Кто для Британии враг народа?
Идея о том, что премьер-министр Великобритании Борис Джонсон – это человек народа, трибун простого человека, который борется против элитарного истеблишмента, может выглядеть аномальной и даже откровенно дикой
Дело в том, что Борис Джонсон – это идеальный образец английской элиты: он учился в Итоне и Оксфорде и обладает всей той преувеличенной манерностью (в речах и поведении), которая так свойственна британскому высшему классу. Будучи журналистом и депутатом парламента, он вёл себя бунтарски и часто нечестно, но всегда был предан консервативному истеблишменту.
И, тем не менее, вот он – с претензиями на представление «голоса народа» в противовес голосам в парламенте, которые – и слева, и справа – выступают против его жёстких подходов к британскому разводу с Евросоюзом. Особенностью кампании за брексит стало клеймение всех, кто выступает против резкого и полного разрыва с ЕС как врагов народа. С тех пор как люди высказались на референдуме 2016 года, любые попытки смягчить негативные последствия брексита путём компромисса с ЕС или откладывания этого разрыва изображаются как попытки нарушить волю народа.
Как живут казахстанцы в Лондоне
Казахстан – страна с двумя столицами: южной (Дубай) и северной (Лондон), гл... →
Джонсон столкнулся с массовой оппозицией в парламенте, особенно после того, как он решил приостановить его работу ради проведения брексита 31 октября – с соглашением или без. А когда во вторник бывший министр Филлип Ли дезертировал к либеральным демократам, он даже потерял парламентское большинство тори, которое обеспечивалось всего одним голосом. И ситуация для него ещё сильнее ухудшилась, когда парламент проголосовал за то, чтобы забрать у премьер-министра контроль над повесткой брексита. Проголосовавшие за этот предложение тори были изгнаны из партии. Всё это практически неизбежно приведёт к всеобщим выборам, которые Джонсон будет изображать как битву между «народом» и «политиканами», стоящими у народа на пути.
Действия Джонсона экстраординарны, но не являются незаконными. И они точно не являются консервативными, если рассматривать консерватизм как защиту традиционных норм или установленного порядка. Более того, они совершенно небританские. Некоторые встревоженные комментаторы усматривают здесь параллели с подъёмом фашизма. Но Джонсон, изучавший классический мир, должен знать, что модель с демагогом из высшего класса, который обретает власть, разжигая страсти среди недовольных плебеев, восходит ещё к концу Римской республики, когда народные трибуны критиковали патрицианский сенат, нередко подстрекая агрессивную толпу. Нет сомнений в том, что многое было неправильно в ситуации с привилегиями сенатского истеблишмента, но подобная демагогия привела к гибели республики и началу имперской диктатуры.
Референдумы тоже едва ли можно назвать британской традицией. Когда Уинстон Черчилль предложил в 1945 году провести референдум по вопросу о продлении полномочий правительства военного времени, лидер лейбористов Клемент Эттли осудил эту идею как «чуждую всем нашим традициям». Муссолини был большим поклонником референдумов, как и большинство диктаторов. Плебисциты воспринимаются в закрытых системах как форма «прямой демократии», когда воля народа якобы находит своё чистейшее выражение в воле великого лидера.
Как британские компании в Казахстане реагируют на переход власти
Об этом Forbes.kz рассказал министр Великобритании по делам Европы и Америк... →
Однако весь смысл парламентской демократии (а Великобритания была одним из её наиболее ранних и достойных гордости примеров) в том, что она не является прямой. Идея государства, которое представляет волю народа, – это концепция французских якобинцев, которую британские консерваторы всегда отвергали, начиная с Эдмунда Бёрка. В парламентской демократии нет такой вещи, как «народ», не говоря уже о единой народной воле или едином народном голосе. Политиков выбирают, чтобы они представляли различные интересы, которые могут затем дебатироваться в парламенте в надежде на достижение решений с помощью компромиссов.
Общественное мнение в либеральной демократии также является скорее формой представительства, чем прямого выражения. На протяжении нескольких последних сотен лет общественное мнение выражалось в прессе, печатной или эфирной, при посредничестве журналистов и редакторов. Сегодня ситуация, конечно, изменилась. Благодаря интернету большинство мнений сейчас высказывается вообще без каких-либо посредников, а у людей появились сотни миллионов голосов. Профессиональные журналисты выглядят чем-то устаревшим. Многие смотрят на них, как и на политиков, с недоверием – элитарные распространители «фейковых новостей» в малоубедительных СМИ («lamestream media»).
Я не хочу сказать, что все журналисты или политики – это прекрасные люди со здравыми мнениями. Это далеко не так. Но мы уже видим, что в раскрепощённом медиаландшафте демагогам и мошенникам стало намного проще манипулировать голосами людей в открытой для всех схватке без модерации. Ослабляя роль парламента в политических дебатах (одни из важнейших за столетие), Джонсон подверг либеральную демократию такой же опасности, какой агитаторы-популисты подвергли Римскую республику.
В кампании за брексит есть много постыдных аспектов: разжигание страхов перед иммигрантами, иллюзорная мания национального величия и так далее. Несколько более респектабельный аргумент связан с вопросом о суверенитете. ЕС – это не демократическое государство. Членство в ЕС означает, что те или иные законы могут предлагаться и утверждаться людьми, которые не были избраны напрямую на национальных выборах. Можно привести пуристский аргумент, что либеральная демократия не может делегировать законодательные полномочия наднациональным учреждениям, не ослабив национальный суверенитет.
Брексит в дивном новом мире
Согласно экономтеории, воздвижение торговых барьеров наносит ущерб обеим ст... → →
На самом деле некоторые из законов, которые, по всей видимости, больше всего раздражают сторонников брексита – это вообще-то национальные британские законы, а совсем не европейские. Но смысл не в том, хороши эти законы или плохи, а в том, кто имеет право их принимать. Отдельные британские патриоты считают абсолютный национальный суверенитет сутью своей демократической системы, выражением которой является «мать парламентов». Однако когда они превращают в фетиш волю народа, выраженную на референдуме, они становятся защитниками совершенно иной политической традиции, которая враждебна британской парламентской системе.
Если Джонсон, премьер-министр, который не был избран народом, и его всё более неистовые сторонники решат «вернуть» страну, организовав конфликт между народом и его политическим представителями, они рискуют разрушить величие Британии. Более того, отчуждая шотландцев, которые могут предпочесть пойти по собственному национальному пути, и, возможно, северных ирландцев, они в буквальном смысле ставят под угрозу существование самого Соединённого Королевства.
Подписывайтесь на нашу страницу в Facebook