Константин Хабенский: Я занимаюсь не бизнесом, а благотворительностью

27079

Известный российский актер рассказал главному редактору Forbes.kz о моде на добрые дела и своем отношении к деньгам

Константин Хабенский.
Фото: pravmir.ru
Константин Хабенский.

На днях в Астане и Алматы прошел «Карнавал животных» - совместная музыкально-литературная программа Константина Хабенского с камерным ансамблем «Солисты Москвы» под управлением Юрия Башмета. Музыканты подарили жителям двух столиц удивительный вечер классической музыки, а актер продемонстрировал свое виртуозное чтение текста к произведению Камиля Сен-Санса в вольном переводе Дмитрия Быкова.

Концерты проводились в рамках международного фестиваля Silk Music Fest и стали доступны благодаря поддержке генерального партнера – Freedom Finance и партнера – бренда «Арарат».

Перед началом концерта главред Forbes.kz пообщалась с Константином Хабенским.

Юрий Башмет, Константин Хабенский, Анастасия Новикова.
Фото: Султан Арчаков
Юрий Башмет, Константин Хабенский, Анастасия Новикова.

F: Константин, предлагаю вам сегодня поговорить не о творчестве, а о вашей благотворительной деятельности. Эта тема часто интересует ваших собеседников?

- Только вчера часа два общались в Астане с людьми, которые занимаются, занимались или хотели бы заниматься этим направлением. Наш фонд (занимается организацией помощи детям с онкологическими и другими тяжёлыми заболеваниями головного мозга - F) делегирует меня с конкретными формулировками, цифрами, с нашей методикой сбора средств, нашим бизнес-планом. Поэтому вчера был достаточно насыщенный разговор.

F: Да, в Казахстане крупный бизнес постепенно приходит к пониманию, что нужно не только зарабатывать, но и помогать нуждающимся.

- Понимание не за один день придёт…

F: Как раз поэтому интересно, можете ли вы, опираясь на собственный опыт, сказать, как легче собрать необходимую сумму: попросить простых людей скинуться по копеечке или обратиться в крупную компанию?

- Мы сейчас не рассчитываем только на массовый фандрайзинг либо на крупных партнеров, который помогают. Мы пришли к необходимости построения баланса в 2013, и это очень помогло. Теперь мы рассчитываем «на тех и на этих» и понимаем, что, если в каком-то сегменте провал, другой сегмент нас не подведет, а, может, даже закроет дыры.

Более того, у нас сейчас много предложений сотрудничества от крупных организаций, корпораций, банков, чтобы вовлечь их клиентов в какую-то повседневную благотворительность. Это поможет не просить у кого-то, а через их инструментарий получать какие-то дивиденды, идущие в фонд пожертвований. Это очень серьезная работа, и банк является, скажем так, поручителем того, что фонд, куда отправляются деньги с тех или иных операций, не подведет, соответственно, фонд отчитывается на каждую копейку перед банком и перед клиентами.

Много разных других взаимосвязей и с клиентами, и с банком, и с работниками банков и корпораций. Это уже не та структура, что была в самом начале пути: «Пожалуйста, помогите! И вы, пожалуйста, помогите!». Сейчас у нас другой подход: «Давайте посотрудничаем». Вот это уже, мне кажется, следующий – второй, а, может быть, уже и третий этап пути благотворительных фондов в нашей стране: «Давайте посотрудничаем на взаимовыгодных условиях». Потому что большим корпорациям, большим банкам это тоже выгодно, это выгодно в плане имиджа. Это создает дополнительную репутацию, что им тоже необходимо.

F: Насколько я понимаю, в самом начале пути вы много времени и сил отдавали фонду лично. Как обстоит дело сейчас?

- С точки зрения сбора средств, наверное, мне стало полегче, потому что когда мы начинали, нас было двое. Сейчас 19 человек в команде работает – это помимо волонтеров. Эти 19 человек – профессионалы из разных сфер деятельности – занимаются разными направлениями.

За 9 лет существования фонда нами было собрано около 470 млн рублей, из них 180 млн рублей – только в этом календарном году.

F: С чем это связано?

