Леонид Бершидский: В России коррупция не такая нежная, как на Украине

16547

Forbes.kz публикует продолжение интервью, которое основатель российского журнала Forbes и украинского портала Forbes.ua Леонид Бершидский дал в Берлине для нашего сайта журналисту и писателю Игорю Свинаренко

Леонид Бершидский.

Продолжение. Начало см. здесь.

- Да, вот ты говоришь про смену энергоносителей, и я вспомнил восточный Берлин 79-го года: город был весь в дыму, все квартиры топились брикетами из прессованного бурого угля. Просто тупо стояли печки кругом. Запах печной крепкий такой. И эта мельчайшая угольная пыль была в воздухе…

- А теперь все иначе. Вот поменяли окна во всех совецких домах, поставили стеклопакеты. Из космоса видно было, что в восточном Берлине – цвет огней был теплый, лампы накаливания, а в западном – холодный свет, энергосбережение же. А сейчас они построят энергетический хайвэй с севера страны на юг, от ветряных ферм – огромная линия высоковольтная будет нести энергию, которая сейчас в больших количествах,  больших, чем надо, – добывается на этих ветряных фермах в Северном море. Так вот они ее будут гнать в Рурский бассейн.

- Ну не мудаки? А могли бы Силезию взять. На худой конец, Кёнигсберг. Занялись бы делом – так нет, технологии им зачем-то понадобились новые энергосберегающие… И, кстати, Крым же был под ними когда-то.

- Ну, был. И Киев был, причём два раза.  

- Кстати, если в Крыму провести референдум – а не хотят ли они там получать немецкую пенсию? Я б посмотрел на результат.

- Кстати, интересно.

- Давай-ка расскажи про Украину. Она теперь, после всего, тебе ж не чужая.

- Да она мне вообще не чужая! Приезжаешь в Винницкую область, а там мою фамилию правильно произносят. Все знают, что есть райцентр Бершадь. Там 30 тысяч населения, и из них 70 человек евреев. Осталось. А раньше там никто, кроме евреев, практически никто не жил. Сейчас это обычный украинский райцентр, с доской почёта на центральной площади. Есть Умань, там хасиды выкупили многоэтажные дома вокруг могилы ребе Нахмана – и живут в них. Сидят вечерами на лавочках перед домами, одни хасиды! Я знал, что там сохранилась до сих пор мазаная синагога, но её открывают только по праздникам. Я когда приехал в Бершид, стал синагогу искать – так даже таксисты не знают! Пошел на еврейское кладбище, оно там огромное, аж до горизонта. Там лежат мои предки. Встретил там местную тётку, украинку, она ухаживает за еврейскими могилками, ее наняли люди из уехавших в 90-е. Вот она знала, где синагога! Показала мне. В моих краях евреев повырезал Гитлер, у него же ставка же там рядом была.

- Wolfschanze.

- А кто остался и кто туда вернулся после войны – те поуезжали уже в 90-е. 

- Идиш знаешь?

- У меня прабабка и дед говорили на идише, я нахватался каких-то слов, но уже забыл…

- И вот ты был там резидентом в Киеве. Что Киев, что Украина? Ты стал там украинским патриотом? Тебя там происходящее взволновало, тронуло, задело?

- Нет, я совсем не украинский патриот! Связь есть – ну, я уже рассказывал, что предки у меня, да, из тех мест. И фамилия. Но сами-то мы московские же. Какой из меня украинский патриот! Я в Москве родился.

- Некоторые, приехав туда, заводятся и неожиданно для себя становятся украинскими патриотами. Та же Вера Холмогорова, бывшая жена известного русского фационалиста. Она живет в Днепропетровске сейчас и счастлива, всё там любит. 

- Я знаю потрясающего персонажа, это Артем Скоропадский. Он выпускник журфака МГУ, в «Коммерсанте» работал, и вот стал пресс-секретарем «Правого сектора». Паспорт у него русский, не дают украинского. Скоропадский - это псевдоним, он русский.

- Я тут вспомнил про мэра Львова, Садовый, знаешь его? Он украинский националист, а дед его был красноармеец, брал Берлин. Однако ближе к телу. Почему ты поехал работать в Киев?

- Я просто в Москве никуда не мог наняться. Были СМИ, которые я помогал строить, но мне было неинтересно идти обратно.

- Ну, за хорошие деньги - можно было б и вернуться.

- Это не прикольно - делать что-то, что уже делал.

- Этакая молодежь у нас идейная! Впрочем, я сам такой был.

