Афганистан: война как образ жизни

13417

В четверг, 15 мая, наконец были оглашены официальные итоги первого тура президентских выборов в Афганистане, которые состоялись еще 5 апреля. Главный редактор Forbes.kz Вадим Борейко вспоминает свою поездку на первые выборы в этой стране, которые прошли в 2004 и на них победил действующий президент Хамид Карзай

Фото: Вадим Борейко
Эхо войны (Мазари-Шариф).

За пост президента Афганистана во втором туре будут бороться бывший министр иностранных дел страны Абдулла Абдулла и бывший министр финансов Ашраф Гани Ахмадзай.

Фото: АП
Ашраф Гани Ахмадзай (слева) и Абдулла Абдулла.

Об этом сообщила независимая избирательная комиссия страны, передает агентство Associated Press, на которое ссылается Лента.ру. Голосование состоится 14 июня.

По итогам первого тура 54-летний Абдулла Абдулла набрал 45% голосов, а Ашраф Гани Ахмадзай — 31,6%. Протеже действующего президента Хамида Карзая - Залмай Расул - набрал лишь 11,5%.

Впервые за 100 лет в Афганистане пост главы государства мирно перейдет от одного человека к другому с помощью всеобщего голосования, а не путем переворота или убийства.

Впрочем, боевики движения «Талибан» угрожают сорвать выборы «любой ценой», обещая устроить теракты в день голосования. Во время первого тура в результате нападений террористов погибли 20 человек, 43 получили ранения. Большинство пострадавших составили сотрудники силовых структур.

Вовремя предать – это не предать, а предвидеть

Фото: Вадим Борейко
Афганские гавроши.

Собственно, формально это была не командировка: в нее меня не отпустил главный редактор газеты, в которой я работал. Но победить любопытство к Афганистану было невозможно, и в конце сентября 2004 я отправился туда в очередной трудовой отпуск.

Едва выйдя из вагона на перрон узбекского пограничного города Термез, я немедленно вынул телекамеру и, забыв, в какой стране нахожусь, стал снимать режимный объект - вокзал. И уже через минуту сидел в привокзальном милицейском участке. Паспорт у меня отобрали, технику тоже, на мои вопросы не отвечали, да и вообще по-русски там никто не говорил или не хотел говорить. А если кто-то и смотрел в мою сторону, то это был взгляд на неодушевленный предмет. Перспективы представлялись туманными, пока офицер нехотя не поинтересовался: «А вас кто-нибудь ждет в этом городе?». «Да, меня ждут в доме Дустума». Немая сцена длилась считаные секунды. Затем стражи порядка стали звонить – видимо, по названному адресу. Наконец, подтверждение получено – и вот я уже самый дорогой гость города Термеза и милиционеров лично. Мне принесли тысячу извинений, отволокли мои пожитки до такси и сопроводили в тот самый «дом Дустума».

Самое время рассказать о человеке, чье имя, произнесенное вслух, преображает окружающих, как по волшебству.

Фото: i-r-p.ru
Генерал Абдул-Рашид Дустум.

Итак, Абдул-Рашид Дустум. Узбек, родился в 1954 в провинции Джаузджан. В 1980, после вторжения советских войск в Афганистан, был направлен на учебу в СССР. До 1989, когда генерал Громов вывел из Афгана 40-ю армию через мост Дружбы (он как раз выходит к Термезу; по нему проехал и я, только в обратном направлении), воевал против моджахедов на стороне кремлевского ставленника Наджибуллы. К 1992 ситуация кардинально поменялась, и отношение Дустума к Наджибу - тоже. Он не просто дистанцировался от главы правительства, от которого власть утекала, как песок сквозь пальцы, но и, говорят, участвовал в заговоре против него. Во всяком случае, когда ситуация для Наджибуллы стала критической, именно люди Дустума не позволили ему покинуть Кабул на самолете. В афганской столице я остановился в доме как раз напротив особняка, на воротах которого моджахеды повесили Наджиба. А Абдул-Рашид перешел на их сторону.

Дустум, кроме узбекского, пушту и дари, хорошо говорит по-русски. И вполне мог видеть рязановский «Гараж». Поэтому неудивительно, что крылатая фраза из легендарного фильма: «Вовремя предать – это не предать, а предвидеть» - стала жизненным кредо этого, без сомнения, выдающегося (здесь я не шучу) деятеля. И оно, кредо, не раз его спасало.