- Это связано с нормальным построением бизнес-плана, с размышлениями о том, что и чем мы будем заниматься в следующем году, через год и через два. Чтобы понимать, чем мы хотим заниматься, нужно понимать, насколько нам нужно расширять финансовый оборот, с чем мы будем справляться и какие новые программы вводить. Это не только адресная помощь, не только покупка медикаментов для больниц, не только повышение квалификации врачей, но и решение проблем, связанных с возвращением наших пациентов в общество. Это связано с большими программами борьбы с канцерофобией и обучением родителей.

Есть много направлений, и нам надо понимать, чем мы хотим ещё заниматься или как будем расширять наши общие программы с другими фондами. Мы учимся, учим других и придумываем новые предложения для тех, кто хочет поучаствовать в благотворительности.

Иногда благотворители говорят, что нужна срочная помощь, и могут спугнуть любого человека, который хочет помочь, своей специфической формой выражения сигнала SOS. Об этом мы тоже в Астане говорили – о том, что нужно иногда менять формулировки, не пугать людей, потому что если будешь кричать и рвать на себе волосы, ничего не поможет, а если ты сформулируешь свою мысль интересно, эффектно, всё намного быстрее будет.

F: Константин, вы человек известный, к вам прислушиваются и коллеги, и общество. Как считаете, ваша благотворительная деятельность подтолкнула к этому же других? Есть ли мода, тренд на благотворительность?

– Мне плевать, модно это или не модно. И я, и мои коллеги, и мои друзья в фонде – мы прекрасно понимаем, чем занимаемся и для чего это делаем.

У меня нет никаких претензий к человеку, который пытается быть модным. Он побыл модным, не понравилась ему эта мода — ушел. Или он побыл модным один раз и вдруг понял, что за этой модой есть что-то серьёзное, то, что говорит о внутреннем достоинстве человека, и он остался в этой «моде». Создал он свой собственный фонд или помогает другим – неважно, потому что вести фонд, отвечать за него – это занятие, мягко говоря, не самое легкое, для этого нужна достаточно большая, сплочённая, отобранная временем команда. Это не только те, кто сидит на зарплате в фонде и работает ненормированно, но и большая команда врачей, юристов, других «станций управления», которые помогают, консультируют и верят, что тот или иной фонд - это не мода, а действующая организация, которая более гибка и мобильна по сравнению с большой машиной государства.

Я не говорю ничего плохого про государственную медицинскую машину. Просто мы иногда можем успеть помочь несколько более оперативно, нежели государство, но при этом мы не говорим, что забираем себе функции государства. У нас к ним есть вопросы и предложения, и у них к нам есть вопросы и предложения. Мы стараемся все решать совместно. Мы стараемся идти дальше, чтобы работать не порознь, а вместе.

К вопросу о моде. Стало ли больше людей понимать и прислушиваться к этому? Я считаю, да, стало. Потому что об этом стали говорить уже серьезно, это раз. И к этому стали прислушиваться уже серьёзно, это два.

F: Меня в вопросе благотворительности всегда смущает один моральный аспект. Объясню вам на примере сцены из фильма «Последний богатырь». Вы улыбаетесь – видели этот фильм?

- Нет, я просто читал сценарий.

F: Чудесно, тогда вы меня поймете. В одной из последних сцен главный герой приносит мальчику, который находится в больнице в коме, живую воду, капает каплю, и мальчик оживает. Герой уходит. А ведь в реанимации этой больницы есть масса других палат, где тоже лежат больные дети. Почему бы не капнуть живой воды каждому? Как происходит отбор тех, кому нужна помощь, как формируется эта очередь?

– Врачебный совет говорит нам, кто в первую очередь должен идти на операцию. Есть врачебное понимание серьёзности вопроса. Но если действительно возникает такой невероятный выбор – кому помочь - то у нас есть возможности и доверие клиник. Даже если у нас в данный момент не хватает средств, у нас уже наработано имя, и наших пациентов берут бесплатно, понимая, что мы потом отдадим деньги. И разговор может идти не об одном-двух пациентах, а о большом количестве. Все-таки мы завоевали репутацию фонда, который отвечает за всё, что делает, за что берется. Это очень важно.