- Где работал – туда не хотел я идти. А в других местах - надо было в ж… давать.

- В плохом смысле слова?

- В плохом смысле. Не в хорошем же. Разговаривал я с одним инвестором, послушал его и сказал: «Эти правила, которые вы мне изложили, - я не могу по ним жить. Потому что у меня целка. Там». Он говорит: «А у меня - нет. Я – единоросс!» (Смеётся). Поговорил я с персонажами, которые меня нанимали, – и в итоге поехал в Киев. Мой старый друг Володя Федорин туда вписался делать Forbes бумажный, и ему нужно было, чтоб кто-то делал сайт. А сам он сайт делать не хотел, потому что у него переписывать тексты не хватало сил. То, что ему сдавали. Ну, и вообще он не очень интернетный. А мы тогда как раз «Слона» слепили с ребятами. И я уже понимал, каких ошибок можно избежать. Издателем был Ложкин Борис. Он теперь глава администрации Петра Порошенко. А тогда у него был украинский медиахолдинг. Он, правда, просил не называть его украинским, а – United Media Holding. Кроме того, что сайт надо было делать, еще там был такой еженедельник «Фокус», и надо было за ним немножко присмотреть. И кое-что там переделать. Короче, я нанялся и поехал. А Володя там, кстати, получил гражданство!

- Это круто считается?

- За особые заслуги получил! Правда, он родился в Одессе и вполне себе патриот. Когда ему Порошенко паспорт вручал, Володя сказал: «Слава Украине!» А президент ответил: «Героям слава!»

- Ну да, а Киселёву (бывший гендиректор НТВ, последние несколько лет работает на Украине. - F) не дали…

- Володя, значит, делал «бумагу» (журнал у него, кстати, отличный), а я делал сайт. Там были разные команды, в этих двух штуковинах. И мы даже немного срались – я затеялся одно расследование делать, а Володя сказал: «В ж… расследования, от них один геморрой!» Я всё равно его сделал. Надо сказать, что народ, который набрался туда, был довольно сильный. Я, когда ехал туда, не думал, что там есть такие сильные люди.

- Столичный снобизм это у тебя!

- На самом деле было очень трудно людей набрать. Но они были очень хорошие сильные ребята. Буквально через три месяца после запуска там всё шло уже само. И я был там уже не очень нужен. Мог что-то советовать, что-то редактировать… Я мог изучать тот русский язык, который там немного другой, чем у нас, понятно. Они, например, говорят «под подъездом», а не «у подъезда». Короче, это всё я мог там переписывать, но никто б не понял, зачем я это делаю. Надо сказать, что нам реально много платили. И в какой-то момент я понял: то, что я делаю, не стоит таких денег. И я сказал Ложкину: «Давайте лучше вы используете этим деньги, чтоб сделать украинскую версию!» Очень многие тогда говорили: Forbes - украинский, а почему его нет на украинском языке? Ну, Киев – русскоязычный даже сейчас город, и большая часть аудитории там, но есть же западная часть, и им там удобнее читать на украинском. Я это мнение высказал, меня выслушали, покивали. И - ничего. Я отвалил.

- Жена, небось, была недовольна: «Ты о семье подумал? Деньги ему большие не нужны!»

- Катя, кстати, оставалась в Москве, она не хотела, чтоб дети там в школу ходили и в сад.

- Конечно, Катя ж у тебя из Омска, а это столица Сибири, Колчак и прочее в таком духе.

- Ну, нельзя было так сидеть и получать непонятно за что это бабло! И всяко нужно было поближе к детям. Я уехал… А потом через полгода купил эту всю бодягу, весь UMH – Курченко (Сергей Курченко, украинский олигарх, друг сына Януковича, в последние годы владелец украинского Forbes, недавно попал в санкционные списки Запада, из-за чего у издания была отозвана лицензия. - F). За хорошую довольно сумму. Ложкин говорит, что никто его не заставлял, но у меня нет уверенности, что сделка совсем уж добровольная была.

- Паяльник, думаешь, был применён?

- Паяльник не паяльник, а налоговая могла быть применена. Там было что искать…

- Как мы теперь знаем.

