Сейсмологи: При хорошем финансировании мы можем делать прогнозы

Фото: Серикжан Ковланбаев

Думать о том, как прокормить близких и заниматься прогнозированием землетрясений, трудно, считает директор Института сейсмологии Анвар Боранбаев.

Землетрясение, разбудившее среди ночи немало алматинцев, в очередной раз вытолкнуло сейсмологическую службу ближе к эпицентру событий дня. Sputnik Казахстан поговорил с Боранбаевым о том, являются ли два землетрясения в Китае звеньями драматической цепи, конец которой может оказаться, например, в Алматы – условная прямая между районами примерно туда и указывает. Но разговор плавно перешел к неожиданному мнению собеседника: казахстанская сейсмология в упадке, денег катастрофически мало, работа прогнозистов недостаточно эффективна. Сколько зарабатывает сейсмолог? Почему ученые вынуждены искать спонсоров – пока, впрочем, безуспешно. Могут ли вылиться маленькие проблемы научной отрасли в большие последствия? Ответы можно найти в этом интервью.

Это землетрясение магнитудой 4 балла для Алматы и области считается сильным?

- Оно умеренное. Есть такое понятие “градация землетрясений”. Есть слабые, есть чувствительные 2-3 балла, есть сильные – 5-6 баллов.

То есть до сильного этому землетрясению не хватило 1 балла?

- Условно так. Но в другой периодике от 1 до 4 баллов называется слабым землетрясением. Это общий фон алматинского полигона. У нас весь юг сейсмически активный, на рубеже 19 и 20 веков у нас проходили сейсмические события – Верненское землетрясение, Чиликское землетрясение и так далее, которые ощущались в нашем городе. Мы в Евразии условно считаемся опасной территорией. Если продолжать мысль, мы равнозначны Японии — в Японии просто чаще трясет, потому что там природа землетрясений другая: островные дуги намного осложняют… и постоянно трясет, потому что это островное государство.

Алматинцы ощутили землетрясение, произошедшее в КНР

 →

 Предыдущее землетрясение с такой силой когда было в последний раз в Алматы?

- В 2013.

 Не вызывает ли у вас как у директора Института сейсмологии опасений тот факт, что условная прямая, проходящая через районы вчерашнего сычуанского землетрясения и сегодняшнего синьцзян-уйгурского землетрясения, ведет как раз в Алматинскую область?

- Поймите, нам такие “прямые линии” не подходят. Нужен научный подход.

Но между собой эти два землетрясения могут быть связаны?

- Как я вам могу сказать, если я не отвечаю за сеть сейсмических наблюдений на территории КНР? Да, мы обмениваемся информацией, но она приходит к нам в виде каталожных данных, никак не детализированных записей. Соответственно, говорить о том, что происходит у коллег, мне очень сложно. Мы пытаемся сейчас наладить контакт с россиянами, с китайцами – проводим две конференции. Одна с 11 по 15 сентября под эгидой Единой геофизической службы Российской академии наук, и финансирование полностью на себя взяли наши российские коллеги. Девятая казахстанско-китайская обязательная (конференция)… мы пытаемся найти спонсоров, а спонсоры от нас отворачиваются. Как быть? Если само население не желает знать, что может происходить и как быть готовым к этому, о чем можно говорить дальше?

А зачем нужны спонсоры, не должно ли государство ее финансировать?

- Да вы поймите, это же наши личные инициативы, казахских сейсмологов, чтобы народ знал, чтобы специалисты общались между собой, чтобы не было границ между нами, чтобы мы могли выезжать в эпицентральные зоны, чтобы мы могли обмениваться информацией. Потому что информация как раз позволяет потом делать соответствующие выводы, принимать решения. А у нас для того, чтобы китайские коллеги сюда приехали, мы должны месяц или два ждать подтверждения на визу. То же самое с Китаем происходит. Но у нас такого быть не должно!

То есть это все-таки проблема государственная?

- Ну почему государственная? Вы поймите, это мы, сейсмологи, должны находить контакты и возможности обмениваться информацией. И ставить вопросы уже перед государственными служащими с четким объяснением − для чего это надо. Но когда мы населению говорим: “Ребята, мы хотим сейчас что-то сделать” … − у нас уже были предложения определенные − давайте с населения, грубо, по 50, 100 тенге собирать, чтобы поддерживать в рабочем состоянии те станции, которые у нас есть. Да, нам дает государство деньги. Но нам их не хватает на текущую поддержку, а у нас оборудование старое. Последняя замена оборудования была в 2001 году – 16 лет назад!

 А вы поднимаете этот вопрос перед госорганами?

 - Я 21 июня в сенате выступал. И 1 июля вышли граждане, которые будоражили интернет-пространство и все остальное, они же как раз палки в колеса вставляли (о расколе в Институте сейсмологии).

