Как Ширвиндт в Алматы забыл свою мечту

15870

На творческой встрече в Казахстане, которую мэтр назвал «Ностальгия с улыбкой», Александр Анатольевич вспоминал былые времена и ушедших друзей

В рамках проекта Лекторий.kz  в Алматы приехал известный актер и режиссер Александр Ширвиндт. И вот, о чем он рассказывал.

Об Алматы и Кунаеве

Когда наступает возраст, о котором страшно говорить, начинаешь ностальгировать. Ни о хорошем, ни о плохом – о своём. И вот, на старости лет вдруг замечательные друзья говорят, что есть возможность приехать в Алматы. А говорю: «Я же не Газманов, и не Киркоров». Мне отвечают: «И слава Богу». Это мне уже нравится.

В Алматы я не был 37 лет. В этот раз ребята возили меня по городу, а я ничего не узнаю. Узнал только одно родное место, где заколотилось сердце – это гостиница Alma-Ata. Она стоит в первозданном виде рядом с красотами города, со своими балкончиками, перемычками. В этих перемычках мы и жили пьяные. Ой… А тогда гастроли какие были – по месяцу! Бешбармак на каждом повороте. Были дружба, еда и потрясающий начальник. Я вспоминаю руки Кунаева – огромные, красивые мужские руки.

Тогда после спектакля «Женитьба Фигаро» нас пригласили в резиденцию. Сара (тут мэтр запамятовал - супругу Динмухамеда Кунаева звали Зухрой. - F), княжна восточная, обожала театр. И тут такая неудача – ей понравился не Фигаро (в исполнении Андрея Миронова.F), а граф (роль графа Альмавива исполнял Александр Ширвиндт. – F). Для Миронова это был удар ниже пояса, такого не было ни разу. И уже не я ездил с ним в резиденцию, а он со мной.

О ностальгии

Не знаю, как у вас, а у нас в России зашкаливает уровень телевизионно-гламурно-журналистской помойки воспоминаний. Все эти «Пусть говорят», «Один-в-один», «Чтоб ты так жил». Там собирается группа одних и тех же старых баб, и берется фигура – Высоцкий, Даль, Миронов, Козаков. И женщины рассказывают, как с ними жили. Во-первых, они не жили. С кем они жили, я знаю - не с ними. Во-вторых, ладно бы говорили о творчестве – нет, только про «жили-не жили» про внебрачных детей. А дети внебрачные старые, подозрительные…

Мне же хочется вспомнить не то, кто с кем жил. Люди уходят, и хочется их вспоминать.

О несбывшихся мечтах и Михаиле Козакове

Меня часто спрашивают, кого я хотел сыграть, но не сыграл. Было три таких персонажа мечты: Остап Бендер, Кречинский и… третью мечту я забыл.

Есть великие произведения, которые сложно экранизировать и переносить на сцену. Они велики в своей авторской интонации. Произведения Ильфа и Петрова - в том числе. А сколько было экранизаций!

Одна из них – Леонида Гайдая. Он - потрясающая, уникальная фигура. Мы дружили. Внешне он был абсолютный мой антипод. У него всегда была изжога, и потому в одном его кармане была сода в банке из-под майонеза, в другом – вода. И он это смешивал и шипел. Гайдай был интеллигентный и тонкий.

Перед съемками «12 стульев» у него в кабинете висели фотопробы, на которых были известные люди, в том числе и я. В конце концов он начал снимать Сашу Белявского. Снял уже, как тогда говорили, 200 полезных метров (тогда все снимали на советскую пленку, а великим мастерам давали немножко настоящей, американской). А потом поехал в Тбилиси, увидел моноспектакль Арчила Гомиашвили, и влюбился. Убрал Сашку, несмотря на отснятую пленку, и поставил Арчила. Вот такой подход к работе!