- Как мы знали ещё тогда. Курченко, собственно говоря, стал известным благодаря нашему по его поводу расследованию. Саша Акименко, о котором я говорил, написал первый текст про Курченко. Который на момент, когда я уезжал, посмотрел миллион человек. Почему? Потому что ссылку кто-то расшарил на форуме «Металлиста». А Курченко, он же купил харьковский «Металлист» (футбольный клуб. - F). И понятно, что фанатам было любопытно: кто ж это такой? А их же там туча, «Металлист» в Харькове – это религия. Это был самый читаемый за всю историю украинского Forbes текст, благодаря этим футбольным фанатам. Кстати, потом многие из них участвовали в Майдане и в одесской истории, после которой люди сгорели. Фанаты «Металлиста», правосеки и всякое такое. Эта курченковская компания, которая выросла на контрабанде нефтепродуктов, у них была крыша прокурорская… Курченко стал богат и начал выгуливать Тину Канделаки, покупать себе дворцы… Короче, когда Курченко купил холдинг, Володя отправился сразу на выход, сказал, что работать с этим не станет.

- Д’Артаньяны вы там сплошные. 

- Ушёл он красиво, в никуда, а детей у него трое. Жена тоже работала в Forbes и тоже… э-э-э… Они остались в Киеве. И сидели очень долго на ж... Ну, им выплатили какую-то компенсацию. Которую платил, кстати, Ложкин, а не Курченко. Володя сидел, долго не делал ничего, а потом написал книгу «Разговоры с Бендукидзе. Гуд бай, империя». С Бендукидзе (Каха Бендукидзе (1956-2014), бизнесмен, министр экономики Грузии, в 2014 - член Экономического и совещательного совета при правительстве Украины. – F) они были хорошие друзья, много времени проводили вместе. Он пытался новые СМИ какие-то строить, но, поскольку никто туда ничего вкладывать не хочет, включая местных, - из этого ничего не выросло. А про реформы он много чего читал и понимает, как это делать. И с какими-то грузинами и с каким-то чуваком из АП он сделал аналитический институт, чтоб там писать проекты законов всяких для реформ.

- Твой случай - обратный тому, что был у Роднянского (Александр Роднянский, украинский режиссёр, продюсер, медиаменеджер, основатель телеканала «1+1», заслуженный деятель искусств Украины. – F). Как он купился на тему украинского патриотизма и уехал из Германии на Украину (далее, правда, в Россию, после в Штаты, но это уже другой разговор). Ты проделал этот путь в обратном направлении. 

- У меня нет никакого там пути. Я, где можно работать, - там работаю.

- А если коротко про Украину? Что это - революцiя гiдностi? Или, как учат нас казенные русские патриоты, это американцы устроили диверсию? 

- Революцiя гiдностi действительно имела место. Люди, с которыми мы сидели там в дурацких пивных, в кабаках, – многие из них теперь во власти. И они не работали на старое говно! Они работают на это.

- Это - что?

- Ну, вот это новое, что там. Потому что надеются, что будет по-другому. То, что там, – оно не кристаллизовано еще. Нет одинаковой констистенции. Но, конечно, они знают, за что стояли, и многие из них стараются этого добиться. Причем я знаю чиновников, у которых не изменилась ни задача, ни психология. Я знаю людей, которые вполне идеалистически к этому подходят. Это круто, и этого в Москве нету.

- Ты, значит, как украинолог говоришь, что это красивая история?

 - Я не украинолог, но я знаю многих из тех, кто попал в эту власть. Среди них есть очень приличные люди. Это история с красивым началом. Проблема Украины, на мой взгляд, заключается не в отсутствии идеалов и правильных мотиваций, а в том, что у очень многих людей растут из ж… руки. А даже если руки растут из правильных мест, есть комплекс, что всё равно они из ж... Вот они звали работать Володю, меня… Я теперь знаю, что вещи, которые мы делали, можно было сделать без нас. Если б они взяли тех, кого потом мы нанимали. На гораздо меньшие зарплаты, чем у нас. Но их никто даже не рассматривал! Потому что они были местные.

- В своем отечестве пророка хер найдешь.

- Есть такая тема… И, короче, там очень плохая ситуация с уверенностью в себе, и в массе - плохая ситуация с навыками тоже. С умением что-то делать руками.

- Провинциальность.

