Ринат Балгабаев: Я не буду спать нормально, если начну отрабатывать госзаказы

24218

Социолог Исатай Минуаров поговорил с казахстанским PR-специалистом и юмористом Ринатом Балгабаевым

Ринат Балгабаев
ФОТО: Арман Есеркенов
Ринат Балгабаев

Казахстанский PR-специалист, юморист Ринат Балгабаев, на мой взгляд, - это казахстанский Энди Боровиц. Боровиц – американский комик, сатирик и вот уже больше 20 лет – колумнист The New Yorker. В своей колонке он высмеивает Белый дом, и больше всего перепадает республиканцам. У обоих юмористов похожий стиль – короткие посты в фейсбуке, одно-два предложения, которые быстро становятся виральными. А отличает Балгабаева от Боровица, пожалуй, разная политическая культура. Возможно, именно реальность делает шутки Рината Балгабаева все более политизированными.

«Политической» сатиру Балгабаева можно назвать и потому, что помимо всех бытовых и «казахских» тем он часто шутит о политической системе, государственном устройстве и чиновниках. Любопытно узнать, как на это реагирует политическая элита, которая должно быть знакома с его творчеством, и казахстанская аудитория, посещающая интернет в основном в развлекательных и утилитарных целях. Как признается сам автор, «Фейсбук» для него остается главной площадкой, там у него 5 тыс. друзей и 11 тыс. подписчиков. «Инстаграм» юмориста читают почти 18 тыс. пользователей, тогда как количество подписчиков его «Телеграм»-канала насчитывает свыше 12 тыс. человек.

Ринат, предмет нашей с вами беседы – политизация шуток в соцсетях. Вам наверняка уже много раз задавали этот вопрос, но все-таки спрошу еще раз: когда вы начали активно писать шутки в «Фейсбуке»?

- Причина, по которой я начал писать шутки, – это мое кавээновское прошлое. Я начинал писать в 2011, когда в казахстанском «Фейсбуке» было еще мало людей. Раньше мои посты в «Фейсбуке» не набирали столько лайков, как сейчас, потому что не было аудитории. Но люди постепенно начали приходить волнами после моих интервью. Но должен сказать, что сетевую активность я начал в «Твиттере», где я выкладывал свои шутки. Люди начали подписываться тысячами, что считалось тогда успехом. Потом аудитория мигрировала в «Фейсбук», и я не стал исключением.

Можно сказать, что «Твиттер» сейчас возродился после избрания президентом Токаева... Но незначительно.

- Да, пошла новая волна, но несущественная. Когда я пришел в «Фейсбук», я не писал политических шуток, это были в основном «казахские» темы, про «ағашек» и т.д. Людям это нравилось, и мне тоже. Я помню одну шутку: «Ағашка» – это не роскошь, а средство передвижения по карьерной лестнице». Хорошо помню, как это скринили и скидывали мне самому. Мне даже предлагали собрать все шутки и выпустить книгу. У меня аудитории разные: в «Фейсбуке» – другая, в «Инстаграме» – вообще другая, в «Телеграме» тоже.

А вы дублируете свои фейсбучные шутки, к примеру, в том же «Инстаграме»? Или от случая к случаю?

- «Фейсбук» – самая главная площадка для меня, где выкладываю шутки чаще всего. Какие-то самые понятные всем шутки я кидаю в «Телеграм» (одну из 50 шуток, например). Например, тема обвала тенге, контекст которой все знают, я заливаю в «Телеграм». А шутки, которые я пишу в «Фейсбуке», понятны только этой аудитории. Если кто-то делится моими шутками в «Инстаграме», тегнув меня, то я просто дублирую их в своих сторис. «Инстаграм» я особо не веду, раз в две недели провожу сессию вопрос-ответы. Только ради этого. Но должен сказать, что аудитория казахстанского «Инстаграма» очень даже политически подкована. Там 7 миллионов аккаунтов зарегистрировано от Казахстана, и часть из них, которой нравится политические шутки, подписаны на меня. А в «Фейсбуке» совсем другая аудитория – все подкованные, в курсе последних новостей.