В правительстве временного президента Бурхануддина Раббани (в 2011 погиб от рук террористов) Дустум рассчитывал на пост заместителя министра обороны, которым был назначен «панджшерский лев» Ахмад Шах-Масуд, таджик по национальности. Однако у «льва» были принципы, и он не захотел иметь дело с человеком, который еще три года назад сражался за «шурави», то есть советских.

Тогда Дустум решил дружить против него вместе с одноглазым пуштунским лидером Гульбеддином Хекматияром, вождем Исламской партии Афганистана, который сам метил в президенты. Они объединили силы и пошли на штурм Кабула. Но мятеж провалился.

Не добившись успеха в столице, генерал Дустум удалился на север в свой «Урюпинск» - Мазари-Шариф и, отказавшись подчиняться Раббани, создал там автономное, фактически государственное образование Дустумистан, который включал в себя четыре провинции: Балх, Фарьяб, Джаузджан и частично Кундуз, насчитывал 2,5 млн населения, имел собственное правительство, а также 65-тысячную армию с советскими танками и самолетами.

Тем временем междоусобицы полевых командиров привели к тому, что в силу стали входить талибы, и к середине 1990-х они захватили центральную власть. Дустум, не забывая о своем кредо, успел и с ними скооперироваться против бывшего союзника Хекматияра, пока, наконец, в 1996 не вошел в «Северный альянс» - антиталибанскую коалицию, террариум единомышленников, куда входили заклятые друзья узбекского вождя – Раббани и Ахмад Шах-Масуд.

В следующем году Дустума, как это часто бывает среди товарищей, предал его верный соратник Малик, талибы захватили север страны, а Абдул-Рашиду пришлось сослать самого себя в турецкую ссылку на долгих четыре года.

В Афганистан он вернулся вместе с силами НАТО в 2001 и вошел в правительство Карзая. В 2004 баллотировался на пост президента. Тогда-то я его и повидал. Причем дважды.

Первый раз – на предвыборном митинге в городе Шибарган, в 120 км к западу от Мазари-Шарифа. Он проходил на местном стадионе, численность беснующейся толпы не поддавалась учету даже на глазок. Мне сказали, что было около 100 тыс. человек. Охотно верю. И до сих пор удивляюсь, как меня там не раздавили. Штатив от телекамеры выручил: я им, как тараном, прокладывал себе дорогу. Подобную истерию прежде доводилось наблюдать только в кинохронике, посвященной встречам с населением Адольфа Алоизовича и Иосифа Виссарионовича.

А второй раз свиделись в том же Шибаргане, но уже в личной ставке Дустума – это целый комплекс, отделанный по последнему слову евродизайна. На входе тщательно обыскали не только меня самого, но и осмотрели всю мою аппаратуру. Предосторожности излишними не были: в сентябре 2001 смертники, пришедшие к Ахмад Шаху Масуду под видом журналистов, взорвали его и себя бомбой, вмонтированной в видеокамеру. Как мы помним, «панджшерский лев» был человеком принципов, а значит, излишне доверчивым. Дустум учел его уроки: он не верил никому.

В своей резиденции вождь встречался со старейшинами, которые стояли перед ним навытяжку, словно новобранцы. Интервью или пресс-конференции не предусматривалось, однако фотовидеосессию журналистам разрешили. Мы случайно пересеклись взглядами, и мне привиделось в его глазах, показавшихся какими-то водянистыми, космическое равнодушие и одиночество…

Еще бы ему не быть одиноким. Ведь он пережил всех своих и друзей, и врагов, и друзей-врагов, и тех, кто его предавал, и тех, кого он. Зато, пройдя столько войн и счастливо избегнув несколько покушений, Дустум  и сейчас жив-здоров, хорошо выглядит и даже не стар. Заговоренный он, что ли? А может быть, секрет его политического долголетия – в сложном коктейле, состоящем из упомянутого выше кредо, зверином инстинкте самосохранения (при чисто чапаевской, заметим, личной отваге) и полезном навыке никому никогда не верить?

Кстати, на тех выборах он занял четвертое место с 12% голосов – пропорционально проценту узбекского населения в Афганистане.

А в термезском «доме Дустума» генерал, как мне сказали, бывает раз-два в месяц. Подозреваю, на границе документы у него не проверяют: примелькался. В самом же Узбекистане он, говорят, по влиянию второй человек после Каримова, а на юге, может, и первый. Впрочем, настаивать на этом утверждении не буду, поскольку сам соцопросов не проводил.