- Да хер его знает - провинциальность или какая-то другая штука? Мягкость? Она многих радует, кто из Москвы и тем более из Питера приезжает. Их радует, что там мягкие добрые люди, они хорошо очень к тебе относятся. Душевные. Может, это (то, что ты называешь провинциальностью) - вторая сторона вот этой мягкости? То, что у них получается, очень часто не похоже на то, что они задумали. Вот в Москве ты в 90 процентах случаев будешь иметь то, что ты задумал, потому что это очень конкурентный город, люди отовсюду, там ты без навыков не выживаешь…

- Тебя послушать, так очень, сцуко, конкурентный город Москва. А нас с Парфеновым (два примера, которые первыми попали под руку, мы просто с Леонидом соседи, и я его иногда встречаю на улице, вот он и пришёл на ум, первым из великих, и я нагло примкнул к нему) выгнали нах просто так. Это что, мы с ним типа без навыков? Посмотри, что за люди теперь на НТВ, вместо Парфенова, какие мудаки на авансцене! Ах, в Москве вольная конкуренция! Нет, то, что в Москве, – это плохой анекдот.

- Слушай, я же не говорю про телевизор. Телевизор везде, где я его видел, – он говно!

- «Ну что вы сразу о говне? Давайте лучше обо мне», - как сказал кто-то из классиков. Шутка.      

- ТВ везде плохо выглядит – ну, кроме Bloomberg. Это выглядит как честная вещь. А прочее… Хоть русское ТВ, хоть украинское, хоть CNN – на них негде ставить клейма. Короче, если ты не берешь телек, который просто отравленная среда, - то в Москве обычно у людей получается то, что они задумали. В Киеве – не так. В Киеве будет гораздо чище и интереснее план, но будет намного грязнее воплощение. И пока с тем, что называют в бизнес-школах execution (типа исполнение), есть много проблем. К вопросу тоже про эту мягкость: там говорят на русском, украинском, на суржике - и все друг друга понимают.

- Ну, про языки я уж давно продвигаю идею: не цепляться уж так за провинциальные культуры, русскую и украинскую, а придать (в РФ это вряд ли получится, а Украина не такая великодержавная) английскому статус государственного. Если даже индусы до этого додумались, которые аж шахматы изобрели, то и нам с министром культуры России Мединским не надо орать, что мы типа умней всех. Это я так, к слову.

- И ещё в Киеве есть мягкая обволакивающая коррупционная культура.

- Ну да, в России же нету коррупции, как мы знаем.

- В России есть, но она не такая нежная. Любви и нежности нету. В России она жёсткая. Вот эти откаты – они бизнес чистый.

- Так что лучше – мягкость или жёсткость?

- Жёсткость! Она больше способствует достижению результата правильного.

- Да какой же результат! Все сп…или - и до свиданья.

- Я бы не сказал. Русский бизнес-проект – он в большинстве случаев мог бы жить где угодно. Он живёт вопреки этой всей коррупции, потому что он хороший, он сильный. Он правильный.

- Ты имеешь в виду смену плитки и покраску бордюров?

- Нет, конечно. Да, очень много пи…тся. Но что-то и делается!

- Что делается-то? У вас тут в эмиграции нарисовалась розовая картинка далёкой прекрасной России. Она вам видится как дорогая Катерина Матвеевна красноармейцу Сухову.

- Ну, я делал проекты, и люди вокруг меня делали работающие проекты. Куча работающих проектов в интернете, в ретейле. Я вижу отлично работающие промышленные проекты. Я вижу сельскохозяйственные проекты, которые работают, как здесь. Там этого навалом!

Дальше я долго рассказываю про знакомых, которые вбухивают миллионы в фермерские хозяйства, и как чиновники их грабят и разоряют. Говорю про это долго и скучно, но с волнением. Восклицаю:

- Да расскажи же мне про успешные русские сельскохозяйственные проекты!

Леонид отвечает мне:

- Это долгий разговор, но с производительностью труда и с эффективностью управления – в России лучше, чем там. Вот есть «Белая дача» и «Московский», крутые хозяйства. В Украине эта тема – живи и дай жить другим…

(При этом я подумал, что русская тема другая – не давай людям жить и сам не живи хорошо, сделай так, чтоб все кругом друг друга ненавидели, - вот насколько она лучше? – И. С.)

- Вот я короткое время был банкиром. И мы купили банк  в Днепропетровске. Я даже не берусь описать, насколько это отличалось по внутренней культуре от того, что у нас было в Питере и в Москве. Главная разница в том, что в России люди умеют работать и упорно работают. Так вот там – заметно меньше.

- То есть, по-твоему, это легенда, что украинцы очень трудолюбивые?

- Там есть очень хозяйственные люди, которые прекрасно работают на себя…

- А на дядю не хотят, и это как бы плохо?

- Едешь по западной Украине, видишь там обустроенные села, всё очень аккуратно. Дома, сады и огороды в идеальном порядке. Где-то фура у прекрасного домика припаркована… Человек ездит на этой фуре по Европе, что-то возит. Они, конечно, хозяйственнее и могут стараться.