F: Вот вы и разрешили мой моральный вопрос – за это большое спасибо. Ну, и, поскольку мы делаем интервью для Forbes, я не могу не поговорить с вами о деньгах. Тем более что вы фигурируете в российском Forbes в числе самых

- У меня денег нет купить этот журнал, а вы говорите… Так позиция какая?

F: Позиция у вас в этом году 38.

- Из 100?

F: Из 50.

- Это хорошо?

F: Мне кажется, очень даже.

- А кто там? Актеры или певцы?

F: Это рейтинг знаменитостей: певцы, спортсмены, актеры.

- Политики там тоже есть знаменитые?

F: Нет-нет. Сейчас я посмотрю, сколько у вас там было.

- Давайте, мне самому интересно становится.

F: В прошлом году, по данным Forbes Russia, вы заработали $1 млн. Но при этом, между прочим, в 2012-2013 вы зарабатывали по $1,4 млн.

– Больше?

F: Значительно.

- Значит, в 16 году я больше работал в театре.

F: Я как раз об этом хотела спросить.

- Театр - это хобби. Разорительное хобби зачастую.

F: Насколько эти рейтинги соответствуют реальности? Вы сами чувствуете, что стали меньше зарабатывать за последние 5 лет?

- Нет, не уверен, что я стал ощущать эту финансовую дыру.

F: В 40%, между прочим!

- Я вам скажу одно, не шутя и серьезно. Я плачу со всех своих работ налоги государству. Со всех. Поэтому, если бы я захотел проверить Forbes, я бы его проверил, но мне не настолько это интересно…

F: То есть вы полностью вбелую работаете?

- Полностью вбелую. Мне не настолько интересно знать, сколько я зарабатываю. Мне намного интереснее, предположим, 31 декабря, за несколько часов до курантов, вспомнить и понять, что же я сделал за годН что нового сделал за год или что старое я доработал и оно наконец-то звучит так, как я хотел. Вот это мне намного интереснее.

Что касается денежных знаков – да, они нужны для того, чтобы сделать намного больше интересных вещей, которые ты пережил или придумал в течение года. Мне кажется, на данный момент это так. Другое дело - Юрий Абрамович (Башмет - F), он сказал, что надо с уважением к деньгам относиться.

F: А вы как относитесь к деньгам?

- Те, кто знает, как мы пашем, и что входит сюда: и перелеты, и иногда условия, и…

F: … и просьбы сфотографироваться, которые вы не любите…

- И, не побоюсь этого слова, и отдача во время выступления, и кинопроцессы.

Один водитель меня начал возить и через три дня уволился. Я спрашиваю: «Почему?», он говорит: «Я не могу понять, у меня просто в голове не помещается, как вы всё это выдерживаете. И съемочную площадку, и театр, и перелеты, и возвращения, и так далее, и тому подобное».

Он уволился просто потому, что у него кино, по его представлениям, выглядело совсем по-другому. И актеры, по его предположениям, глянцевым и телевизионным, это совсем другие люди. И он просто уволился, чтобы эту сказку совсем не сломать. Я думаю, что всё-таки там надлом произошел.

Те, кто знает, как эти деньги зарабатываются, понимают, что иногда актеры стоят того гонорара, который им платят. Вот что можно сказать.

F: Можно предположить.

- Актеры могут работать абсолютно бесплатно или за гонорар, это не отражается на качестве того, что и как они делают. Поэтому, еще раз говорю, да, деньги нужны - для того чтобы не думать о том, что будет завтра, а иметь возможность взять завтра день перерыва, чтобы подумать, что будет после, что делать послезавтра. Как раз финансовая подушка нужна для того, чтобы взять паузу и подумать, куда идти дальше.

F: А бизнесом вы не занимаетесь?

- Я бизнесом не занимаюсь, я антибизнесный человек, я пытался несколько раз, по мелочи. Предположим, купить коробок спичек за 1 копейку и продать его вам я мог бы максимум за полкопейки. Поэтому все эксперименты с бизнесом закончились – я другим занимаюсь.

   Если вы обнаружили ошибку или опечатку, выделите фрагмент текста с ошибкой и нажмите CTRL+Enter

Орфографическая ошибка в тексте:

Отмена Отправить