Михаил Швейцер тоже экранизировал Ильфа и Петрова – он взялся за «Золотого теленка» только для того, чтобы снять Сергея Юрского в роли Остапа Бендера. Никаких проб не было.

И, наконец, Марк Захаров снял свою эпопею. Трубка там у Андрюши Миронова была моя. Но Марк Анатольевич реабилитировался - дал мне роль одноглазого шахматиста.

Раньше в Ленинграде проходил замечательный конкурс «Золотой Остап». Я был председателем жюри. Как-то мы ехали туда с Гайдаем в «Красной стреле». Естественно, коньячок был. И он говорит: «Шурка, надо было тебя снимать». Ха, опомнился!

Вторая мечта – сыграть Кречинского. В Малом театре как-то ставили «Свадьбу Кречинского» (пьеса Александра Сухово-Кобылина. – F). Играл там замечательный артист Владимир Кенигсон. Лёня (Хейфец, режиссер. - F) на репетициях был злой, желчный - ничего ему не нравилось. Однажды он говорит Кенигсону: «Представь, по отрицательному обаянию ты этакий Ширвиндт». А ему говорят: «Возьмите Ширвиндта, чего вы мучаетесь?». Но так и не взял.

И вот Михаил Козаков вдруг пришел ко мне и говорит: «Наконец, сыграешь Кречинского». Мы стали репетировать в Театре сатиры. А потом оказалось, что Козаков уезжает в Израиль. И уехал. А я остался без Козакова и без Кречинского.

А теперь Миши нет. И образовалась черная дыра. Потому что все, что он делал – это крайне интеллектуально. И когда сейчас начинают вспоминать, что у него пьянки, пять семей, сто детей... Сто, потому что детей любил. Столько жён потому, что обожал баб. И всех содержал. И квартир было немеряно. А пил потому, что хотел.

О Григории Горине

Гриша Горин очень любил женский пол, влюблялся. Как-то они с Аркановым написали пьесу «Маленькие комедии большого дома». Валентин Плучек (бывший главный режиссер Театра сатиры. - F) поручил мне с Мироновым ее поставить. И мы поставили. Назначена сдача спектакля Плучеку и худсовету. На сцене все дрожат. Мы с Андрюшей и Арканом сидим в зале. Гриши нет. Прогон в 12 часов. Пять минут первого, десять. Гриши нет. Плучек начинает заводиться. Тут входит Гриша. Плучек кричит: «Объясните, что вас, молодого драматурга, чья судьба решается здесь, задержало на 17 минут!?». Гриша отвечает: «Я был с женщиной». Плучек: «Тогда, пожалуйста, занавес. Начинайте».

Это я адаптировал, сказав, что Горин был с женщиной. А тогда он сказал, что он с ней делал.

Об Аркадии Арканове

Арканов в молодости был дико похож на Марчелло Мастроянни – медленный, элегантный, музыкальный, с титанически парадоксальным чувством юмора. У нас была страсть на двоих – бега. Мы спускали там всё. А так как всего у нас не было, мы спускали последнее. Дети бегали голодные, жены в валенках. И ничего не могли сделать.

Ипподромы были единственными заведениями в Советском Союзе, где был тотализатор. Закрыть не могли, потому что их курировал Буденный.

Мы там погибали. Знали лошадей в лицо и наездников в морды.

Один день в году на ипподроме показывают молодняк. Как-то вышел жеребец: ноги от ушей, серый в яблоках. По кличке Беспризорный. Он стал участвовать в бегах.

Через четыре года все на него махнули рукой. Кроме нас. И вот как-то зима, конец декабря, 20 градусов мороза. Мы совершенно синие. И у нас в карманах два рубля. И я Аркану говорю: иди, ставь на Беспризорного. Он идет в кассу, и мы ставим последние два рубля.

Все ждут, что Беспризорный, как обычно, собьется. А он не сбивается. И приходит первым. Такое называется «котёл», когда выигрывает один билет из всех на ипподроме. Приз был 16,5 тыс. рублей. Это стоимость новой машины. То есть, у нас в кармане фактически был автомобиль. Я говорю Аркану: «Иди получай деньги». Он отвечает: «А я не поставил».