А посты какого характера вы выкладываете в «Инстаграме»?

- Семейные, бытовые. И то начал выкладывать в последнее время. Я не заточен на «Инстаграме», потому что вести его мне тяжело и мне он не сильно нравится. Хотя это главная соцсеть в стране по количеству подписчиков, по активности и деньгам. В «Инстаграме» совершенно другая аудитория, в том числе по восприятию юмора.

Вам часто скидывают ваши же шутки, не зная, что вы и есть автор?

- Да, это происходит периодически. Особенно шутки на бытовые темы. Кстати, с появлением моего «Телеграм»-канала люди начали меня цитировать.

Считаете ли вы себя трендсеттером или инфлюенсером в этой индустрии?

- Я знаю, что если про что-то пишу, то много людей начинают про это читать. Часто такое бывает в комментариях. Например, кто-то выложил фото Димаша с Имангали Тасмагамбетовым (в котором последний позировал в советской военной форме). Но никто особо эту тему не расшевеливал. Потом я выложил этот скрин, и после все начали обсуждать ее, педалировать. Бывает и такое, что человек, прочитавший мою шутку в соцсетях, не понимает контекста и начинает искать эту новость в интернете. Потом мне пишут: «Я новости сначала в вашей ленте узнаю».

«Фейсбук» дает мне очень большую узнаваемость на левом берегу в Нур-Султане. Кто-то от этой узнаваемости напрягается. Нигде не написано, чем я занимаюсь, никто не знает о моей работе. Я пиарщик, и у меня свой график. У нас сейчас свой видеопродакшн. Документальные видео делаем, телепрограммы тоже в планах. У меня никогда не было задачи раскрутить свою страницу, чтобы потом рекламировать разную продукцию. Свой «Телеграм»-канал, например, я создал, чтобы не отстать, тогда как многие преследуют цель делать рекламу и зарабатывать. А «Инстаграм» я игнорировал до последнего, пошел туда одним из последних: у меня даже аккаунт там был закрытый и доступный только для родственников. Я его открыл буквально полтора года назад. Никогда не прилагал никаких усилий, чтобы раскрутить свой аккаунт. Нигде. Я пиарщик, занимаюсь тем, что учу разных людей набрать аудиторию, консультирую, что писать, как писать, в какое время писать. Если даже я все закрою, это никак не скажется на моей жизни. То есть как я зарабатывал деньги, так и буду зарабатывать.

Взаимодействовать с государством всегда можно, но делать это так, чтобы это было полезно людям. Например, разъяснять какие-то вещи, делать инструкции, заниматься видеопродакшном, объяснять реформы, которые мне понятны и поддерживаю. Но на своей личной странице никогда этого у меня не будет.

Вопрос репутации?

- Дело не только в репутации. Это мое внутреннее мироощущение, принцип. Я не буду спать нормально, если, например, буду отрабатывать госзаказы.

Политические шутки всегда в тренде, вы это прекрасно знаете. Но есть ли у вас цель нарастить аудиторию посредством такого юмора?

- У меня никогда не было задачи увеличить свою аудиторию, и я никогда не хотел много подписчиков. Наоборот, сейчас утомляюсь от того, что их много, потому что слишком много внимания. Раздражает, и это не очень хорошо. Я всегда хотел оставаться андерграундом для умной аудитории, поскольку на себе ощущаю, что меняюсь под аудиторию. Я начал замечать, что когда пишу вещи, которые мне смешнее, я вижу, что аудитория их уже не понимает. Потому что она слишком большая, и от этого красота вкуса пропадает. А когда аудитория маленькая (журналисты, политологи, люди, которые разбираются в тонких вещах), с ними интереснее взаимодействовать. Интереснее их реакция.

Ну вы же не можете взаимодействовать только с определенным сегментом. Когда вы пишете шутки и посты, это читают все.

- Да, я поэтому чувствую уже, что меняюсь под аудиторию: идет какая-то тема, ее обсуждают все, а я как-будто под нее подстраиваюсь. А я всегда хотел то, что нравится мне.

ФОТО: Дархан Жагипаров

А что вам нравится?