- Так-так. И это типа плохо? – уточняю я, рассматривая открывшиеся моему внутреннему взору русские деревни, которых повидал я тыщи. Кстати, я еще вдруг вспомнил, как с некоторым волнением в первый раз ехал в русскую деревню… Мне представлялись пряничные избушки, девки при кокошниках, которые водят хороводы, мужики в косоворотках, они вечерами, собравшись у самовара, чаёвничают…  

- Но любой современный проект там – он страдает вот этой кривизной исполнения! Потому что его съедает вот это кумовство. Вот эта вся дружба. Тому дай то, другому это… Поделись, чтоб всем было хорошо… Вот эта вся херня – она очень трудно преодолима.

- Ты вот вроде ругаешь украинскую жизнь, а у тебя получается описание рая.

- Та жизнь - она абсолютно обволакивающе сладкая. Но она не может работать в таком виде в схеме модернизации, вхождения в Европу. Она греческая, эта схема! Она похожа на Грецию! У которой сейчас проблемы из-за этой культуры, по большому счету. Думая о вхождении в Европу, украинцы представляют себе Польшу или Германию, но сами они – Греция! И потому есть проблемы с осуществлением этой штуки, для которой делалась революция. Также имеется олигархическая вся история.

- Ну, а что делать с олигархами? Надо их или перестрелять, или смириться с ними.

- С ними надо точно что-то делать. В том виде, в каком построена их система, – она не модернизируема.

- Про олигархов ещё. Вот Ринат Ахметов там остался, делает что-то?

- Да, остался, насколько я понимаю, и пытается себе сделать базу из Запорожья. Потому что Донецк уже не очень… У него куча бабок, они не делись никуда. Он несколько пострадал, конечно, но и то, что осталось в Донбассе, тоже как-то работает.

- А где Курченко?

- В Москве, у него офис на Остоженке. Тот уклад, который они строили много лет и на котором зарабатывали, – он ломается.

- Схема Януковича?

- Не, Янукович им тоже был не особенно друг, потому что он всё подтягивал под себя. Олигархи были им не очень довольны под конец. А пипл был как никогда деморализован тем, что происходило при Янеке. Он эволюционировал сильно. Сначала же он был ахметовский ставленник. Москва его помогала ставить, Москве он был приятней, чем другие, он был свой. Ахметов - человек со своими связями в Москве.

- Так что, какой у тебя прогноз: Украина войдет в Европу – или развалится и её поделят соседи?

- Это сильно от самих украинцев зависит.

- То есть вопрос открытый, и существование Украины - под этим открытым вопросом. Всё-таки насколько реален план – чтоб условный Гиркин и «ополченцы» отпилили кусок Украины, забрали все побережье до Приднестровья?

- У Путина нет аппетита к этому. Потому что это уж совсем кровавая военная история. Да и цены на нефть низкие. Другое дело, если б нефть была выше ста! Тогда была б такая опасность. А в таком виде, как щас…

- Всё останется, как было?

- Сейчас всё идет к тому, чтоб этот конфликт был заморожен. Чтобы Донбасс остался в составе Украины… Чтоб там дали рулить каким-то янукоидам или людям, удобным для Москвы. Дело идет к обычному украинскому компромиссу. Который вроде и не нравится никому, но, с другой стороны, люди думают, что там нормально всё сложится.

- Это ты щас рассказываешь как кто – как журналист, как бизнесмен, как бывший житель Украины? Экономист, политолог?

- Как человек, который за этим следит. Читает про это и общается с какими-то людьми. Там есть люди, с которыми мы работали вместе и которые до сих пор что-то копают. Есть персонажи, которым я доверяю в плане того, что они пишут. Там мягкая такая вата. (Хотя «вата» – так часто про русских говорят.) Всё это ведет к отсутствию жесткого варианта. Европейская страна? Какая-то часть Украины всегда была европейской. Вот западная Украина: дороги там плохие, не как в Польше, а вот устройство жизни – похожее. Смотришь на Киев – он в чем-то европейский город, а в чем-то – совковый. До сих пор. Эта мягкость и размытость всего, что там происходит – она самовоспроизводится.

- В России же тоже размытость.

- В России – меньше, она более угловата.

О собеседниках

Леонид Бершидский - журналист, политический аналитик, редакционный директор издательства «Эксмо», обозреватель агентства Bloomberg.