Но, темнее менее, вам теперь должно быть понятно, почему так переменились в лицах узбекские милиционеры, едва я произнес имя «Дустум».

Гашиш вам!

Фото: Вадим Борейко
Афганиский "адмирал Нельсон".

«Все это, конечно, очень интересно, - думал я, - оглядывая с балкона второго этажа отеля, в пять утра, северную, «узбекскую» столицу Афганистана – Мазари-Шариф, уже вовсю суетящуюся в это время суток: бибикали такси – старые советские «Волги-24», истошно, словно рожают, орали ишаки, противно визжали средневековые агрегаты – уличные выжималки сока из сахарного тростника. – Только как я буду материалы в редакцию передавать? И вообще – в этой стране существует интернет?»

Фото: Вадим Борейко
С афганцами на перевале Саланг.

Нашелся не только интернет. В тот же день на предвыборном митинге Дустума в Шибаргане познакомился с местными журналистами, и оказалось, что в Мазари у них целый пресс-центр с компьютерами!

Под вечер я туда и направился, захватив коньяк «Казахстанский». На втором этаже пресс-центра меня ждали четверо коллег. Оставив им напиток, я спустился вниз и, как заслуженный дятел клавиатуры, битый час долбил русский текст на латинице: кириллица в компе предусмотрена не было. Сделав дело, вернулся к товарищам и застал картину маслом: бутылка недопита, трое уже готовы - спят, а четвертый, Ахмет, пытаясь зафиксировать плавающие глаза, спрашивает:

- Гашиш будешь?

Ага, так вот, значит, чем они догнались.

- Да нет, - говорю, скривив физиономию. – Что-то не хочется.

Не признаваться же ему, в самом деле, что я за всю жизнь не выкурил даже косяка анаши. Еще засмеёт.

Ахмет тяпнул рюмашку коньяку, приобрел слегка осмысленный вид и покосился на дремлющие тела:

- Слушай, скоро они проснутся, их сушняк накроет. Надо бы за досылом сходить.

Я тут же выказал осведомленность:

- У вас же в стране сухой закон.

В красноречивом взгляде, которым одарил меня Ахмет, я прочел: «Какой же ты наивный!» А вслух он добавил:

- На базар пойдем. Там КОНТРАБАНДА!

Фото: Вадим Борейко
Афганское яблоко.

В девять вечера на улицах Мазари не было ни души: добрые люди уже спали, а лихие еще прятались. Но рынок функционировал. Ахмет перекинулся парой слов со знакомым торговцем, тот скрылся и через минуту явился с КОНТРАБАНДОЙ – тремя коричневыми банками теплого пива «Балтика» № 9.

Бог ты мой, ахнул я, как же долго вы добирались из Питера до Афгана, дорогие мои путешественницы, сколько границ незаконно пересекли… И три доллара за банку показались мне лептой малой.

Коллег мы с Ахметом на время реанимировали. Заморачиваться, каково им будет наутро, после микса «коньяк + гашиш + «Балтика-девятка» (третий ингредиент - это ж чистый термояд)», мне не хотелось: в конце концов, похмелье – личная мука каждого. А хотелось мне думать о том, что в Афганистане суровость законов, как и у нас, компенсируется необязательностью их исполнения. И что в коррупционных режимах есть своим маленькие прелести. Можно, например, решить любую проблему, как с пивом, – стоит лишь заплатить чуть больше.

Стал чиновником, а погиб, как солдат

Фото: Вадим Борейко
От сумы не зарекся (провинция Кундуз).

Если нашим национал-патриотам рассказать, какой в Афганистане национализм, они точно почувствуют себя кончеными толерастами. Это такая лаборатория дружбы народов, где давно уже перебили все колбы и мензурки. Главных этносов – четыре: пуштуны (33%), таджики (25%), узбеки (12%) и хазарейцы (еще меньше). Есть большие диаспоры туркмен и киргизов.

Казахская община до всех войн, начиная с советской, насчитывала несколько десятков тысяч человек. Сейчас, как мне рассказали, в Афганистане казахов осталась примерно тысяча, живут в основном в северной провинции Тахор, остальные подались либо в Иран, либо на историческую родину. Прославились тем, что ни в одном военном конфликте не брались за оружие. Казахский язык наших соотечественников подвергся фонетическому влиянию узбекского: они говорят мягче – скажем, не «жаксы», а «жакши». И «курт» у них почему-то звучит как «крут».

