веках, если они одолеют всех внутренних и внешних врагов. Но, опять же, «черные лебеди» истории рано или поздно поставили крест и на этой затее. Вряд ли многие из тех, кто торжественно праздновал 50-летие Октябрьской революции в далеком 1967 году, еще при Советском Союзе, могли даже в страшном сне себе представить, что 100-летний юбилей этой революции придется на другую историческую эпоху, когда от советского государства ничего не останется. И это произойдет не из-за военной агрессии или подрывной деятельности «пятой колонны». Это произойдет из-за разложения самой идеологии, которая уже перестала объединять власть и народ. Когда будет другое восприятие данного исторического события, которое долгое время, благодаря советской историографии, напоминало забальзамированное тело Ленина, лежащего в Мавзолее. Одно преклонение – и никаких сомнений. В конечном счете, историю действительно всегда стараются писать победители – до тех пор, пока их не сменят другие победители.

Интересно, что даже в России при Путине, где для мобилизации общества против «внутренних» и «внешних» врагов давно сделали ставку на так называемый «ретроспективный патриотизм» с акцентом на былые «славные» времена, в основу этого «патриотизма» заложили целый винегрет, состоящий не только из советской символики. Кое-что взято из царской идеологической машины. В частности, речь идет о реинкарнации лозунга «Православие, самодержавие, народность». Хотя советские исторические аналогии больше доминируют в новой российской идеологии. Дошло до того, что на одной международной конференции в этом году, где мне довелось принять участие, заместитель министра иностранных дел Российской Федерации Алексей Мешков концентрацию военных сил стран Запада во главе с США в Восточной Европе даже сравнил с «Антантой» времен Гражданской войны, которая пыталась организовывать военную интервенцию в Россию после падения царского режима для свержения власти большевиков.

Что касается Казахстана, то на официальном уровне отношение к Октябрьской революции, и, особенно, к ее трагическим последствиям стараются сильно не афишировать, как всегда, пытаясь обходить острые исторические углы. Хотя этот исторический вихрь унес жизни миллионов казахов в результате гражданской войны, репрессий и голода, не считая миллионов тех, кто навсегда покинул свою родину.

Довольно подробно последствия этой революции для всей Центральной Азии обрисовал Мустафа Шокай в своей известной работе «Туркестан под властью советов. К характеристике диктатуры пролетариата», которая долгое время была запрещена в СССР. Хотел бы привести несколько интересных цитат из этой книги, где часто делаются ссылки именно на советские источники:

«Говоря о голоде среди туземного населения, в частности, среди казахского, Турар Рыскулов свидетельствует, что один из «заслуженных руководителей Октябрьского переворота в Туркестане Тоболин на заседании Туркестанского Центрального Исполнительного Комитета заявил прямо, что «киргизы (казахи), как экономически слабые с точки зрения марксистов, все равно должны будут вымереть. Поэтому для революции важнее тратить средства не на борьбу с голодом, а на поддержку лучше фронтов...». Можно сказать, пишет Рыскулов, что погибшие люди спасли советскую власть, так как, если бы они, эти миллионы голодающих, (...) пришли и потребовали своей доли, то они не оставили бы камня на камне и перевернули бы все. (...) Поэтому приходится признаться, что, хотя мы их и не накормили, но они спасли общее положение. (…) Количество умерших от голода (мусульман), говорит Рыскулов, исчисляется в огромных размерах. (...) Но цифр он не приводит. Советские источники (1919 г.) называли кошмарную цифру в один миллион сто четырнадцать тысяч».

Не менее интересной является дискуссия, которая была в партийной среде Туркестана после смерти Ленина. Шокай пишет: ««Кзыл Узбекстан», главный партийный орган, имеющий общетуркестанское значение, самым серьезным образом ставил вопрос о том, пророк Ленин или нет. Приводились «самые серьезные доводы» со ссылками на... коранические толкования о пророках в пользу признания Ленина пророком. Были, конечно, и противники этого течения. Но то были противники не от революционного сознания или разума, а противники от революционной тактики…».