Учился в Московском государственном лингвистическом университете (не окончил), Калифорнийском университете в Стэнислос (не окончил). В конце 1980-х - начале 1990-х работал в корреспондентских пунктах изданий The Philadelphia Inquirer и Newsweek, в редакции газеты The Moscow Times, был главным редактором еженедельника «Капитал». В 1999 - 2002 был первым главным редактором газеты «Ведомости». Затем год провёл во Франции, получая MBA в бизнес-школе INSEAD в Фонтенбло. После возвращения в Россию работал в издательствах Axel Springer Russia (запускал журналы Newsweek и Forbes) и «ОВА-ПРЕСС» (был издателем журналов Hello и «Огонёк»), в издательском доме Sanoma Independent Media (главный редактор журнала SmartMoney).

В 2007 по приглашению предпринимателя Александра Винокурова ушёл в бизнес: был управляющим директором близкого к министру финансов Алексею Кудрину банка «КИТ финанс», позднее генеральным директором инвестиционно-банковского холдинга «КИТ Финанс». В 2008 вместе с Винокуровым покинул свой пост: холдинг находился накануне банкротства, которое удалось предотвратить благодаря государственной поддержке в размере $4,4 млрд.

В 2009 опубликовал в издательстве «Эксмо» книгу «Кризис в ж***». Одновременно стал совладельцем и главным редактором делового интернет-сайта Slon.ru. Инвесторами проекта выступали Александр Винокуров и его супруга Наталья Синдеева, вложившие заработанные в компании «КИТ Финанс» средства в медийную индустрию.

В 2010 году назначен редакционным директором издательства «Эксмо». Стал автором ряда романов в жанре арт-детектива: «Рембрандт должен умереть» (2011), «Дьявольские трели, или Испытание Страдивари» (2011), «Восемь Фаберже» (2012).

В 2011 ушёл из Slon.ru, начал работать консультантом в украинском журнальном проекте «Фокус».

В 2012 редактировал украинский сетевой портал Forbes.ua.

В 2014 заявил о своей эмиграции в Германию ввиду общей политической ситуации в России после присоединения Крыма. Живет в Берлине, работает колумнистом издательства Bloomberg.

Источник: Википедия.

Игорь Свинаренко родился в Мариуполе в 1957, с 1957 по 1974 жил в г. Макеевка Донецкой области.

В 1980 окончил факультет журналистики МГУ им. Ломоносова.

Один из самых известных российских журналистов, издатель, медиаменеджер, переводчик, колумнист изданий  «Московские новости», «Свободная пресса», «Русская жизнь», «Cитибум», «Полит.ру», специальный корреспондент благотворительного фонда «Русфонд» при ИД «Коммерсантъ», автор журнала «Русский пионер», бывший главный редактор журналов «Медведь», «Архипелаг», «Домовой», экс-руководитель отдела преступности и права в газете «КоммерсантЪ».

Работал электрослесарем на шахте им. Бажанова, корреспондентом в газетах «Вперёд» (Домодедово Московской области), «Макеевский строитель» и «Макеевский рабочий» (Макеевка Донецкой области), «Комсомолец Донбасса» (Донецк),  «Комсомольская правда», «Собеседник», «Коммерсантъ», был собкором журнала «Столица» в США.

Член жюри Национальной литературной премии «Большая книга», академик Российской литературной академии.

Член творческих союзов России (журналистов, литераторов, писателей). Лауреат множества престижных премий, в том числе «Медиаменеджер года».

Автор 19 книг, в том числе «Москва за океаном», «Наши люди», «Записки одессита», «Записки репортера», «Ящик водки» (в соавторстве c Альфредом Кохом), «Короче», книги о Егоре Гайдаре (для серии ЖЗЛ) и др.

Владеет русским, украинским, немецким, английским, польским, французским, испанским, итальянским, хорватским, сербским языками.

Выступает с публичными лекциями о журналистике в вузах и на открытых площадках.

Один из лучших российских интервьюеров, Игорь Свинаренко в равной степени интересно и содержательно представляет читателям как беседы с представителями культурной, научной, политической элиты, так и с простыми людьми – заключенными в колонии, шахтерами, учителями, врачами, крестьянами, сельскими священниками и т.п. В феврале 2015, менее чем за две недели до убийства Бориса Немцова, опубликовал на Forbes.kz большое интервью с ним.

Окончание см. здесь.

   Если вы обнаружили ошибку или опечатку, выделите фрагмент текста с ошибкой и нажмите CTRL+Enter

Орфографическая ошибка в тексте:

Отмена Отправить