- Во-первых, раньше я думал, что я пишу, потому что я просто развлекаюсь. Просто мне куда-то нужно было девать все это. Работа у меня была нетворческая, и мне хотелось как-то творческое свое начало реализовать. Я писал-писал и понял, что аудитория стала больше, и такая, что включала госслужащих, депутатов, акимов, министров, «ағашек». И мне казалось, что я могу повлиять на мнения, какие-то решения. Чиновники боятся быть осмеянными, и они стараются не «косячить». Или скрыть «косяки». Никому не хотелось бы стать мемом, быть предметом насмешек. Потому что это опасно. Акимы, депутаты, в целом политики меня читают активно, пересылают мои шутки друг другу активно. Активно подписываются на меня в «Фейсбуке», «Телеграме». Любят читать шутки про себя. Если шутка не обидная, легкая, им приятно.

И вторая тема, которую я для себя сформулировал, – это десакрализация власти. Я показывал людям, что об этом можно говорить. Хотя есть, конечно, какие-то рамки, предел.

Вы всегда придерживались этих рамок?

- Например, кого-то обвиняют в коррупции: у нас очень строго регламентировано обвинение кого-то в коррупции, могут сразу статью по клевете предъявить. У нас очень ограниченное поле в этом плане. Поэтому приходилось говорить «ағашки», «министры», «акимы». Обобщенно. Все понимают, кого ты имеешь в виду, но при этом ты их не называешь.

Чтобы не схлопотать «уголовку»...

- Да, потому что уголовка может «прилететь» в любое время. Я немного эгоистичный человек: для меня было важно, чтобы мне самому было весело. Если мне смешно, я пишу, а если не смешно – не пишу.

Есть ли возрастные различия в восприятии политических шуток?

- Возрастных ограничений нет, все интересуются. И молодежь очень сильно политизировалась, и эта политизированная аудитория растет стремительно. Опять же, это все происходит волнами: например, проходят какие-то митинги, затем наступает затишье, потом опять какой-то инфоповод появляется. То есть нет такого, что это повестка ежедневной борьбы или что-то в этом роде. Это чисто событийное: сегодня - коронавирус, завтра - тенге или что-то еще.

Кстати, помню ваш пост про «Игру престолов». Вы тогда сюжет последних серий сериала переделали на наш местный контекст. Аудитория приняла это очень хорошо.

- Кстати, да. Те два поста сделали меня мегапопулярным и в «Фейсбуке», и «Инстаграме». Хотя я всегда избегаю этой популярности. После этого на меня подписалось очень большое количество людей. История такая. Я посмотрел «Игру престолов», и мне в голову пришла идея написать обзор третьей серии, которая была про битву и прочее. Кстати, мне этот пост не нравится, потому что он такой «легкий», примитивный, даже если написан в моем стиле. В нем нет глубины и интеллектуального труда. Но людям это очень понравилось, потому что «Игру престолов» смотрели все и для них это было резонансным. И то, что я сравнивал это с нынешним положением, также сыграло большую роль.

Знаете, что меня удивило больше всего? Этот пост репост активно репостили россияне и белорусы. В «Фейсбуке» на меня подписалась куча известных блогеров из России и Беларуси. Я задавался вопросом, как они смогли понять этот пост, потому что в нем есть казахские фразы, личности, которые понятные только казахам («левобережным»). Они говорили, что понимают это всё, за исключением некоторых вещей. А какие-то вещи для них оказались близкими.

Также я заметил, что тон ваших постов уже начал приобретать серьезную форму. Вы даже как-то писали, что вам поступали «приветы».

- Я и раньше такие посты писал. Но их не так много. Я никогда не пытался призывать других к каким-нибудь действиям. Я не проповедую такое.

У вас был пост, который вы написали после смерти в заключении активиста Дулата Агадила, в котором сказали, что никто не должен умирать только потому, что он имеет другое мнение. Много кто тогда отреагировал. Это был тот случай, когда про трагедию написали очень много людей, но почему-то именно ваш пост вызвал бурную реакцию людей. Его лайкали, им делились.