В конечном счете, если Февральская и даже Октябрьская революции еще давали надежду на лучшую жизнь для многих народов Российской империи в их стремлении освободиться от колонизаторской политики царизма, то, как пишет Мустафа Шокай, чуть позже многие надежды рассыпались. Хотя даже Фридрих Энгельс когда-то отмечал, что «Люди, хвалившиеся тем, что сделали революцию, всегда убеждались на другой день, что они не знали, что делали, что сделанная революция совсем не похожа на ту, которую они хотели сделать».

Смерть Ленина, а потом и убийство Троцкого фактически поставили крест на первоначальных идеях Октябрьской революции, которую и тот, и другой рассматривали лишь как первый шаг к мировой революции. Сталин был избавлен от такого романтизма,  вообще, предпочитая долго не спорить с какими-либо политическими оппонентами. Для него легче было их уничтожать. Как чуть позже это произошло с лидерами партии «Алаш».

Кстати, если вернуться к нашей сегодняшней действительности, вызывает удивление довольно вялое отношение властей к значимым в истории Казахстана событиям, которые были связаны еще с Февральской революцией 1917 года, и которые имели трагический конец после Октябрьской революции. Например, 100-летие с момента создания партии «Алаш» летом 1917 года. Также в конце этого года будет 100 лет, как партией «Алаш» была провозглашена Алашская автономия.

Эти события как раз относится к той самой исторической поливариантности, где вопрос: «А что, если бы партия «Алаш» смогла реализовать свои цели до конца?» выглядит интересно с точки зрения нереализованной тогда возможности.

К сожалению, история пошла по другому пути. Но и после исчезновения советской системы не видно никаких значимых попыток со стороны разных государственных структур уже суверенного Казахстана даже в этом юбилейном году переосмыслить те трагические исторические страницы, где до сих пор немало белых пятен. Наверное, все силы наши чиновники и идеологи от власти кинули на ЭКСПО и на «модернизацию сознания».

Недавно, кстати, министр финансов Бахыт Султанов уже заявил, что на реализацию мер «Программы модернизации общественного сознания» потратят 13,5 млрд тенге. Но модернизация любого сознания не может происходить с чистого листа. Она начинается с уважительного и правдивого отношения к своей сложной и непростой истории, где переосмысление ее трагических страниц несет больше пользы для сознания современного поколения, чем внедрение очередного идеологического новодела, чьи перспективы и, самое главное, конечный результат довольно сомнительны. Один из показателей поверхностного отношения к истории со стороны власти, это когда праздники она любит больше, чем дни памяти. Прямо по Сталину: «Жить стало лучше. Жить стало веселее». Возможно, прав тот же Алмазбек Атамбаев, который недавно распорядился переименовать День Октябрьской революции в Кыргызстане, в День истории и памяти предков. Кстати, Кыргызстан – единственная республика в Центральной Азии, где было две собственных революции: в 2005 и 2010.

В конечном счете, когда мы пытаемся оценить роль Октябрьской революции в истории Казахстана, не следует забывать, что попытка сформировать нового «советского человека» за счет уничтожения всех «пережитков прошлого», в число этих пережитков включило также казахскую интеллигенцию. Уничтожение тех же лидеров партии «Алаш» нанесло серьезный удар по интеллектуальному и культурному коду нации. Понятно, что многие революции, как правильно выразился Пьер Виктюрньен Верньо, пожирают как своих детей, так и родителей. Но в случае с Октябрьской революцией процесс пожирания не только растянулся на долгие годы после ее свершения, но и постепенно перерос в знаменитые сталинские репрессии, порождением которых стали Карлаг и АЛЖИР на территории Казахстана. Даже индустриально-промышленные успехи Советского Союза  не могут компенсировать те демографические потери, которые понесли многие народы Туркестана. А внедрение всеобщей грамотности населения, как часть повышения качества идеологической работы со стороны большевиков, также сопровождалось жестким изменением культурного кода многих народов, из которых хотели сделать «советских людей» без корней, чья история начинается только с октябрьских событий.  