 Вы в сенате говорили об увеличении финансирования Института сейсмологии?

- Да вообще сейсмологической службы! У нас две организации – есть сеть инструментальных наблюдений, которая подпитывает институт объемом информации, потом анализируемой.

 И вы выступили за то, чтобы больше денег давали тем, кто занимается наблюдениями?

- Не только им, в целом сейсмологической отрасли. Она испытывает сильное падение.

Падение начиная с какого периода?

- Да вот – начиная с правления господина Абаканова (Танаткана Абаканова, предыдущего директора Института сейсмологии), например. 11 лет управлял сейсмологической службой инженер-строитель по образованию.

 Какие последствия может принести этот, как вы сказали, упадок? Дело в том, что многочисленные эксперты в области сейсмологии заявляют, что точно спрогнозировать землетрясение, в том числе разрушительное, все равно нельзя…

- Когда-то говорили, что нельзя предсказать погоду. Было? Есть факторы, которые позволяют сделать соответствующие выводы. Раньше нельзя было, например, вылечить оспу. Наука же не стоит на месте.

То есть уже можно гарантированно предсказывать землетрясения?

- Смотрите, у нас есть 4 прогностические лаборатории. Есть так называемые прогнозные параметры – геологические, геофизические, сейсмические, гидрогеохимические. На каждый из этих параметров приходится 20-30 подпараметров, которые позволяют в той или иной степени выставить числовой ряд и перевести это в графические изображения. И то на спаде, то на пересечении они где-то сходятся в одной точке, в которой можно четко зафиксировать сейсмическое событие. Можно выделить так называемую “дельту перехода” от одного сейсмического события к другому – от 3 к 4 баллам, от 4 к 5. Но для этого должен быть тесный контакт и обмен информацией между сейсмологическими службами сопредельных стран. Во-вторых, должен быть постоянный контакт, постоянная обкатка специалистов. У нас по кандидатам наук возрастной ценз (имеет в виду средний возраст) 60 лет, по докторам наук – 77, по другим специалистам, в целом, 48 лет − по одной организации, 52 года − по другой. В одной из организаций работает только один кандидат наук. 270 человек – и всего один кандидат наук!

Это в какой организации?

- Я сейчас говорю о Сейсмологической опытно-методической экспедиции. В целом такая ситуация. Где-то, может быть, надо подход менять. Но это же делается не сразу. Может быть, кто-то догматически застоялся, значит, требуется какая-то встряска для человека, чтобы он изменил свои взгляды на окружающую действительность.

Вы сказали, что денег не хватает. Сколько денег выделяется государством на сейсмологию сейчас и сколько, на ваш взгляд, оно должно выделять?

- Есть научное сопровождение, есть сопровождение инструментальное. Вот на инструментальное сопровождение выделяется 418 млн тенге в год.

 Этого не хватает?

- Хорошо, я вам скажу: средневзвешенный показатель по фонду оплаты труда в районе 52 тыс. тенге. Проживете на эти деньги? Это средневзвешенный показатель – у уборщицы 25 тыс. тенге, у директора Сейсмологической опытно-методической экспедиции 128 тыс. тенге. Вот и все. Вот и делайте выводы. Как человек, у которого болит голова о том, чтобы накормить ребенка, будет работать? И как будут приобретаться материалы и все остальное, когда их не хватает физически просто… бензин, электроэнергия, спецодежда и прочее. Денег на ремонт оборудования не хватает.

 Средняя зарплата в Институте сейсмологии какая?

- Там чуть больше – 80 тыс. тенге.

 В идеальных условиях, если все будет налажено – за сколько дней, за сколько часов можно будет спрогнозировать землетрясение?

- Если у нас каждый сотрудник на своем месте, там, где идет фиксация события, будет оперативно информировать тех, кто сможет это обработать и донести до сведения служб чрезвычайных ситуаций, когда эта оперативность достигнет, условно, пределов часа, что в принципе пока невозможно, — понадобится лет 5 при хорошем финансировании — тогда мы что-то сможем дать. На сегодняшний день мы тоже фиксируем для Алматы, есть определенное количество станций, позволяющие сделать какие-то выводы, мы эти выводы делаем. Мы информируем Комитет по ЧС, министерство образования и науки, службы ЧС сопредельных областей информируем и говорим, что, например, в течение недели сейсмическое событие с балльностью свыше 6 не прогнозируется.

То есть вы за неделю до сейсмического события можете дать прогноз уже сейчас?

- Вы не поняли. Мы анализируем и даем, что, например, сейсмическое 7-балльное событие в пределах территории города Алматы и Алматинской области не прогнозируется.