- Почему я написал про Агадила? Во-первых, меня сильно обеспокоила эта ситуация, покоробила очень сильно. Во-вторых, я увидел, что инфлюенсеры в моей ленте об этом вообще не писали. То есть про эту смерть писали только активисты. Меня начало это раздражать, я долго выбирал слова, чтобы голословно не обвинять кого-то. Я сутки думал, стоит ли об этом писать или нет. В день его похорон я не стал писать об этом, но сделал это на следующий день.

Почему люди так отреагировали на мой пост? Потому что они в своей ленте не видели других инфлюенсеров, которые поднимали эту тему. Об этом написали только единицы. А те, кто писал, – в основном активисты. Мне казалось, что если я промолчу, то завтра это может произойти с любым человеком. И после этого ко мне начали поступать угрозы. В личку мне никто не писал, потому что такие вещи через личку не делаются. Передавали «приветы» через моих заказчиков, клиентов: «Что-то Ринат активизировался» и т.д. Разные неприятные штуки были. Клиенты иногда напрягаются. Среди них достаточно много серьезных людей, известных политиков, чиновников. Я консультирую их по вопросам продвижения в соцсетях, в услуги входит большой комплекс PR-мероприятий. Просто я это нигде не афиширую, потому что мне это не нужно, а клиенты могут пострадать.

«Приветы» были и до того, как я написал про Агадила. Пытались познакомиться со мной, чай попить. Бывали случаи, когда я даже ходил на встречи, разговаривал. У меня нет такого, чтобы написал - и сбежал в кусты. Я перестану себя уважать, если буду так делать. Было такое, что я раскритиковал одно мероприятие, и это повлияло на одного моего товарища, а потом повлияло на наш с ним проект. Неприятная была история, из-за чего мы с моим товарищем почти год не разговаривали.

Не боитесь, что такая активность в итоге лишит вас хлеба?

- У меня заказчики коммерческие. То есть я всегда могу безболезненно перейти в коммерческое поле. Я не сильно зависим от государства.

А делаете ли вы какие-нибудь выводы на основе реакции аудитории? Ну, например, какая-то шутка не зашла, и вы решаете больше не писать на подобные вещи.

- Не особо. Например, одна из актуальных тем сейчас – это коронавирус. Я про нее продолжаю шутить, но ко мне в комментах каждый раз приходит полиция юмора: «Не шути про коронавирус», «люди умирают» и прочее. Но я же не шучу про смерть людей? Я никогда не шучу про смерть людей, национальность, гендер. Это не мои темы, я очень тактичный человек. Я обхожу такие темы. Это самый примитивный и глупый подход, когда ты пытаешься делать шутки на основе различий людей. Когда я пишу про коронавирус, я не шучу над смертью (хотя и над смертью можно шутить по факту), а смеюсь над всеобщей паникой и над собственным страхом перед коронавирусом. То есть о том, каким путем мы смягчаем свой страх. Это актуальная тема. Всегда легко шутить на тему, которую все знают, потому что не нужно рассказывать ее контекст.

А вообще, каковы перспективы у политического юмора в казахстанском сегменте соцсетей?

- Мне кажется, что сейчас есть запрос на юмористическое, сатирическое видео. У нас в стране отсутствует такой контент. У нас же все про бытовуху, бургеры, келинку, кудалык. Мало кто может себе позволить иное, видимо, сложность – в написании таких вещей. Например, у меня нет желания этим заниматься. Есть люди, которые бы хотели взяться за это, но у них нет авторов. Если найдутся авторы, то такой контент будет непременно развиваться. Сейчас самый главный контент – видео, что можно увидеть на примере вайнов, ставших популярными за короткое время.

А мемы?

- Мемы – это тоже классно, и их очень легко делать. Но нужно понимать, что они работают не на всех. Они действуют только на молодежную аудиторию, но чтобы тема «зашла» взрослым, она должна быть очень понятной. Мемы – это постирония, постпродукт. То есть ты смеешься над тем, над чем уже все посмеялись.

Исатай Минуаров

   Если вы обнаружили ошибку или опечатку, выделите фрагмент текста с ошибкой и нажмите CTRL+Enter

Орфографическая ошибка в тексте:

Отмена Отправить