Всё! Мы выходим. Я иду к своей ржавой «Победе». Он – к троллейбусу.

Мы не разговаривали полгода. Но я рассказываю, как было на самом деле. А Аркан-то рассказывал всем, что в кассу ходил я.

О Зиновии Гердте

Зиновий Гердт в журнале «Истории» был назван «эталоном порядочного человека». И это правда.

Его замечательная биография артиста-кукольника сложилась не от хорошей жизни. После войны у него была несгибаемая в колене нога. Хотели ампутировать, но случайно спасли. Он был инвалидом и вынужден был скрываться за кукольной ширмой. Это потом его Петя Тодоровский и тот же Козаков вынули его из-за ширмы, и Зяма замечательно работал на сцене и в кино. Тем не менее были комплексы. Хотя он был такой азнавурообразный, уникально музыкальный, поэтически одаренный.

У Зямы был пунктик – он был вялым автомобилистом. Обожал ездить, но нога… Машину тогда было трудно достать. А в Тушино, в Москве, зимой проходила запись на «Жигули». Эта запись была общественной, предварительной, еще домагазинной. И каждые 10 дней надо было отмечаться. Не пришел – тебя вычеркивают в амбарной книге. А потом к концу зимы собирались люди, которые честно ходили отмечаться. Они относили книгу в магазин, где все начиналось с начала. И так – десятилетиями.

И вот в очередь собралась бригада творческих работников. Зима. В Тушино горят костры – все люди работающие, только к ночи собираются. А Зямочку как инвалида и ветерана освободили от того, чтобы отмечаться. Но потом он сказал: «Я так не могу, мне не удобно, поеду». Утром звонит: «Я провел ночь в Тушино. Шура, это провокация! Это не запись на машину, а перепись евреев!».

Как-то летом в Люберцах Зяма довольно сильно сшиб мужика, совершенного бухого. Тот в больнице, а у Зямы хотят отобрать права. Мы - туда-сюда, связи, театр – ничего. Потом нам подсказали: есть такое Бюро пропаганды советского ГАИ. Там начальница, грузинка-полковница, обожает артистов. Мы поперлись с Зямой. Входим. Сидит полковница. С усами. Говорит: у них намечается месячник безопасности движения. (Умиляет это: месячник без абортов, месячник без месячных…  Недавно, кстати, был профессиональный праздник артистов - день защиты лабораторных животных. Ну, то есть, лягушку разрезали, током ее бьют и защищают. Вот и там –месяц безопасно води, а потом, пожалуйста, дави.)

Полковница рассказала, что к месячнику готовят наглядную агитацию, и предложила нам сделать пару наглядных лозунгов. Мы с Зямой рванули на дачу - там по соседству жил великий график Орест Верейский, создавший иллюстрации к «Василию Теркину» Твардовского.

Орест нам нарисовал. И, к нашей чести, на Минском шоссе месяц стоял длинный идиотский мужик, нарисованный Верейским. Он держал в руках вкладыш к правам (тогда, если помните, три прокола на вкладыше – и отнимали права). А рядом - наше с Зямой четверостишье:

Любому предъявить я рад

Талон свой недырявый.

Не занимаю левый ряд,

Когда свободен правый.

В творческом пылу мы тогда много написали. Еще Верейских нарисовал несчастного "нового русского" в пиджачке около иностранной разбитой машины. Рядом - сшибленный человек. И наш с Зямой стишок:

Зачем ты делаешь наезд,

Когда идет партийный съезд?

Этот плакат не вывесили. Но Зяме отдали права.

   Если вы обнаружили ошибку или опечатку, выделите фрагмент текста с ошибкой и нажмите CTRL+Enter

Орфографическая ошибка в тексте:

Отмена Отправить