А еще до вторжения СССР в Афганистан в 1979 в одном только Кабуле жили 60 тыс. евреев, и оккупировали они главную торговую улицу столицы – Chicken Street. После начала операции Антитеррористической коалиции осенью 2001, как сообщили однажды по телевизору, их осталось трое на две синагоги. Но я в Афганистане лично выпивал с несколько большим числом сынов Израиля, опознавая их по тосту «Лехаим!» («Будем!»).

Да, так я начал о национализме. Каждая этническая община здесь – герметична. И кооперируются они главным образом по мере военных надобностей, временно. В мирном же быту между ними – высокие заборы. На выборах голосуют не за политические программы, а за соплеменников. Невозможно представить – по крайней мере, в глубинке - чтобы пуштун, допустим, женился на узбечке.

Конечно, поначалу всех этих тонкостей я не знал. Пригласил в Афганистан казахстанскую прессу г-н Азизулло, узбек, директор завода и местный олигарх, депутат в то время (2004) Лойя Джирги (афганского парламента), в конце 1990-х он был послом Северного Альянса в Казахстане (засевший в то время в Кабуле Талибан мы не признали). А уже в Мазари-Шарифе ко мне явилась депутация от начальника городского ДВД: полицмейстер генерал Хакризвал желает меня видеть. Как тут отказаться? На всякий случай позвонил Азизу – предупредить, куда я еду, чтобы не беспокоился. Его возмущению не было предела:

- Как ты можешь?! Он же пуштун!

Ну, а мне-то что, интернационалисту еще с детского горшка…

Фото: Вадим Борейко
Генерал Хакризвал.

Приемная генерала вместо секретарш оказалась забита персонажами в камуфляже и с «калашами»: это было нечто среднее между братвой и бойцами регулярных частей.

По возрасту Хакризвал выглядел, как мой папа, хоть и не седой. Потом уж выяснилось, что он на два года года меня моложе. Ах, война, что ж ты, подлая, сделала… Я подарил ему казахские национальные сувениры, а он мне презентовал зеленый стеганый халат с рукавами почти до пола – точь-в-точь, как у Деда Карзая.

Потом отправились на заседание пуштунских агашек. В повестку дня я так и не вник, зато поснимал на фото и видео и пару раз щегольнул двумя выученными словами на пушту: «манана» (спасибо) и «ходай па’аман» (до свидания).

Затем записал интервью с Хакризвалом в его доме - аскетичном, но двухэтажном. Генерал, в отличие от переменчивого Дустума, всегда воевал с «шурави» (советскими), но отмечал, что они были настоящие воины. В плену, говорил он, оставляли только русских, а солдат из Средней Азии – казахов, туркмен, киргизов, таджиков, узбеков – почти всегда отпускали. Как единоверцев.

После беседы Хакризвал пригласил на дастархан. В совершенно пустой просторной комнате на полу был накрыт «стол», где в главной роли выступал вкуснейший в мире афганский плов с длинным рисом, говядиной и изюмом. На «подтанцовках» – иные закуски и сладости, до которых я уж на что не охотник, но и то повелся. Вся эта роскошь не влезла бы и в желудки «секретарш» с автоматами Калашникова. Я на глаз оценил угощение - $300-350. И тут же допустил намеренную неполиткорректность.

- Сколько в месяц вы зарабатываете как начальник полиции?

- 100 долларов!

В отель я возвращался в кавалькаде из трех джипов. Первый был ощерен дулами автоматов. Замыкающий – такой же. А посередине ехали мы с генералом. Подумалось тогда: как же экономно живут афганские госслужащие на 100 долларов в месяц.

…Спустя полгода по ТВ я узнал о Хакризвале печальную весть. Генерал, который к тому времени стал уже замминистра внутренних дел Афганистана, поехал на юг страны, в родной Кандагар, на похороны боевого соратника. И талибы взорвали его в мечети.

И вот уже 10 лет, как я время от времени надеваю дареный халат и неизменно вспоминаю полевого командира, который решил было стать чиновником, но все равно погиб, как солдат.

Фото: Вадим Борейко
Смерти нет, ребята! (На городском кладбище Кабула).

 

   Если вы обнаружили ошибку или опечатку, выделите фрагмент текста с ошибкой и нажмите CTRL+Enter

Орфографическая ошибка в тексте:

Отмена Отправить