Иосиф Сталин был более практичным, посчитав, что новой системе нужны были не морализаторы, а идеологи, не альтернативные центры «моральной власти», а винтики пропагандистской системы. Вот и назвал он «интеллигенцию» межклассовой прослойкой. Вполне четко было обозначено место «советской интеллигенции», как «обслуживающего элемента», а не общественного класса. Вот и стали появляться «красные» писатели, театральные деятели, композиторы и др., которые больше выполняли роль прислуги для власти в обмен на материальные блага. Кстати, Антонио Грамши считал, что любая правящая элита старается сформировать некий слой людей, которые должны быть наделены искусственные статусом «интеллигенции». Он называл ее «приказчиком» господствующей группы.И советские родимые пятна такого отношения к «интеллигенции» мы до сих пор видим даже на теле суверенного Казахстана, где так называемая «творческая интеллигенция» больше прислуживает власти, чем служит обществу.

Конечно, объективности ради, стоит сказать, что даже в советской системе были люди, которые смогли сохранить в себе определенные элементы классической «интеллигентности», как, например, академик Дмитрий Лихачев или Андрей Сахаров. Были также и те, кто пытался убежать из этой идеологической матрицы, становясь диссидентами. Хотя любому обществу, в том числе и нашему, все-таки нужны моральные авторитеты, не только исторические, но и современные, способные мобилизовать вокруг своих созидательных, а не разрушительных идей большинство людей в период новых глобальных изменений, когда, по мнению автора книги «Конец власти» Мойзеса Наима, мир уже вступил в эпоху трех новых революций: «революция множества», «революция мобильности» и «революция ментальности». Кстати, если копнуть глубже, то эти революции XXI века, возможно, также являются «наследницами» 1917 года. Ведь если бы не было Октябрьской революции, то не появился бы, в конечном счете, Советской Союз, развал которого в начале 90-х годов открыл новую страницу в развитии человечества, а также ящик Пандоры, из которого вырвалось большое количество разных событий, сформировавших новые долгосрочные тренды.

В то же самое время, определенные уроки Октябрьской революции могут оказаться полезными и для многих современных политических элит. Стоит хотя бы вспомнить три ленинских признака любой революционной ситуации.

Во-первых, политический кризис «верхов» и нежелание «низов» жить по-старому.

Во-вторых, обострение, выше обычного, нужды угнетенных классов.

В-третьих, значительное повышение активности масс, вызванное наложением глубокого экономического кризиса на кризис политический.

Если посмотреть на «арабскую весну» 2011 года, то некоторые из этих признаков там также наблюдалась. Хотя революция требует гораздо больше факторов, чем просто наличие социальной напряженности. Тот же Ленин говорил о том, что не из всякой революционной ситуации возникает революция. Опять же необходимо стечение благоприятных обстоятельств.

Но прав и президент США Джон Фицджеральд Кеннеди, который когда-то вполне резонно заметил, что те, кто делает мирную революцию невозможной, делают насильственную революцию неизбежной. Ведь именно политический и экономический застой, ощущение социальной несправедливости, а также оторванность элит от народных масс составляют тот самый взрывоопасный политический коктейль, который нередко трансформируется в революционный взрыв.

Когда страх перед неопределенным будущим ослабевает перед неудовлетворенностью своим настоящим, происходит переход от пассивного состояния к активному. Это значит, что во многих обществах с таким набором проблем на политическом причале стоит свой крейсер «Аврора», который лишь ждет команды сделать выстрел для начала штурма очередного Зимнего дворца. 

   Если вы обнаружили ошибку или опечатку, выделите фрагмент текста с ошибкой и нажмите CTRL+Enter

Орфографическая ошибка в тексте:

Отмена Отправить